И Арагорн ответил:
– Госпожа, вы знаете все мои желания, и вы знаете о единственном сокровище, которое я ищу. Но не в вашей власти дать мне его, даже если бы вы захотели, и только через Тьму смогу я пройти к нему.
– Но, может, это облегчит ваше сердце, – сказала Галадриэль, – ибо это я могу дать вам, поскольку вы проходите через нашу землю. – Она взяла большой зеленый камень, вделанный в серебряную брошь в виде орла с распростертыми крыльями, когда она держала брошь, жемчужина сверкнула, как солнце в листве. – Этот камень дала своей дочери Келебриан, а та – своей, теперь он переходит к вам как символ надежды. И в этот час примите имя, предсказанное для вас, Элессар – Эльфийский Камень дома Элендила.
Арагорн взял камень и приколол брошь к груди, и те, кто видел его, удивились. Они не замечали раньше, как он высок и какой у него королевский вид: казалось, многие годы труда и усталости спали с его плеч.
– За подарки, сделанные мне, благодарю вас, – сказал он. – О госпожа Лориена, от кого происходят Келебриан и Арвен Вечерняя Звезда. Какую большую хвалу я могу воздать?
Госпожа склонила свою голову. Потом повернулась к Боромиру. Ему она дала золотой пояс, Мерри и Пиппину она подарила серебряные пояса, каждый с пряжкой в виде золотого цветка. Леголасу она дала лук, такой, какой используют в Галадриме, длиннее и больше, чем луки Чернолесья, с крепкой тетивой из волос эльфов. К нему был и колчан со стрелами.
– Для вас, маленький садовод и любитель деревьев, – сказала она Сэму,
– у меня лишь скромный подарок. – Она вложила ему в руки маленькую шкатулку из гладкого серого дерева, без всяких украшений, кроме единственной серебряной руны на крышке. – Здесь вырезана буква «г» – первая буква имени Галадриэль, а также первая буква слова «сад» на вашем языке. В ящике земля из моего сада и все благословения, которые может дать Галадриэль. Мой подарок не поддержит вас в дороге и не защитит от опасности, но если вы сохраните его и вновь увидите свой дом, тогда, быть может, он вознаградит вас. Пусть все будет уничтожено и пустынно, но мало найдется в Средиземье таких цветущих садов, какой будет у вас, если вы бросите на него эту землю. Тогда вы, может быть, вспомните Галадриэль и Лориен, который вы видели только зимой. Ибо наши весна и лето прошли, и их уже не увидишь на земле, разве только в памяти.
Сэм покраснел до ушей и пробормотал что-то неразборчивое, сжал ящичек руками и поклонился.
– А какой подарок хочет получить от эльфов гном? – спросила Галадриэль, поворачиваясь к Гимли.
– Никакой, госпожа, – ответил Гимли. – Для меня достаточно было видеть госпожу Галадрима и слышать ее прекрасный голос.
– Слушайте, эльфы! – воскликнула Галадриэль. – Пусть никто больше не говорит, что гномы корыстолюбивы и невоспитаны! Но, конечно, Гимли, сын Глоина, и вы хотите, чтобы я вам что-нибудь дала. Назовите, прошу вас! Ни один гость не должен остаться без подарка.
– Ничего, госпожа Галадриэль, – сказал Гимли, кланяясь низко и заикаясь. – Ничего, разве только… Если мне позволено будет сказать… Я прошу прядь ваших волос, которые превосходят золото земли, как звезды превосходят подземные драгоценности. Я не стал бы просить такой подарок… Но вы сами захотели узнать мое желание.
Эльфы зашевелились и зашушукались в изумлении, Келеборн удивленно взглянул на гнома, но госпожа улыбнулась.
– Говорят, искусство гномов в их руках, а не в языке, – сказала она,
– но это не правильно в отношении Гимли. Никто еще не высказывал мне такой смелой и в то же время такой вежливой просьбы. И как я могу отказать, если я сама приказала ему говорить. Но скажите, что вы будете делать с моим подарком?
– Беречь, как сокровище, госпожа, – ответил тот, – в память о ваших словах, сказанных мне при первой встрече. И если я когда-нибудь вернусь к кузнецам моей родины, я помещу ваш подарок в горный хрусталь, и он станет наследием моего дома, залогом доброй воли между горами и лесом до конца дней.
Госпожа распустила длинную прядь, отрезала золотые волосы и положила их в ладонь Гимли.
– Пусть слова мои пойдут вместе с подарком, – сказала она. – Я не предсказываю, потому что любые предсказания теперь напрасны: на одной руке лежит Тьма, на другой – только надежда. Но если надежда не обманет, то я скажу вам, Гимли, сын Глоина, пусть ваши руки будут полны золотом, но золото не будет иметь над вами власти.
– А вы, хранитель Кольца, – сказала она, поворачиваясь к Фродо. – Я обращаюсь к вам последнему, хотя вы занимаете не последнее место в моих мыслях. Для вас я приготовила это. – Она протянула ему небольшой хрустальный сосуд. Когда она повернула его, из сосуда брызнули лучи белого света. – В этом сосуде, – сказала она, – заключен свет звезды Эрендил, отраженный в воде моего фонтана. Когда вокруг вас сомкнется ночь, он будет светить по-прежнему. Он осветит ваш путь во тьму, когда все остальные огни погаснут. Вспоминайте Галадриэль и ее зеркало.
Фродо взял сосуд и на мгновение в его свете увидел ее, стоящую, как королева, великую и прекрасную, но более не ужасную. Он поклонился, но не нашел слов для ответа.
Теперь госпожа встала, и Келеборн отвел всех на причал. Желтый полдень лежал на зеленой земле косы, а вода сверкала серебром. Наконец все было готово. Путники разместились в лодках, как раньше. Выкрикивая слова прощания, эльфы Лориена длинными шестами столкнули лодки в течение, вода подхватила их и понесла. Путешественники сидели неподвижно и молчали. На зеленом берегу у самого конца косы одиноко и молчаливо стояла госпожа Галадриэль. А когда они проплывали мимо, то повернули головы и смотрели, как она медленно удалялась от них. Им казалось: Лориен уплывает вдаль, как яркий корабль, оснащенный мачтами-деревьями, плывущий к забытым берегам, а они беспомощно сидят на краю серой и безлесой земли.
И пока они смотрели, Сильверлоуд влилась в великую реку, их лодки повернули и быстро поплыли на юг. Скоро белая фигура госпожи стала маленькой и отдаленной. Она сверкала, как окно при восходящем солнце, или как отдаленное озеро, видимое с гор: кристалл, упавший на землю. И потом Фродо показалось, что она подняла руки в прощальном приветствии и ветер донес звуки ее пения. Теперь она пела на древнем языке эльфов за морем, и он не понимал слов: но музыка была прекрасна… Но она не утешала его.
И хотя слова песни были непонятны, они остались в его памяти и долго впоследствии он разгадывал их, как мог: в песне говорилось о вещах, мало известных в Средиземье:
Аи! Лаурие лантар ласси суринен,Иони умотние ве рамар олдарок!Иони во лмите эладр аваниерМи оромарди лиссе-мирувореваАпдуне полие, бардо теллумарНу луини иассен тинтилер и елиниОмарье верантари-лиринен.Си ман и элма мин окнванутве?Ан си ти талле Варда ойлеоссеоНа фанйяр марьят элентари ортаноАр илиетнор ундулаве лумбулеАр синденориелло кайте корниеИ фалмалиннар имбе мет, ардхисиеУнтуна Калакирно мири ойале.Си ванева па, рамелло ванва, Валимар!Намарие! Най хрувалье Валимар.Най элье хирува. Намарие!
«Ах! Как золото, опадают листья на ветру, опадают годы, бесчисленные, как ветви деревьев! Долгие годы проходят, как быстрый глоток сладкого меда в величественных залах за западом, под голубыми сводами Варды, где звезды дрожат от ее песен, от ее голоса, святого и королевского. Кто теперь наполнит чашу для меня? Ибо теперь Варда, королева звезд, на горе Квервайт подняла свои руки, как облака, и все тропы погрузились в глубокую тень, в серой темной стране легли меж нами пенистые волны, и туман закрывает драгоценности Калакирии навсегда. Теперь потеряно, потеряно все для тех, кто с востока, из Валимара! Прощай! Может ты отыщешь Валимар? И может именно ты найдешь его. Прощай!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
