Мария встала на табуретку коленом, чтобы легче забраться, и Аида поддержала ее, улыбаясь одними губами.
— Ну вот, — сказала Мария, распрямляясь. — А ты говоришь.
Аида отошла на несколько шагов и ответила:
— Ой, раздавишь ты табуретку, Мария, ей-богу, раздавишь.
— Не каркай, — ответила Мария, вытянула вперед руку с тряпкой, чтобы вытереть пыль с верхней полки, но тут пошатнулась, потеряла равновесие, уцепилась за край полки, хоть знала, успела подумать, что хвататься за полку было никак нельзя.
— Ай! — закричала Аида, отпрыгивая в сторону от покатившейся табуретки. И на помощь не пришла — а это понятно было, как ей удержать женщину, втрое превосходящую ее размером?
Прошло самое страшное мгновение, и Мария раскрыла сожмуренные глаза. Удивление ее было велико, потому что она обнаружила, что висит на кончиках пальцев, а пол был довольно далеко внизу. Это же вредно, думала Мария, так можно и руки оторвать. И потому она отпустила пальцы и сжалась вся, чтобы падение было не очень болезненным.
Опять она зажмурилась, опять раскрыла глаза, и теперь положение ее потеряло всякий смысл, всякую разумность. На пол она так и не упала, а мягко реяла в воздухе над самым полом, поджав ноги.
— Изыди! — крикнула на нее Аида из-за двери. — Изыди, нечистая сила!
Аида крестилась, плевалась, а Мария тем временем распрямила ноги, чтобы встать, но встретившись с полом, ноги оттолкнули ее наверх и отбросили к потолку, к которому ее, легонько ударив, прижало, будто приклеило.
Было тихо. Лишь дышала в сенях Аида, и за окном чирикали воробьи.
— Аида! — позвала Мария. — Аидушка, добрая душа. Что же это со мной творится?
— Чур меня, — отозвалась Аида. — За милицией сейчас побегу.
— Не надо за милицией, — сказала Мария, чуть не плача, — позору с милицией не оберешься. Ты к доктору сходи. Это ведь порошки виноваты, не иначе.
Аида заглянула в дверь, и ее лицо, перекошенное страхом и тем ракурсом, под которым его рассматривала Мария, было страшным и жалким.
— Порошки, говоришь? — спросила она. — Порошки?
— Порошки. Больше я кроме чаю ничего сегодня не ела.
— А я предупреждала, — сказала Аида. — Я тебе говорила, что добра от этих порошков не будет. Не иначе, как сам сатана его образ принял и Егора Акимовича на тот свет отправил, а тебе большое наказание определил.
— Помолчала бы, — ответила Мария, которая уже пришла в себя. — Не при царской власти живешь. Сильное средство оказалось. Все давление с меня сняло, вот я в воздух и поднялась. Надо было мне, старой дуре, втрое меньше того порошка употребить. Беги за доктором.
Аида невнятно всхлипнула и убежала, лишь слышно было, как хлопнула дверь, а потом ее худая нескладная фигура мелькнула за окном.
Мария чувствовала себя хорошо. Отлично чувствовала. Только неудобно было под потолком висеть. Мария попробовала оттолкнуться от потолка, полетала немного по кухне, измазалась вся в известке и после третьей попытки уцепилась за край плиты и приняла стоячее положение.
За те десять минут, пока Аиды не было, Мария научилась медленно передвигаться по кухне и подумала даже, что зря растерялась, отпустила квартирантку, потому что средство скоро перестанет действовать, и тогда уж никакой врач не будет нужен. Только бы дотерпеть.
За дверью были голоса. Мария чуть отряхнулась от известки. Мужской голос, не медицинский, другой, спросил:
— Можно к вам, Мария Павловна?
— Заходите, — сказала Мария и подумала, что Аида все-таки побежала в милицию.
На кухню вошел молодой человек в длинном пальто и новой черной фетровой шляпе. Человек был не из милиции, а звали его отец Иоанн, и Мария его видала раза два на улице. Он был назначен в местную церковь недавно, по окончании духовной академии, и Аида часто отзывалась о нем с теплотой, как о человеке вежливом и бескорыстном.
— День добрый, — сказала ему Мария, кидая сердитые взгляды на Аиду. — А где врач?
— Врач потом, — быстро ответил священнослужитель. — Врач вам, очевидно, не понадобится. Разве вы больны чем-нибудь?
— Нет, здорова.
— Зачем же врача вызывали?
— А ваше какое дело?
— Мое дело помогать людям, — ответил отец Иоанн. — Но помогать им в болезнях духа, а не тела. И когда соседка и сожительница ваша прибежала ко мне, я счел своим долгом поспешить к вам.
— Не сожительница она мне, а квартирантка, — ответила Мария со смыслом. — Может, даже бывшая квартирантка. Что же она вам наплела?
— Я и сам, сознаюсь, не поверил, а теперь верю и того менее, — ответил батюшка, снял шляпу и обнаружил прямые приглаженные светлые волосы, расчесанные на косой пробор и собранные сзади в косичку.
— Так что же она вам сказала? — наслаждалась торжеством Мария, крепко держась за угол плиты, чтобы не улететь невзначай.
— А то сказала, что ты летаешь под потолком, — ответила с обидой Аида. — Что сатана тебя обуял.
— И вы видите, что врет она? — вежливо спросила батюшку Мария.
— Вижу, — укоризненно посмотрел на Аиду батюшка. — Вы простите меня, я хотел как лучше.
— Идите, идите, — ответила Мария. — Я вас не звала. Я доктора звала.
— До свидания, — сказал вежливо батюшка и протянул руку. Он был городской, московский, из интеллигентной семьи, и в нем еще оставалось много светских замашек.
Мария, не подумав, протянула батюшке руку и лишилась связи с землей.
В мгновение ока кухня перевернулась у нее перед глазами. Чуть коснувшись пальцами священника, Мария взмыла к потолку и больно ударилась о него затылком.
— А я что говорила! — крикнула снизу Аида. — Я и говорила, что она притворяется.
— Врача! — слабым голосом сказала Мария. — Неотложку мне вызовите.
— Это невероятно, — сказал тихо отец Иоанн. — Вы побороли силы гравитации.
— Лекарство это, — сказала Мария. — Слишком много лекарства от давления я съела. Скоро пройдет.
— Да... — сказал отец Иоанн. — Жалко будет, если пройдет. А как вы себя чувствуете?
— Сейчас спущусь, — сказала Мария. — Вы только отойдите в сторонку, чтобы не зашибить вас.
— Я вам руку дам, — сказал отец Иоанн.
— Сама. Неотложку надо вызвать.
И Мария оттолкнулась от потолка и вновь приняла позицию у плиты.
— К врачам вам обращаться опасно, — сказал Иоанн. — Представьте, что вашими способностями заинтересуется медицина. Или, что еще хуже, радиационная физика.
— Радиационная? — спросила Мария.
— Как минимум, — ответил батюшка. — Вас начнут исследовать, брать кровь на анализ, делать уколы и даже пункции. Не говоря уже о желудочном соке. И никакого морального и материального вознаграждения.
Мария цепко держалась за плиту и пыталась понять, к чему клонит поп, чего ему надо, зачем пугает медициной и радиацией, понимала, что верить ему до конца не стоит, но прислушаться надо, так как у батюшки хоть и духовное, но все-таки высшее образование. Кроме того, слова Иоанна, хоть и не всегда понятные, были внушительны и таили некий смысл.
— Когда они убедятся, что наука полностью бессильна, то отпустят вас обратно ни с чем. А может, и не отпустят.
— Почему это не отпустят?
— Да потому, что это ясно как дважды два, — ответил решительно отец Иоанн.
— Конечно, ясно, — пришла на помощь Аида. — Если ты сможешь, то и другие смогут, а там все будут летать куда хотят без билетов и пропусков.
— Частично правильно, — сказал отец Иоанн. — Вы будете тогда представлять большой интерес для иностранной разведки, которая захочет использовать вас для разведывательных полетов.
Тут Марии явственно представились иностранные шпионы, наводняющие тихий городок, шурующие по углам, подстерегающие ее в погребе, на берегу, в колодце, все в серых шляпах и черных очках...
— Вас могут украсть, — закончил Иоанн и в ужасе закрыл глаза.
— Господи, — сказала Мария. И не нашла больше слов. — Я... — повторяла она... — Я...
— С нами крестная сила, — вторила ей Аида.
— Но! — крикнул вдруг Иоанн, прервав стенания. — Но! То, что произошло с вами, не имеет отношения к науке!
Была гробовая тишина. От гласа Иоанна пресеклось дыхание Марии, замерла в ужасе Аида.
— Это чудо, явленное творцом, чтобы вернуть на путь истинный и вас персонально, и других отступивших от веры граждан!
— Ну уж, — сказала тихо Мария. — Давление у меня...
— Погодите, — прервал ее вошедший в сладостный экстаз Иоанн. — Слушайте меня! Я изложу свою гипотезу по пунктам. Пункт первый: вы — хороший, добрый, но заблудший в неведении человек, так?
Взметнувшийся перст Иоанна уперся в грудь Марии, та отшатнулась и чуть было не взлетела к потолку вместе с табуреткой.
— Так? — требовал Иоанн.
— Так! Так! — закричала от двери сообразившая, что к чему, Аида. — Она хороший человек. Только темная.
