Утром 22 августа Брежнев дал указание КГБ тайно вывезти из Чехословакии Дубчека и его товарищей на Украину. Председатель КГБ Украины получил указание от Андропова держать этих людей в изоляции, но не в тюрьме, обеспечить охрану, безопасность и хорошее питание. Лидеров КПЧ доставили в Ужгород, а отсюда отдельно друг от друга в бронетранспортерах – в местечко Каменец в загородные особняки «особого назначения». По докладам сопровождающих лиц и охраны, Дубчек и Черник вели себя нервозно, требовали сказать, что с ними будет, иногда плакали. Смрковский и Кригель вели себя дерзко, вызывающе, заявляли протесты. Шпачек и Шимон были безразличны, но держались с достоинством. Их изоляция продолжалась, однако, только до вечера 23 августа.
23 августа Президент ЧССР принял решение лететь в Москву. Для встречи Свободы в аэропорт Внуково выехал Косыгин. Вместе со Свободой в Москву прибыли Гусак, Биляк, Дзур, Индра. В Кремле Свобода отказался вести переговоры, ультимативно потребовав освобождения Дубчека и других и включения их в чехословацкую делегацию. Он, Свобода, не может вернуться в страну без ее законных руководителей. В противном случае ему, как офицеру, остается только одно – застрелиться в своей московской резиденции. Брежнев был вынужден уступить. Все «политические заложники» были доставлены в Москву.
Переговоры начались в Кремле 24 августа. Состав делегаций был почти тем же, что и в Чиерне-над-Тиссой, но обстановка и настроение людей иными. Не буду останавливаться на деталях переговоров, они шли трудно и продолжались несколько дней. Брежнев и Суслов держались вначале грубо, но скоро сменили тон. Политическая неудача была очевидна, и речь могла идти лишь о масштабе уступок. В то время как Брежнев и Суслов вели переговоры, поддерживая также связь со столицами стран Варшавского Договора, Алексей Косыгин провел вечером 25 августа заседание неполного состава Политбюро. В своем выступлении он был вынужден признать неудачу «крайних мер». Косыгин проинформировал присутствующих о позиции Тодора Живкова, Вальтера Ульбрихта и Владислава Гомулки, которые настаивали на самых жестких мерах, ибо «если Дубчек и Черник будут у руководства, тогда зачем вводили войска?». За компромисс с Дубчеком высказывался Янош Кадар. Косыгин сказал, что и он сам, и Брежнев также высказываются за компромисс. Хотя Косыгин и аттестовал Дубчека как «подлеца», он считал, что в Чехословакии нет людей, которые могли бы возглавить революционное правительство. С мнением Косыгина согласился А. Шелепин, его поддержал и Петр Демичев. Если не соглашение с Дубчеком, сказал Демичев, «значит война, никакого иного выхода не будет, тогда надо будет воевать. Надо ли это? Надо подумать». За устранение Дубчека, но против создания революционного правительства высказались Н. Подгорный и Дм. Полянский. Дм. Устинов продолжал настаивать на создании революционного правительства, заявляя, что «надо дать большую свободу нашим войскам». Юрий Андропов не полемизировал с Косыгиным и не вел заочной полемики с Брежневым. Он полемизировал с Демичевым и предлагал учитывать все точки зрения. «Мне кажется, – говорил Андропов, – что не надо нам шарахаться из стороны в сторону, а то получается непонятно: кто же ввел войска – мы к ним или они к нам? Я считаю правильным, что надо использовать все три варианта». Из дальнейших объяснений следовало, что Председателю КГБ были все еще ближе «крутые меры». Он считал, что «надо предусмотреть сумму мер, которые бы разрешили ужесточить порядок в стране, в которую введены войска союзников». Нужно прекратить, по мнению Андропова, деятельность 20 министров во главе со Штроугалом, которые укрылись в свободной от советских войск резиденции Президента Свободы. Министра внутренних дел Павела Андропов предлагал арестовать[181].
Большинство членов Политбюро поддержало все же компромиссные предложения Брежнева и Косыгина. Советская сторона отказалась от планов создания нового руководства КПЧ и нового правительства. Дубчек, Черник и Смрковский вернулись к исполнению своих обязанностей. Однако с руководящих постов в партии должны были уйти Ф. Кригель, Ч. Цисарж и Отто Шик, отвечавший за блок экономических реформ. КПСС принимала на себя обязательство не вмешиваться во внутренние дела КПЧ. От чехословацкой стороны требовалось признать законным пребывание в стране определенного контингента советских войск и аннулировать решение Чрезвычайного съезда КПЧ. В составе ЦК должны остаться Биляк, Индра, Швестка и другие «искренние друзья» СССР. Часть чехословацкой делегации приняла эти условия сразу. Их считал приемлемыми и генерал Л. Свобода. Был готов согласиться Черник, решительно возражал Кригель. Дубчек и Смрковский колебались. Они не хотели разрыва с Советским Союзом и раскола в социалистическом лагере. Им казалось, что и при наличии в стране части советских войск они смогут продолжить, хотя и медленнее, программу реформ, как это удалось в Венгрии Яношу Кадару. Брежнев дал ясно понять в кулуарах, что в случае провала переговоров к власти в Советском Союзе придет новый, более жесткий лидер. В конце концов на исходе четвертого дня переговоров все, кроме Кригеля, подписали соглашение.
Хотя документы, подписанные в Москве, вызвали у многих граждан ЧССР недовольство, народ восторженно встретил вернувшихся в Прагу Дубчека, Черника, Смрковского и Свободу. В первый же день все они дважды выступали по национальному радио. Повсеместно принимались резолюции о доверии к руководителям страны, но не с одобрением «московского коммюнике». Советские войска начали покидать столицу, часть подразделений, в первую очередь немецкие, венгерские, польские и болгарские бригады, выводились из ЧССР. К 15 сентября 1968 года все советские войска были выведены из городов и расположились в лесных массивах и сельской местности. Общая численность войск Варшавского Договора в ЧССР уменьшена в несколько раз.
В советской печати стали появляться разного рода концепции, призванные оправдать оккупацию союзной страны. Появились концепции «тихой», «мирной», или «ползучей», контрреволюции, которая скрывала якобы свои коварные замыслы лозунгами «хорошего» социализма. Еще менее убедительной была и концепция «упреждающего удара» по планам контрреволюционных сил в Чехословакии, тесно увязанным с планами НАТО. 26 сентября в «Правде» была напечатана пространная статья «Суверенитет и интернациональные обязанности социалистических стран» за подписью «С. Ковалев». Публикация вызвала осуждение и критику во всем мире; против нее высказывались и многие органы коммунистической печати. Именно доктрина, изложенная в этой статье, и получила позднее название «доктрина Брежнева» или «доктрина ограниченного суверенитета социалистических стран». В статье С. Ковалева читаем: «Никто не вмешивается в конкретные меры по совершенствованию социалистического строя в разных странах социализма. Но дело коренным образом меняется, когда возникает опасность самому социализму в той или иной стране. Мировой социализм, как социальная система, является общим завоеванием трудящихся всех стран, он неделим, и его защита – общее дело всех коммунистов, всех прогрессивных людей земли, в первую очередь трудящихся социалистических стран… Коммунисты братских стран, естественно, не могли допустить, чтобы во имя абстрактно понимаемого суверенитета социалистические государства оставались в бездействии, видя, как страна (ЧССР) подвергается опасности антисоциалистического перерождения». Это была не только лживая, но и крайне опасная доктрина. Однако она стала на 12–13 лет основой политики СССР в Восточной Европе. Советское руководство отказалось от нее лишь в начале 1980-х годов в связи с польскими событиями, и позже я буду говорить об этом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
