28 октября 1961 года. Прошел месяц с тех пор, как был издан декрет о работе. Пока только американские охранники настаивают на его выполнении. Сегодня Шарков сидел в кресле и слушал, как Ростлам читает нам лекцию о правилах чистоты в тюрьме. В конце концов Шарков сухо поинтересовался:
— Что? Генерал сегодня приезжает?
Вчера произошла похожая сцена. Русский полковник Надызев подошел к Шираху, который вяло возил граблями по земле, и добродушно заметил:
— Немного поработать? Да?
Десять минут спустя Каргин сказал Шираху, что пришло время прогулки. Через несколько минут Каргин удивленно спросил меня, почему я так много работаю.
— Хватит, хватит! Немцы все время работают. Я же сказал: хватит!
Американец явно был недоволен.
Поскольку англичане и французы тоже не обращают внимания на новый график, мы спокойно сидим в камерах в то время, когда должны заниматься уборкой. Мы идем на уборку, только если дежурят американцы.
30 октября 1961 года. Перед отходом ко сну Гесс с преувеличенной любезностью сказал:
— Спокойной ночи, господин Шарков.
Русский рассмеялся. Тогда я сказал Гессу:
— Спокойной ночи, господин Гесс.
Русский засмеялся еще громче.
— Хорошая шутка. Господин Гесс всегда такой веселый.
1 ноября 1961 года. Сегодня советский контингент пришел на смену французскому. В церемонии принял участие Соловьев, советский комендант Восточного Берлина. Его сопровождала большая группа офицеров. Французский комендант тоже присутствовал вместе со своими адъютантами. Потом они пообедали в тюремной офицерской столовой, несмотря на — а может, именно по этой причине — возникшую напряженность в результате возведения Берлинской стены.
2 ноября 1961 года. Мы узнали нашего советского директора Андрысева на фотографии: он ведет переговоры с американскими офицерами на Чекпойнт-Чарли; с обеих сторон стоят танки, и чувствуется напряженность ситуации. По снимку видно, что он, на самом деле, начальник военной полиции Восточного Берлина. Судя по заявлениям обеих сторон, мы практически на грани войны; но в тюремной столовой противники регулярно встречаются и пьют за здоровье друг друга.
4 ноября 1961 года. Наши русские охранники нервничают. Каргин сегодня перебил меня на полуслове:
— Если война, всему капут! Жене капут, детям капут, домам капут, Каргину капут! — И злобно добавил: — Кеннеди тоже капут, Хрущеву капут. Ха-ха-ха!
Я тоже засмеялся. Внезапно став серьезным, он спросил:
— Чему вы смеетесь?
— Тюрьме тоже капут, — сказал я.
12 ноября 1961 года. Сегодня приезжала жена. Красотка Маргарет, советский цензор, не появилась, и Садо, дежурный француз, тактично вышел из комнаты для свиданий. Впервые мы с женой остались одни. Через шестнадцать с лишним лет. Мы живем в разлуке почти столько же, сколько прожили в браке. Мы оба так растерялись, что я автоматически соблюдал все правила. Я мог бы взять ее за руку, мог бы обнять ее. Ничего этого я не сделал.
Садо поставил под угрозу не только работу. Если бы Директор случайно проходил мимо…
13 ноября 1961 года. Вчера Ширах, по его словам, сказал своей дочери, что ни один из его сыновей не должен служить в НАТО. Германия должна как можно скорее выйти из НАТО. Больше того, он хочет, чтобы его сыновья выучили русский.
— Я так и сказал, — многозначительно подчеркнул Ширах. — В присутствии Красотки Маргарет, как вы ее называете.
Маргарет улыбнулась, рассказал он, и разрешила его дочери подарить отцу букетик ландышей. Но присутствовавший при этом Лонг, британский охранник, запретил. Мир перевернулся с ног на голову!
27 ноября 1961 года. Сегодня в Шпандау побывал полковник Соловьев, которому, как пишут газеты, из принципа запретили появляться в западных секторах Берлина. Три недели назад я направил прошение об увеличении количества свиданий и показе художественных фильмов. Соловьев дружелюбно спросил:
— Здесь когда-нибудь показывали подобные фильмы?
Надысев за меня ответил, что не показывали. Потом он сообщил, что лично привлек внимание полковника к моему прошению. Ширах заявил полковнику:
— Я вполне доволен отношением, особенно со стороны Советского Союза. У меня нет никаких просьб.
18 декабря 1961 года. Несколько дней назад приезжал Альберт. Когда мы попрощались, русская цензорша выключила свет и вместе с Пизом вышла из комнаты. Альберт воспользовался случаем и быстро протянул мне руку. В эту минуту Красотка Маргарет открыла дверь и застукала нас. Естественно, она доложила об этом. Русский директор допросил Пиза, который заявил, что ничего не видел, потому что было темно. Сегодня явился американский директор в сопровождении переводчика.
— Вы пожали руку посетителю. Это серьезное нарушение усугубляется тем, что инициатива исходила от вас, как говорят свидетели. Четыре года назад вы получили предупреждение за аналогичный проступок; на этот раз вы понесете наказание. В воскресенье вы не получите письмо и свое не отправите домой. Если это повторится снова, вы лишитесь четырех свиданий.
— Наказывать семью — против правил, — возмутился я.
Но директор просто развернулся и ушел.
Вечером Джек передал мне копию письма, которое Шарль де Голль написал пастору Нимёллеру, который сейчас стал президентом Всемирного совета церквей. Де Голль утверждает, что готов поддержать мое освобождение, но русские отклоняют все ходатайства.
21 декабря 1961 года. От нового рабочего графика наконец отказались, но он обернулся неожиданным благом: все прошлые годы работа в саду прекращалась на период с ноября до весны, а теперь можно работать и зимой. Мне разрешили подрезать заброшенные ореховые деревья.
24 декабря 1961 года. Канун Рождества. Несколько недель стоит суровая зимняя погода. Глубокий снег, синее небо и иней. От мороза на снегу образовались большие кристаллы; в косых лучах зимнего солнца эти кристаллы отливают красноватым цветом. Стены покрыты инеем, деревья и кусты — тоже. С белыми брызгами на стенах и карнизах даже наша тюрьма становится похожей на сказочный замок. Черные стволы деревьев выделяются на фоне снежной равнины.
В ту минуту, когда в городе начинают звонить колокола, происходит короткое замыкание, и во всем здании на час отключается свет. Непривычное удовольствие — лежать в полной темноте. Мой рождественский подарок.
26 декабря 1961 года. Цензор вычеркнула предложение из моего рождественского письма. Ей не понравилась фраза: «Письмо от 17 декабря, к сожалению, завернули, потому что я пожал руку Альберту».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
