У Мэдук не было никаких причин скрывать какие-либо аспекты ее приключений. Она рассказала все, что помнила, и ей удалось возбудить в королеве искреннее изумление. Под конец Соллас взирала на Мэдук с выражением, напоминавшим трепетное почтение: "Потрясающе! Ты у нас фея-полукровка — тебе не хочется вернуться в Щекотную обитель?"
Мэдук покачала головой: "Это невозможно. Если бы я осталась в обители, питалась феерической пищей и пила феерическое вино, из меня вышло бы что-нибудь вроде феи, но только я умерла бы гораздо скорее фей. В наше время почти у всех эльфов и фей течет в жилах кровь с примесью человеческой — поэтому их и называют "полулюдьми". Говорят, со временем их раса смешается с простонародьем, и больше не будет ни эльфов, ни фей. А люди — мужчины и женщины — не будут подозревать, что их странности и причуды унаследованы от эльфов и фей. Что касается меня, я уже почти смертная, мне поздно меняться. Так что я буду жить и умру, мои дети отживут свой срок и умрут — и через несколько поколений в моих потомках почти ничего не останется от лесного народца".
"Так и должно быть, к вящей славе истинной веры! — заявила королева Соллас. — Отец Умфред говорит, что твари Тантревальского леса — дьяволы и сатанические бесы, в большей или меньшей степени служащие проводниками зла. Вместе с еретиками, язычниками, безбожниками, нераскаянными грешниками и идолопоклонниками, все они осуждены гореть в геенне огненной!"
"Подозреваю, что он ошибается", — осторожно заметила Мэдук.
"Как он может ошибаться? Умфред собаку съел в доксологии!"
"Существуют другие учения и другие ученые мужи".
"Все они еретики, и все их учения лживые! — провозгласила Соллас. — Мое убеждение объясняется чистой логикой! Подумай сама! В чем состояли бы преимущества приверженцев истинной веры, если бы каждый мог рассчитывать на райское блаженство после смерти? Такая неразборчивая щедрость была бы равноценна безнравственности!"
Мэдук пришлось признать логичность рассуждений королевы: "Так или иначе, я не изучала этот вопрос достаточно подробно, и мое мнение несущественно".
Когда королева Соллас обсудила, наконец, все аспекты поисков Грааля к своему удовлетворению, она снова остановила карету и позволила Кайлас, леди Триффин и леди Сиппл, раздраженным изгнанием, вернуться в королевский экипаж. Мэдук подвинулась в угол сиденья. Леди Триффин и Кайлас заняли прежние места, а леди Сиппл, за неимением лучшего, пришлось сесть туда, где раньше сидела Мэдук, то есть напротив Кайлас — к огромному облегчению Мэдук.
Королева сказала: "Предупреждение принцессы Мэдук оказалось правильным. Она сообщила несколько фактов, несомненно не подлежащих разглашению".
"Если ваше величество так считает, у нас не может быть возражений, — поджав губы, отозвалась леди Триффин. — Следует отметить, однако, что по меньшей мере я известна осмотрительностью".
Леди Сиппл с достоинством прибавила: "В цитадели Глубокий Ров, в моем родовом поместье, водятся три призрака. Они появляются по ночам в новолуние, чтобы жаловаться на судьбу. Призраки сообщали мне самые интимные подробности, не сомневаясь в моей сдержанности".
"Такова жизнь! — весомо заявила королева Соллас. — Никто из нас не умнее всех остальных. Это приходится признать даже принцессе Мэдук".
Кайлас сказала тихим, слегка хрипловатым голосом: "Рада слышать, что какие-то признаки скромности дополняют многочисленные достоинства принцессы".
"И опять ты попала пальцем в небо, — скучающим тоном протянула Мэдук. — Даже если у меня есть какие-то достоинства, скромность к их числу не относится".
"Ха-ха! — развеселилась королева Соллас. — Надо полагать, так оно и есть — кому лучше знать добродетели принцессы, как не ей самой!".
2Пока король Казмир и принц Кассандр инспектировали крепость в Форт-Маэле, королева Соллас и ее свита отдыхали в замке Ронарт-Синквелон, принадлежавшем Тоберету, герцогу Монкрифскому.
Казмир и Кассандр наблюдали за строительством новых укреплений в Форт-Маэле, произвели смотр гарнизона и в целом остались довольны тем, что увидели. Они покинули форт вскоре после полудня и, не останавливаясь ни на минуту, к наступлению темноты уже прискакали в Ронарт-Синквелон.
Утром, проходя мимо, когда Мэдук собиралась залезть в карету, король Казмир впервые обнаружил, что Мэдук ехала в компании королевы. Казмир удивленно остановился, будучи явно недоволен. Мэдук опустилась в любезном реверансе: "Доброе утро, ваше величество!"
На какое-то мгновение казалось, что Казмир готов отдать резкий приказ, но он только повернулся на каблуках и ушел.
Задумчиво улыбнувшись, Мэдук устроилась в экипаже.
Королевская процессия двинулась по Икнильдскому пути. В кортеже теперь ехали король Казмир, принц Кассандр, карета королевы Соллас, пара королевских пажей, эскорт из шести рыцарей, а также следовавшая в арьергарде, поодаль от остальных, группа вооруженных всадников. С точки зрения Мэдук, всадники эти отличались необычными свойствами — им явно не хватало военной дисциплины, они вели себя шумно, почти развязно. "Странно!" — подумала Мэдук. Проехав несколько миль, король Казмир, раздраженный нахальством этих людей, послал Кассандра сделать им выговор, после чего в арьергарде стало гораздо тише.
На третий день после выезда из Ронарт-Синквелона отряд прибыл к Зубчатому мысу на берегу Камбермунда. Паром, пепеправлявшийся с приливом и отливом сначала в одном направлении, а затем в противоположном, перевез компанию на северный берег. Уже через час отряд Казмира прибыл в Аваллон, город высоких башен.
У городских ворот процессию встретило подразделение элитной гвардии короля Одри, в роскошных серых с зеленым униформах и блестящих серебряных шлемах. Под музыку волынок, свирелей и барабанов лионесскую делегацию сопроводили по широкому бульвару и через дворцовые парки к парадному входу в Фалу-Файль. Король Одри сам вышел из дворца, чтобы торжественно приветствовать гостей.
Затем Казмира и сопровождавших его лиц провели в апартаменты, окружавшие озелененный внутренний двор восточного флигеля дворца, с апельсиновыми деревьями по углам и фонтаном посередине. Мэдук отвели помещения, роскошнее которых она никогда еще не видела. На полу ее гостиной расстилался толстый ковер из зеленого плюша, легкая изящная мебель была покрыта белой эмалью и обита зелеными и синими подушками. На двух стенах висели картины, изображавшие нимф, играющих на живописных просторах Аркадии; на столешнице из голубой майолики стояла ваза с букетом разнообразных цветов. На Мэдук все это произвело впечатление приятной новизны. Рядом с гостиной находились спальня, купальня с вырезанными из розового порфира ванной и рукомойником, а также гардеробная с большим византийским зеркалом в стене и всевозможными духами, маслами и эссенциями на полках в стенном шкафу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
