- Че те?
Выслушав, шоферюга отчетливо помрачнел, связался со своими, но все-таки вошел в положение. После долгих боев, торгов и дипломатических переговоров Дальнобойщикам все-таки выделили декодеры для связи через Приматор, Черную Звезду, невидимую ни в каких лучах пирамиду, неподвижно висящую в небе чуть восточнее Оренбурга. С тех пор над каждой кабиной, украшенной черным силуэтом быка, появилась направленная кверху "холодная" антенна особой формы, а водители получили надежную связь между собой, - и еще кое с кем. Беда только, что в последнее время развелось слишком много пород кое-кого, так, что не мешало бы и убавить… Дежурный позвонил по двум номерам, а потом, подумав, и еще по одному.
Когда он открыл дверцу, ночь, дотоле почти безлюдная, встретила его воем и свистом двигателей, многоголосым гомоном и - лучами многочисленных фар. Так. Теперь, главное, - не бежать. Идти не быстро, но и не медленно, деловито, с равнодушной мордой, и не глазея лишнего по сторонам. Не ускоряться. Не ускоряться. Господи, - только б не побежать! Темные фигуры в удобных, почти как кресла, седлах могучих мотоциклов, полуразвалившись или опираясь одной ногой на землю, и фигуры на свету, даже и не пытавшиеся прятаться. И еще поспевают те, что просто на лошадках, по старинке, как заведено от века. Поминутно ожидая… ну черт его знает, - чего, удара, ножа, выстрела в беззащитную спину, он, наконец, достиг колитки, подал сигнал коротко взвывшему магнитному запору, распахнул ее, и вздрогнул, услыхав:
- Эй, почтенный!
Скрыв вздох необыкновенного облегчения, - повернулся, но уже внутри, уже на своей земле, так, чтобы, повернувшись, опереться плечом к надежному столбу проема. Все обитатели гостиницы были тут, и все оказались за его спиной, затаив дыхание и не говоря ни единого слова. Жизнь в степи, на взгляд постороннего вовсе лишенная порядка, бескорневая, поскольку все места тут на первый взгляд вроде бы одинаковы, и одно ни капельки не хуже другого, на самом деле от хаоса бесконечно далека. Когда приглядишься, то со всей отчетливостью поймешь, что и места здесь все разные, и люди очень, очень неодинаковые. Их надо знать и помнить, кто из них - кто, если не желаешь постоянных, каждодневных, все более серьезных неприятностей. Он и знал. Например того, кто его окликнул и теперь подкатывался к двери, звали товарищ Боорчи, он же Мухали-баатур, председатель колхоза "Имени Абая".
- Ты караван-сарай держишь?
- Я - дежурный администратор, - он украдкой облизал губы, - чем могу быть полезен?
- Племянник к тебе заходил. Давно нету. Волнуюсь шибко.
- Фамилия как?
- А-а, зачем фамилия-мамилия? Племянник где, говорю?
- Фамилия племянника как?
- Ну, - Джойгурджи фамилия… Пройти дай…
- Нет такого, - дежурный помотал головой, - не регистрировался. А проходить незачем, мест нету…
- И для меня нету?
- И для вас.
- А для них? - Мухали ткнул себе через плечо большим пальцем, указывая на темную, тихонько гудящую толпу позади себя. - Захотят войти, - что делать будешь?
- Милицию позову.
- А почем знаешь, что она еще не тут, а? Что будешь делать, если и звать не нада, а? Дай пройти, говорю…
- Ладно, один можете проходить.
- Я пройду, а вы и меня как племянника? Какая фамилия? Боорчи? Не было такая фамилия, скажешь. Не-ет, пусть родственники войдут, свидетелями будут.
- Все?!
- А ты что, - глазки Мухали весело щурились, - лишний свидетель боишься?
- Не имею права, - железным голосом проговорил дежурный, - до прибытия представителей власти.
- Не понимаешь по-хорошему, - с явным сожалением поцокал языком Мухали, - я тебя добром просил, грубый слова совсем не говорил.
С этими словами он вдвинулся в калитку, дыша луком, оттеснил растерявшегося дежурного животом и махнул рукой своим.
Ф-шшш! Тяжелые, как крупнокалиберные снаряды, лоснящиеся, как надкрылья жука, они как будто бы сконденсировались из окружающей тьмы. Из первого автомобиля вышел, поигрывая дубинкой, милиционер в каске. Остальные - не показывались, очевидно, оставаясь в качестве резерва.
- Разойдитесь, - бубнил он, раздвигая податливую толпу, и на плече его привычно висела "Пихта", на голове белел глухой шлем, а фигура казалась подозрительно громоздкой, - разойдитесь, не мешайте следственным действиям… Что произошло?
- Начальник, - взял инициативу Мухали, - племянника машиной убили. Ничего дурного не хотел, никого не трогал, мимо проходил, - а его убили.
- Разберемся, - механически, как граммофон с жестяной трубой, - говорил старшина, продолжая мерно двигаться к месту происшествия, - кто первый обнаружил пострадавшего?
- Я, - пискнул Михаил, - мы тут ничего не трогали…
- Ваши документы.
- Пожалуйста, сейчас схожу.
- Угу. А владелец - кто?
Подъехавшая малое время спустя "Скорая" установила, что убитый машиной племянник - жив. Да, без сознания, да, не в самом лучшем состоянии, - но жив, и жить будет.
- Ай, доктор, - поцокал языком Мухали, - нехорошо говоришь. Еще погляди: совсем плохой парнишка, того и гляди помрет
- Освободите территорию, - мерно, на манер киноробота проговорил милиционер, поворачиваясь к Мухали, сопровождаемом двумя неизвестно - как просочившимися подручными, поскольку, очевидно, до этой фразы как раз пришла Надлежащая Очередь, - разойдитесь, прекратите скапливаться.
- Начальник, - сквозь постоянную улыбку председателя колхоза все больше проглядывал оскал, - ты неправильный национальная политика ведешь. Шибко неправильный. Обижаешь местное население.
- Товарищ Боорчу, если не ошибаюсь? - В голосе роботообразного старшины впервые послышалось что-то хотя бы мало-мальски человеческое. - Можете быть уверены, что компетентные органы разберутся, так что не волнуйтесь и не нарушайте правопорядка…
- Органы-морганы… - поморщился Мухали, - мы сами разберемся, без органы, не мешай, да?
Он крикнул что-то такое подручным на улице, и призывно махнул рукой.
- Почем я знаю, может, нам совсем другое скажут, специально, потому что казах? Нет, начальник, мы машину с собой заберем и сами посмотрим, от нее это или еще как, тебе скажем, а ты этого арестуешь.
Старшина, - не отвечал. Со скрипом нагнувшись, он поднял что-то такое маленькое с бетона неподалеку от того места, где поначалу был найден пострадавший.
- Это - чье?
- Тебе виднее.
- Понятые, - подойдите поближе… Вот это, - старшина поднял повыше непонятную вещь, - израсходованная гильза от фотодинамического боеприпаса. А это, - он с ленивой грацией влез в самый отвисший карман к пострадавшему, - ствол к той гильзе. "Софит" называется. Очень интересно. Спорим, - в обойме одного патрона нету? И на что только, интересно, он его спалил?
И только тут все собравшиеся, одновременно, как это и бывает обычно в подобных случаях, заметили, что сторож на крыльце не сказал за все это время ни единого слова, не сделал ни единой попытки подойти, и даже не пошевелился ни разу. Он сидел за своей прозрачной броней совершенно неподвижно, откинувшись в кресле и уставясь прямо перед собой пугающим взглядом широко распахнутых, неподвижных глаз.
- Ну что, - представитель власти оборотил к Мухали-багатуру безглазое лицо, - нападение на охрану при исполнении служебных обязанностей? Статьи три-четыре, как минимум.
- Подкинули. Сами сторожа стреляли, сами парнишку из машины убили, сами ствол ему подкинули. Совсем беспредел… Извини, начальник, - а только ты уходи лучше, не надо тебе тут быть.
Теперь, - он только глянул, а темная толпа на улице уже угрожающе качнулась вперед, к машинам, ко двору, и старшина неуверенно лапнул "Пихту" у себя на ремне, и приоткрылись, выпуская сквозь получившиеся щели стволы, двери милицейских "ГаЗ"-ов, а в толпе замелькали разнокалиберные стволы и серые трубы, похожие на старинные тубусы для чертежей.
Свет, внезапно заливший все пространство, всю сцену потенциального театра военных действий, был так ярок, что выражение "светло, как днем", тут уже годилось не вполне. Фары и прожектора табора дальнобойщиков вонзились в толпу, как клинки, и люди, освещенные до белого накала, прикрыли руками ничего не видящие глаза, и только те, кто находился чуть пообок, смогли увидеть, проморгавшись, как над кабинами, над фургонами, сквозь стены фургонов выдвинулись стволы калибра 12,7, и уже не хотелось разбираться, УСС это, или банальные пулеметы. А гнусный голос, которому мегофон стократ преумножил как силу, так и гнусность, рявкнул:
- Эй, батыры! Нам не нужны неприятности, так что разошлись бы вы, право слово!
Мухали-багатур повернул голову только теперь, не вдруг, не спеша и не полностью, на лице его улыбка мимолетно, как отражение в текучей воде, превратилась в оскал и назад - в приятную улыбку. Обернувшись, он каркнул нечто гортанное своей группе поддержки, одновременно делая рукой некий не столь уж шаблонный жест, одновременно и отстраняющий, и обводящий, а они послушно отправились прочь, рассеялись, но при этом не ушли далеко, и при этом изменилось лишь одно обстоятельство: теперь степняки охватывали не одну только гостиницу, а гостиницу с табором дальнобойщиков вместе. При этом толстые серые трубы были взяты на изготовку и направлены на сгрудившиеся в световом круге фургоны, а председатель колхоза, на личном, сверхличном, сознательном, бессознательном, генетическом и Бог весть каком еще уровне знавший тактику войны в степи, еще шире растянул свою улыбку.
