— Кого ты хочешь послать им вдогонку? — спросил генерал Агон.
Он вырос как из-под земли — вместе с окровавленным герцогом Уэссеросом.
— Никого, — ответил Логан. — Она не отличит врага от друга. Наша битва окончена.
— Она? — удивился герцог Уэссерос.
— Не спрашивай.
Агон отъехал, выкрикивая приказы, и Логан повернулся к воину, который выбил его из седла.
— Ты спас мне жизнь. Кто ты? — спросил он.
Женщина с острова Сет, Калдроса Уин, которая всю битву была рядом с герцогом, вышла вперед.
— Это мой муж Томман, о повелитель, — с нескрываемой гордостью сказала она.
— Ты смелый воин, Томман, и отличный стрелок. Какой просишь милости?
Томман поднял глаза, и они вдруг заблестели.
— Мой господин, вы и так уже вернули мне больше, чем я заслужил. Вы вернули мне любовь. Разве есть что-то дороже этого?
Жена взяла его протянутую руку.
Генералы перестроили ряды сенарийцев в максимально плотное каре и только наблюдали, как истребляют противника. Отступление превратилось в беспорядочное бегство. Остатки кольца рассыпались; халидорцы разбегались кто куда. Ферали прорвал их ряды, обернулся змеем и опрокидывал целые шеренги. Люди, крича, прилипали к змею. Затем он превратился в дракона. Неизменно быстрый и ужасный, ферали всегда орудовал множеством рук. Отовсюду неслись жалобные крики. Люди в панике топтали друг друга. Одни припадали к земле, другие съеживались под защитой валунов. Кто-то лез на деревья, там, где кончалось поле. Однако тварь в своей жестокости была дотошной. Она доставала людей везде — живых или мертвых, раненых или притворявшихся убитыми, тех, кто сражался или прятался, — и пожирала их.
Не все халидорцы бежали. Кое-кто поворачивал назад и сражался. Другие собирали друзей и атаковали даже с большей храбростью, чем сенарийцы. Храбростью, порой для них самих невероятной. Впрочем, перед лицом этого воплощения ужаса храбрость была неуместна. Смелые и трусы, знать и простолюдины, добряки и злодеи — все умирали одинаково. Сенарийцы, открыв рты, смотрели, не забывая ни на секунду, что эта бойня предназначалась им. Когда то здесь, то там кто-то из сенарийцев ликовал, никто не подхватывал победный крик. Ферали свирепствовал повсюду. Не гоняясь за отдельными группами халидорцев, он хватал всех подряд и всегда — всегда! — маневрировал вдалеке от сенарийской армии, точно боялся соблазна подойти слишком близко.
Наконец, поглотив последнюю группу халидорцев, ферали бежал к горам. То ли Сенарию благословили боги, то ли бедная женщина решила исполнить приказ Логана — но ферали устремился туда, где на сотни миль не было ни деревни.
Кто-то в тишине издал возглас. На секунду он одиноко повис в воздухе. Логану подвели новую лошадь, и, вскочив в седло, он повернулся, чтобы вновь ощутить на себе взгляды тысяч пар глаз. Почему они все на него смотрят?
Затем кто-то снова ликующе крикнул, и наконец-таки до Логана дошло. Они победили. Непонятно как и вопреки всему. Победили!
Впервые за долгие месяцы Логан почувствовал, как рот растягивается в усмешке. Внезапно будто река прорвала плотину, и никто уже не мог сдержаться: люди улыбались, радостно вопили и колотили друг друга по спине. И не важно, под флагом какого знатного рода кто сражался. Псы Агона обнимали новобранцев города Сенарии: бывших воров и стражников, сражавшихся вместе насмерть. Вельможи стояли рука об руку с крестьянами, крича в один голос. Логан оглядывал плотные ряды армии, и казалось, что нарушенные связи, некогда объединявшие страну, укрепляются. Меняются к лучшему. Они победили. Ужасной и горестной ценой, но все же устояли против мощи чудовища и магии бога. И победили.
Перекрывая ритмичный звон мечей и копий о щиты, нарастал новый крик.
— Что они говорят? — крикнул Логан генералу Агону, но, задав вопрос, тут же разобрал слова.
С каждым ударом меча по щиту воины скандировали:
— Король Джайр! Король Джайр! Король Джайр!
Это звучало как измена. Дерзко, но прекрасно.
Логан взглядом поискал в толпе Тэру Грэзин. Не нашел и улыбнулся.
72
Мертвый бог упал, как мешок пшеницы. Окутанную виром девушку трясло, но, похоже, тот не причинил ей вреда. Кайлар все смотрел на труп Гэрота Урсуула, не в силах поверить.
Судьба Кайлара лежала перед ним мертвой, и убил ее не он.
Волк исполнил свою часть сделки: Кайлар жив. Однако что-то было не так. Ви, еще дрожа от пережитого, не сводила с него глаз; по щекам текли и текли горячие слезы. Он поднял глаза и во всем ее облике прочитал страх и потрясение… с легкой примесью надежды?
«Что за черт? Я вижу, что чувствует женщина? С каких это пор?»
Ви была забрызгана кровью короля-бога, незаметной на фоне темно-серых одежд мокрушника. Однако вид влажных красных пятен в ложбинке между грудями пробуждал в Кайларе ужас.
Ви была в таком смятении, что, глядя на девушку, Кайлару хотелось ее обнять. Она нуждалась в его любви, в том, чтобы он вывел ее из долины смерти, по которой пролегал Путь теней. Теперь-то Кайлар знал, где выход. Любовь. Они разыщут Ули, и он вместе с Ви пойдет по этому пути…
«Вместе с Ви?»
Ее глаза широко раскрылись от страха и угрызений совести. Ви плакала. На короткий миг Кайлар захотел понять, в чем дело, однако рука уже медленно тянулась к уху. Серьга! Идеальное кольцо без зазора, налитое магией такой мощной, что покалывало кончики пальцев.
— Прости, — проговорила Ви, отступая. — Я виновата. Но другого выхода не было.
Она повернулась, и Кайлар увидел свой последний подарок Элене — его обет любви, ради которого он продал свое неотъемлемое право! — сверкающий в ухе Ви.
— Ты что наделала? — взревел он и почувствовал, как сережка усиливает ярость.
Когда гнев встряхнул Ви, Кайлар ощутил ее раскаяние и ужас, смущение и отчаяние, отвращение к себе и… черт, ее любовь? Любовь! Да как она посмела его любить?
Ви бежала без оглядки.
Кайлар ее не преследовал. Ибо не знал, что сделает, если поймает.
Ви вырвалась через парадную дверь тронного зала. Стражники проводили ее удивленными взглядами.
Развернувшись, они увидели Кайлара над телом короля-бога.
Потом все смешалось: свистки и сигналы тревога, атаки горцев и бормотание майстеров. Кайлар был только рад, что нашел забвение в битве. Она стерла мысли о будущем, в котором нет места Элене, захватила его целиком. Убивать одной рукой — тяжелый труд.
Лантано Гаруваши то и дело невольно трогал меч Небес, хотя, конечно же, держал его в ножнах. Если са'кьюрай обнажит меч, он уже не зачехлит его, пока тот не почувствует вкус крови. Вечерело, и его люди укрыли вход в пещеру, чтобы торжествующие сенарийцы не заметили бивачных костров. Переговорив со шпионом, который вернулся из сенарийского лагеря, Гаруваши встал на выступ скалы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
