волю хранителя, а значит, не так уж Рик и рисковал. Более того, это может быть полезным – заводить собственные знакомства среди магов: всю жизнь зависеть от хранителя Жаворонку не больно-то хотелось. Он закинул наудачу… Если б увидел, что ошибся, то вполне готов был убить Орвика. А что, ему теперь не впервой… Но стражник так неубедительно начал отнекиваться, что Рик готов был голову свою заложить – угадал. Стало быть, и этот напыщенный хмырь – приверженец Аритенов.
И вот теперь он смотрел на Жаворонка со странной смесью непонимания, омерзения и ужаса. Ах, еще бы, благородному господину невдомек, как можно плести заговоры и смотреть в глаза Пиару Альвиру.
А вот как-то можно! Рик зло отвернулся от Орвика, сплюнул сквозь зубы. Разве может этот парень понять?.. Вся неприязнь, весь ужас, который он испытывает сейчас, глядя на Жаворонка, – это ерунда. Бледная тень, далекий отголосок того, что чувствует сам Рик. Но когда все решения приняты, ставки сделаны, а выигрыш непомерно велик – отступать нельзя.
Глава 10
Рик Жаворонок. Эверран, столица
Мысли все сворачивали не туда, путались, мешали друг другу. Уже с неделю как вернулись из того треклятого похода, а Рика все не отпускало. Даже хуже – тревога только росла. То хмырь тот со вспоротым горлом мерещился, то умирающий Варрен. Последний – все чаще. Он смотрел на бывшего приятеля с иступленным, безумным торжеством, и хриплый голос резал что-то в душе тупым, ржавым ножиком.
Ничего… Не долго тебе и твоим хозяевам пировать падалью! Времени у вас до одиннадцатого дня месяца цветущих деревьев… Огненная комета… Возмездие…
– Эй, ты хорошо себя чувствуешь? – тревожный голос Ричарда над ухом.
– Порядок.
Жаворонок неловко улыбнулся ему, мол, извиняй, задумался. А про себя выругался, досадуя на собственную глупость. Ну не за этим он сюда тащился! Сопли жевать можно было у себя в комнате, а в столовую для прислуги он шел, чтобы разжиться свежими сплетнями. Жаворонок в последние дни часто сюда ходил за компанию с Ричардом.
– А ему просто подобная еда не по вкусу. Он к тюремной привык, – сказано было вроде бы негромко, но так, чтобы все непременно услышали.
Ну да, как же без Корда? Тип этот был слугой Анхейра Гарты, который сейчас в замке отсутствовал, и, видимо, от безделья доставал окружающих. Несколько дней волшебник наблюдал, как он точит язык то о вежливого стеснительного Ричарда, то о мальчишек с конюшни. А теперь вот, надо же, дозрел…
– Только не связывайся! – на грани слышимости прошептал Ричард. – Он же тебе завидует, сам когда-то к его высочеству в слуги набивался!
Вот чудной! Вора и жулика жизнь в первую очередь научила общаться с такими вот кордами: в любой шайке их хватает. Их везде полно.
– Да к бесам его, – фыркнул Жаворонок.
А вообще забавно получается. Вот регентский совет взять… Точно так же люди сидят за столом, переглядываются, перешептываются, криво смотрят на одних, заискивающе – на других. Кроят безразличные мины, в то время как ядом исходят от зависти или жадности. Бросают едкие реплики или пренебрежительно молчат, кривя губы. Была бы натура крысиная, а за что друг другу в глотку вцепиться – найдется всегда. За эверранский престол, влияние при дворе, право выносить чью-нибудь ночную вазу или за лишний медяк при дележке награбленного… Это все так, декорации. А суть-то одна и та же.
Уязвленный невниманием Корд перегнулся через стол, уставился на Рика.
– Слушай, ты, висельная рожа, не приходил бы ты больше сюда. Здесь приличные люди собрались, они в обществе преступников столоваться не привыкли.
Кое-кто из присутствующих пробормотал нечто одобрительное.
– Почему тебя вообще сам принц слугой взял? – а этого парня Рик видел впервые, но физия у него препротивная.
– Честно? – Жаворонок доверительно понизил голос. – Это потому, что я на самом деле не слуга.
Притихли, перестали стучать ложками. Многие делали вид, что увлечены обедом, но на самом деле жадно вслушивались в разговор. Ну-ну.
– Я – его личный охранник! Одним ударом вышибаю человеку мозги.
Несколько секунд тишина еще держалась, некоторые, особо обделенные умом, недоверчиво и оценивающе разглядывал тщедушную фигуру бывшего каторжанина. Потом заливисто рассмеялась Лина, и смешки посыпались со всех сторон.
Жаворонок поймал взгляд рыжей служанки и неловко улыбнулся в ответ. Когда она так на него посмотрела впервые – тепло, с приязнью, у Рика аж дух захватило. А чуть позже он понял: ни беса это не значит, Лина так на весь мир смотрит. Этакое солнышко – всем светит и никому не принадлежит. Но все равно от ее улыбки становилось легче дышать.
– По-твоему, это смешно?! – процедил Корд. – Тебе вопрос задали!
Нет, ну если людям так нравится выставлять себе дураками, разве можно им мешать? Да и смех у Лины до того приятный…
– Ладно-ладно, я объясню, – он примирительно вскинул ладони. – Вообще-то, это секрет, но тут вроде все свои? Дело в том, что я на самом деле… принцесса. Прекрасная. Но мы пока не можем объявить о нашей любви, и чтобы быть рядом…
Остаток фразы снова потонул в хохоте.
Корд вскочил, едва не опрокинув тарелку, на лице у него выступили красные пятна.
– Ты, ублюдок, думаешь, здесь с тобой шутить будут? Здесь с тобой серьезно разговаривают!
Он надвинулся на Рика, ухватил за воротник, вынуждая подняться. Сбоку дернулся Ричард, но его удержали. На руке у Корда повис веснушчатый парень, кажется, помощник конюха. Нет, здесь никакой драки не будет, можно расслабиться. Только поэтому Жаворонок отпустил под столом рукоятку ножа. Ну и славно, а то в лесах границы приходилось обозначать сразу, иначе потом житья не будет… От убийств боги уберегли, но суставы кому порезать – бывало. Если ты субтильный мальчишка, у тебя только одна возможность выжить в тех условиях – бить первым.
Погасил ухмылку, прищурился.
– А если серьезно, то принца и спрашивай. Не я его на службу брал – он меня.
Вывернулся из пальцев мужчины, перебрался через лавку. Партия была за ним, но Рик вдруг понял, что на душе все равно стало еще тоскливей, чем прежде. Сам того не зная, этот хмырь все-таки расшевелил что-то в неправедной душе беглого каторжника.
Ах, бесы, да Рик понятия не имел, почему Лиар Нейд притащил его в эверрский замок! И как же это его тяготило…
Под чужими взглядами – одобрительными, неприязненными, завистливыми – выбрался в коридор, прошел по галерее. Во внутреннем дворе отцветала старенькая груша. С новой силой рванула душу тревога: совсем
