Блюдце вырвалось из челюстей бетонного свода, и сразу же кабину заполнил далекий, звонкий и чистый голос Ирмы, повторявший:
Весь мир — мой храм,
Любовь — моя святыня...
Где ты Ив, почему больше не отвечаешь мне? Ив, Ив, Ив!..
Ив бросил взгляд на часы. Он пробыл внутри бетонного свода почти час. Приблизив лицо к переговорному экрану, он закричал:
— Я возвращаюсь, Ирма! Мы все возвращаемся. Ты поняла? Опасности больше не существует. Передай это на Главную Базу КОВОСа и станциям всей Земли. И назови имена героев, обезвредивших страшную память былого: Фёд Бал и Роберт Ройки. Они здесь, со мной, в кабине блюдца. Ирма, слышишь меня?
Все трое затаили дыхание. Тишина... Ответа не было.
— Ирма!
Ройки осторожно коснулся плеча Ива:
— Она ответила. Разве не слышишь, что она плачет?
Ив прислонился к самому экрану. Теперь услышал и он...
* * *
Блюдце достигло поверхности океана на рассвете. Все ярче разгоралась алая заря над темным еще простором вод. Ив откинул массивный защитный колпак. В кабину ворвался свежий ветер, принес запах водорослей, соли, ни с чем не сравнимый запах океана. Все трое молчали, подставив лицо порывам ветра. Океан светлел. Облака на востоке стали золотистыми, а гребни волн порозовели.
«Неужели не сон? — думал Ив. — Неужели я жив и снова вижу небо, облака, дышу рассветным ветром? Земля моя, до чего ты прекрасна! Я вернулся к тебе. Какое это счастье — возвращение... Впереди еще много тяжелого, трудного, плохого, ко сейчас я счастлив. Счастлив, как никогда. Мы все счастливы».
Он положил руки на плечи своих спутников. Они стояли обнявшись втроем в открытой кабине блюдца и, подняв вверх головы, смотрели, как медленно спускается к ним дисковидное тело планетолета.
БОМБА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ
РАССКАЗ
Поначалу доклад не предвещал неожиданностей. Что-то о вспышках сверхновых... Конференция, посвященная проблемам связи с внеземными цивилизациями, подходила к концу. Доклад профессора Освальдо Агийэра, судя по названию, не укладывался в русло основной тематики. Его включили в программу одного из последних секционных заседаний.
Впрочем, вездесущие журналисты кое-что пронюхали... Их обилие на секционном заседании, где должен был слушаться доклад Агийэра, насторожило ученых.
— Коллега Агийэр собирается выдать сенсацию? — спросил, иронически усмехаясь, профессор Джон Стоун. Он задал этот вопрос председательствующему на секционном заседании профессору Самуэлу Мейзингу, когда оба они шли к столу президиума.
— Сенсации не будет, — холодно ответил Мейзинг.
— Да?.. А журналисты почему? Мы с нами едва ли представляем для них интерес.
— Сенсации не будет, — повторил Мейзинг. — Доклад пришлось перенести.
— В последний момент? — Стоун присвистнул. — Что, собственно, произошло?
— Решение президиума конференции. Соавтор докладчика попал в автомобильную катастрофу.
Заняв место председательствующего, профессор Мейзинг объявил, что в программу сегодняшнего заседания внесено изменение. Совместный доклад профессора Освальдо Агийэра из Обсерватории Аресибо и профессора Гуледа Траоре из Лаборатории ядерной физики в Пасадене будет прочитан завтра на заключительным пленарном заседании конференции.
В последних рядах зашумели. Кто-то из журналистов поднялся и крикнул:
— Агийэр собирался выступать от своего имени. Или я ошибаюсь?
— Вы не ошибаетесь, — спокойно ответил председательствующий, — так было в программе. Но уже тут, на конференции, к профессору Агийэру обратился профессор Траоре — хорошо всем известный ученыйатомщик. Они договорились о... так сказать... общей платформе. Только что президиум конференции решил, что их совместный доклад... удобнее заслушать на пленарном заседании. А теперь позвольте объявить, что сейчас выступает профессор...
Шум заглушил последние слова. Журналисты громко переговариваясь и стуча откидными сиденьями кресел, покидали аудиторию.
* * *
На следующий день зал пленарного заседания не мог вместить всех желающих, тем более, что много места заняли своей аппаратурой телевизионщики. Все проходы были заставлены стульями, принесенными из соседних аудиторий. Сидели даже на ступеньках амфитеатра, на полу перед столом президиума и на подоконниках высоких стрельчатых окон.
— Пресса и телевидение заинтересовались нами только под занавес, — шепнул профессор Джон Стоун своему соседу, усаживаясь за покрытый зеленым сукном широкий стол в президиуме. — Что ж, лучше поздно, чем никогда.
— Ошибаетесь, коллега, — ворчливо возразил сосед, — вовсе не нами. Агийэром.
— Кто-то подстроил?
— Он сам... Давал интервью газетчикам... А позавчера они с Траоре даже выступали на митинге так называемых борцов за мир.
— Со своим докладом?
Собеседник пожал плечами:
— Нет, конечно. Призывали к разоружению, к замораживанию военных расходов... Ну, и тому подобная чушь. Ловкачи! Спекулируют на ситуации.
— Агийэр это может. — Стоун извлек из футляра золотую зубочистку и сосредоточенно покусывал ее кончик. — Он ведь и научную фантастику пишет. Недавно опубликовал новый роман... Вы не читали?
— На такие глупости не располагаю временем.
— Нет, а я полистал... Мысли есть, любопытные, хотя и не ново. Меня во всей этой истории заинтересовало другое... Агийэра многие считают фантазером и в науке...
— Он и есть фантазер. Фантазер и спекулянт на модных концепциях.
— Вот видите, коллега. Но профессор Траоре — серьезный ученый. Более того, не секрет, что он — один из создателей последней генерации сверхмощных ядерных боеголовок...
— Какое отношение все это имеет к космической радиосвязи, программе CETI[21], астрофизике?
Председательствующий встал и объявил, что доклад на тему «Некоторые соображения о построении классификации вспышек сверхновых звезд» от имени авторов — тут последовало долгое перечисление научных степеней, званий и титулов — прочитает профессор Освальдо Агийэр.
На кафедру, возвышающуюся рядом со столом президиума, быстрыми шагами поднялся небольшого роста смуглый, черноволосый человек в больших роговых очках с очень резкими чертами худощавого лица. Строгий серый костюм был ему чуть широковат, так же как и воротник белоснежной сорочки, из которого торчала длинная худая шея. Вспыхнули юпитеры, застрекотали кинокамеры, телевизионщики приникли к своим аппаратам. Не обращая внимания на нацеленные объективы, Агийэр разложил на кафедре пачку листов бумаги, глянул в сторону президиума, разыскал там кого-то глазами, кивнул, снял очки, водрузил на нос другие — еще большего размера — и, откашлявшись, начал читать доклад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
