ученого с Голышмановым?
Уроженец Петербурга, В.К. Арсеньев провел в столице лишь молодые годы. С 1900 года он непрерывно до конца своих дней в течение тридцати лет отдает силы, умение и опыт путешественника изучению Уссурийского края. Сначала – участие во многих экспедициях, а позже, когда накопился богатейший материал, его обработка. Ученый пишет статьи и книги, заведует местным музеем, читает профессорские лекции во Владивостокском пединституте. Общественная деятельность отнимала много времени, порою потраченного на решение мелких хозяйственных дел. Это удручало В.К. Арсеньева, и он стал искать себе другую работу, такую, характер которой совпадал бы с его научными наклонностями. Хотелось также закончить главную книгу жизни «Страна Удэге».
Наилучшим вариантом он считал возвращение в родной Ленинград, где, возможно, в тиши библиотек и архивов с их богатейшими фондами он собирался поработать с пользой и всласть, не опасаясь отключений на другие дела, второстепенные. В августе 1925 года В.К. Арсеньев получает приглашение на торжества по случаю 200-летия Академии наук. Они проходили как в Москве, так и в Ленинграде.
Дальняя дорога от Хабаровска до Ленинграда и торжества заняли в общей сложности более двух месяцев. Решился и главный вопрос: Музей антропологии и этнографии АН СССР в Ленинграде принял его заявление о переходе в научные сотрудники. Этим, как считал В.К. Арсеньев, он обретал возможность закончить без помех свои главные научные труды. В ноябре предполагался переезд ученого с семьей на родину. Решение о зачислении в Ленинградский музей антропологии и этнографии имени Петра Великого на должность научного сотрудника первого разряда было принято тогда же, в октябре, но после отъезда В.К. Арсеньева домой на Дальний Восток. А пока, мучаясь сомнениями и неизвестностью, Владимир Клавдиевич едет в вагоне, отдыхает от столичной суеты, бесконечных заседаний и выступлений. И, конечно, как всю жизнь, работает, пишет письма. «В Москве я устал от беготни и суеты, – сообщает он в одном из них. – Мне захотелось покоя так, как утомленный ищет сна. Я лег на свое место в вагоне и, убаюкиваемый качанием, сладко уснул... Большие города и столицы меня не прельщают, чем меньше людей, тем лучше, а где их совсем нет – там рай». Сомнения росли и росли, накладываясь друг на друга...
Правильное ли решение он принял? Неизвестно еще, как будет складываться судьба на новом месте, когда он будет оторван от корней, от первичного материала. Да и возраст не тот, когда о нем еще не думают...
Отдохнув в поезде и перевалив треть пути, В.К. Арсеньев снова садится за письмо руководителю музея члену-корреспонденту Л.Я. Штейнбергу, известному этнографу и знатоку дальневосточного края. В письме он перечисляет свои многочисленные должности, сетует на 16-часовой рабочий день и умоляет Штейнберга поскорее принять положительное решение о приеме на работу. Он пишет: «Только отъезд может разгрузить меня от массы дел, ничего общего не имеющих с тем делом, которое у меня на руках уже 25 лет... Если вы, Лев Яковлевич, одобряете переход к Вам в музей, то я прошу поддержать мою кандидатуру. Если нет и посоветуете остаться в Хабаровске, я останусь и, может быть, перейду на какую-нибудь другую службу во Владивостоке. Боюсь только, что меня не выпустят дальневосточные власти, но я буду домогаться освобождения».
Арсеньев еще не знал, что он уже зачислен в музей, и в письме просил не столько совета, сколько, может, в тайне от себя, подтверждения своим нараставшим сомнениям: ехать ли в Ленинград?
Тем временем поезд оставил позади Тюмень, Ялуторовск, Заводоуковск, промелькнула Новая Заимка... Арсеньев решительно запечатывает письмо в конверт. Остановка в Голышманово. Он выходит из вагона и опускает депешу в почтовый ящик...
Увы! В.К. Арсеньеву так и не удалось вырваться с дальневосточных окраин. Можно предположить, что раздумья, охватившие его на всю оставшуюся часть пути, позволили сделать для себя весьма важный вывод: помехой в творческой работе служат не столько многочисленные обязанности, возложенные временем и судьбой, сколько характер человека, его глубокая заинтересованность и высочайшая гражданская ответственность за судьбу района, которому он посвятил всю свою жизнь. Плодотворная, на максимуме отдачи, работа возможна во всякое время, в любом месте и независимо от обстоятельств.
ПОСЛЕДНИЙ ЭНЦИКЛОПЕДИСТ ТЮМЕНИ
Если судить об уровне развития того или иного производства в народном хозяйстве в зависимости от оснащения, богатства учебных корпусов, качественных показателей профессорско-преподавательского состава высшего учебного заведения, то наиболее развитым в стране должно быть сельское хозяйство: Тимирязевская сельскохозяйственная академия всегда была одним из лучших, если не лучшим, высшим учебным заведением России... Я хожу по городку академии, любуюсь главным корпусом (зданием аудиторий), построенным по проекту архитектора Н.Л. Бенуа еще в 1865 году, слушаю мелодию-заставку курантов и колокольный звон на башне здания, с наслаждением вдыхаю весенний аромат свежей листвы в аллеях парка, на берегу пруда, возле центрального фонтана. Как и в начале XX века, здесь бегает шустрый трамвайчик, звеня на крутых поворотах, стоят старинные здания с характерным архитектурным почерком прошлых столетий. Почти каждый факультет имеет свое отдельное помещение и музей. Когда пытался уяснить себе общее количество памятников, мемориальных досок и барельефов, посвященных выдающимся деятелям сельскохозяйственной науки России, то сбился со счета: вуз чтит память своих ученых. Поражает своей ухоженностью и чистотой современное здание центральной библиотеки, где мне предстояло работать несколько дней...
Что же привело меня, человека весьма далекого от сельскохозяйственной науки, сюда, в академию? Здесь более четырех десятков лет с 1930 года на кафедре ботаники вел интенсивную научно-преподавательскую работу профессор Мартэн Павел Августович – тюменец, отдавший нашему краю лучшие годы своей зрелости.
Меня давно интересовал этот замечательный человек, педагог и ученый. Краткие сведения о его работе как директора Тюменского сельскохозяйственного техникума удалось узнать от бывших учеников Павла Августовича. Разрозненные данные буквально по крупицам нашлись в подборках тюменской газеты «Трудовой набат» за 1920–1926 годы. К сожалению, оказался утраченным архив техникума, но помогли местные краеведы, сохранившие групповые фотографии, как было принято тогда, да и сейчас, где вместе с учащимися запечатлены преподаватели во главе со своим директором, Мартэном. Большую помощь в подборке материалов оказала московская семья Павла Августовича, щедро поделилась своими воспоминаниями друг семьи Мартэнов, выпускница техникума Людмила Николаевна Карпова, проживающая в Тюмени.
Считается, что
