Во время поездки на Корфу Джеки стала замечать, что Джеральд ведет себя довольно странно. Он стал больше пить — еще до обеда он успевал выпить целую бутылку греческой водки узо. Жить с ним становилось все труднее. Джеки стала задумываться, долго ли она это выдержит. Точную природу состояния Джеральда установить было сложно. Казалось, его обуревает навязчивая идея. Он мог часами слушать одну и ту же музыку — Вивальди или Скотта Джоплина. Как-то раз он фотографировал свой любимый вид — на Мышиный остров в Пераме — и сделал двадцать совершенно одинаковых снимков, словно пытаясь вернуться в волшебный мир своего детства, где он был счастлив, беззаботен — и любим…
Естественно, что определенную роль в состоянии Джеральда сыграл Корфу. «Стоило Джеральду ступить на берег, как он стал совершенно невыносим, — рассказывала Джеки. — Он понял, что не может вернуть прошлое. Вот за что я ненавижу Корфу — за то, что этот остров с ним делает!» Летом 1968 года Джеральд страдал, мучился тяжелыми предчувствиями и страхом, становился раздраженным, непримиримым, противоречивым, часто погружался в мрачное молчание или, напротив, поддавался вспышкам неконтролируемого гнева. Как-то раз он сказал Джеки: «Меня терзают тяжелые, депрессивные мысли. Я чувствую, что хочу совершить самоубийство».
Маргарет тоже осознавала, что с братом что-то происходит. «Я помню, как Джерри расплакался в машине, — вспоминала она. — Он плакал, буквально рыдал навзрыд. Я спросила у него: «Что случилось?» Он не смог ответить. Что-то было не так, и я понимала, что это связано с Джеки». Маргарет казалось, что Энн Питерс, давняя подруга Джеральда, с которой он познакомился на Корфу еще в начале шестидесятых годов, была влюблена в ее брата. «Было бы лучше, если бы он женился на ней, — вспоминала Маргарет. — Я могла влюбляться и разлюблять мужчин, но Джерри не мог — в этом-то и заключалась его проблема. Джерри любил Джеки гораздо дольше, чем она его. Он мог рыдать и напиваться до полусмерти. Не знаю, как он выдерживал такую обстановку».
Лучше всего было бы вернуться на Джерси и обратиться к врачу, но на обратном пути Джеральд решил заехать в зоопарк Басл, чтобы проконсультироваться с директором, Эрнстом Лангом, по ряду вопросов. Джеки и Джеральд вернулись на Джерси только в октябре. Доктор Хантер, семейный врач Дарреллов, обследовал Джеральда и посоветовал ему лечь в больницу. Джеки чувствовала, что ухудшение здоровья мужа объясняется невероятной и беспрестанной нагрузкой, связанной с зоопарком. Конечно, это была одна из основных причин, но доктор Хантер считал, что Джеральду придется бороться и с алкоголизмом. Доктор полагал, что Дарреллу следует самому принять решение относительно своего здоровья, но Джеки сказала: «Если мы будем ждать так долго, он успеет повеситься». Поэтому была достигнута договоренность, что Джеральд ляжет в дорогую частную клинику «Прайори» на северо-западе Лондона, куда помещали людей, страдающих депрессией, алкоголизмом и наркоманией. В начала 1969 года Джератьд лег в клинику, чтобы пройти трехнедельный курс лечения.
Почему же разразилась такая катастрофа? Джеки вспоминала, что в конце шестидесятых годов Джеральд непрерывно пил. А пил он по одной простой причине — ему нужно было как-то снять стресс, преодолеть свойственную ему застенчивость, обрести храбрость и настойчивость, забыть о своих печалях, убежать от сегодняшнего дня. Как правило, алкоголизм объясняется слабохарактерностью, но в случае с Джеральдом так говорить нельзя. К сожалению, у него была плохая наследственность — и он, и его братья унаследовали склонность к алкоголизму от матери. Иногда казалось, что Джеральда привлекает сама физиология пьянства. Ему нравился сам процесс питья — не важно, будет ли этот напиток чаем или простой водой. Он мог выпить огромное количество жидкости.
Излечиться от пагубной привычки он мог только одним способом — полностью отказавшись от алкоголя. Джеральд сделал такую попытку, но в обстановке постоянного стресса алкоголь не лишал его сил, а скорее помогал справляться с трудностями. Как и Лоуренс, Джеральд не мог работать без алкоголя — ну или, по крайней мере, не мог работать настолько хорошо. Жизнь была трудна. Сделать надо было очень много. Времени не хватало. Он работал постоянно, мозг отказывался справляться с такой нагрузкой, и тогда Джеральд начинал пить. Нужно же было как-то пережить день.
Лечил Джеральда в клинике «Прайори» доктор Флад. — Он просто алкоголик, — сказал доктор Флад Джеки во время их первой встречи.
— Вы полагаете, что я этого не знаю? — ответила Джеки.
— У него были связи на стороне? — поинтересовался доктор.
— Нет, — решительно ответила Джеки. — Никогда.
— Значит, такие связи были у вас?
— Нет. Я никогда не изменяла мужу.
Доктор замолчал и задумался.
— Тогда в чем же причина? — спросил он.
Джеки сказала, что, по ее мнению, основной причиной пьянства Джеральда стала смерть матери. Он был просто не способен свыкнуться с этой мыслью. Но хотя врач успел всего дважды поговорить с Джеральдом, он считал, что причина его пьянства не в этом. Срыв Даррелла объяснялся сочетанием нескольких причин — стресса, огромной нагрузки, алкоголем, Корфу, зоопарком, смертью матери, кризисом среднего возраста, печальной судьбой животного мира, последствиями перенесенной малярии, гепатитом и тропическими болезнями, подавленностью и внутренними противоречиями души и тела. Джеральд просто не мог справиться с невыносимой тяжестью бытия.
Публикация книга Джеки «Звери в моей постели» издательством «Коллинз» в прошлом году также не способствовала улучшению настроения Джеральда. В своей книге Джеки делилась с читателями такими откровениями: «Я начинаю ненавидеть зоопарк и все, с ним связанное… Я начинала чувствовать, что вышла замуж за зоопарк, а не за человека». Читая книгу своей жены, Джеральд понимал, что если основной причиной его болезни и стала смерть матери, то доконала его собственная жена. Она не смогла поддержать его в трудный момент. Он осиротел дважды.
Словом, Джеральд лег в клинику и прошел стандартный курс лечения, состоящий из огромного количества транквилизаторов, к которым добавлялись приличные количества алкоголя, приносимого в его палату многочисленными доброжелателями (режим клиники не отличался строгостью). По совету доктора Флада, Джеки посещала мужа крайне редко, хотя Саранна Калторп по ее поручению приезжала в клинику ежедневно.
Публикация двух нехудожественных книг слегка облегчила состояние Джеральда. Но более всего он гордился своим юмористическим романом «Рози — моя родня», благодаря которому он почувствовал себя равным Лоуренсу. История Адриана Руквисла, странствующего по эдвардианской Англии с Рози, удивительной слонихой, страдающей печальной склонностью к алкоголю, показалась критикам (по крайней мере американским) «традиционным, неспешным британским романом, который мог бы написать сам Смоллетт». Художественная проза Джеральда была очень старомодна, она была такой же эдвардианской, как и сам Адриан Руквисл. Книга понравилась читателям, но такого успеха, как нехудожественные книги Даррелла, она не имела. Джеральд написал только один роман для взрослых, остальные его книги адресовались детям и подросткам. Почти одновременно с «Рози» в свет вышли «Ослокрады», очаровательная история о том, как двое маленьких англичан помогли своему греческому приятелю украсть и спрятать в укромном месте всех ослов деревни. Обе книги обратили на себя внимание кинопродюсеров. Кен Харпер, независимый британский продюсер, заплатил за «Рози» 25 тысяч фунтов. Фильм так и не был снят, но эта сумма помогла Дарреллу справиться с текущими финансовыми проблемами, в том числе вернуть заем, сделанный ради основания Джерсийского зоопарка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
