когда Гареева убили — пограничник как будто испытал реальное облегчение. Вроде бы и раздосадован, но в то же время, и нет. Странно это.
С одной стороны, Влад сам хотел прикончить майора прямо там, на квартире, с другой — Гареев мог стать ценным источником информации о том, что происходит в мире и поведать ему немного больше о той истории, участником которой поневоле стал Влад.
Но майора случайно застрелили какие-то бандиты, которых сейчас по стране действительно расплодилось немыслимое количество. Только вот, случайно ли. И бандиты ли. Червь сомнения буквально вгрызался в подкорку.
Не хотелось ему вновь испытать разочарование, которое он испытал, когда он, будучи на государственной службе, наткнулся на противозаконные действия своего начальства, а в итоге покинуть службу пришлось не им, а ему. Как же он тогда переосмыслил отношения со многими людьми!
Невольно поймал себя на мысли, что его история имела общие черты с тем, что случилось с рядовым Сахаровым, который пришёл доложить о найденном тайнике Гарееву. Знал бы он, что майор сам это тайник и оборудовал…
Влад нажал на тормоза перед светофором, реагируя на красный свет. Надо же, светофоры работают! Перпендикулярно им помчались автомобили в несколько рядов. Периодически в потоке гражданского транспорта мелькал какой-нибудь броневик типа «Тигр» или полицейский фургон.
На пятачке у перекрёстка стоял ЗРК «Бук», рядом прохаживалась или охрана или экипаж обслуживания с автоматами за плечом. Вот подошёл один из бойцов, протянул другому пачку с торчащей сигаретой. Закурили.
Такие «Буки» встречались по городу во множестве, то тут, то там. И не только они, просто Владу именно эта техника была наиболее знакома, так как примелькалась на экранах телевидения и в интернете ещё со времён инцидента с МН17.
Тверская и вообще вся территория вблизи Кремля была перекрыта блокпостами, заграждениями из бетонных блоков и колючей проволоки — об этом наглядно информировал один из билбордов, а вскоре путники и сами смогли в этом убедиться, когда их на очередном перекрёстке завернула военная полиция, а машину сопроводил ствол пулемёта на поворачивающейся башенке БМП.
Получается, что срезать напрямую им не удастся, и придётся ехать в объезд, что съест не один час времени, а то и все полдня. В Москве и до войны с пробками была проблема, а теперь, когда то тут, то там тебя тормозят патрули для проверки документов, или ранее проездная улица оказывалась перекрытой, то тем более. Особенно для человека, который последний раз по Москве ездил разве что на метро.
До войны Влад мотался на своём «рено» только в близлежащие областные центры типа Пскова или Питера, эти города он знал более-менее нормально и ориентировался довольно легко, так как заранее просматривал карты.
Здесь же было всё в новинку, даже с учётом того, что в Москве ему приходилось бывать не единожды, но город большой, а он бывал только в отдельных районах. Да и жил большей частью в гостинице «Измайлово».
Некоторые районы были закрыты по причине проведения дезактивационных мероприятий. В первые дни после попадания по Троицку радиоактивное облако прошло в стороне, лишь вскользь затронув непосредственно саму Москву, зато потом прилетели осадки из других поражённых районов поблизости. Где-то они выпали единовременно, образовав радиоактивное пятно, а где-то прошли полосой, оставив шрам, в пределах которого жить было строго запрещено.
Правда, говорят, что всякого рода самозваные сталкеры и просто мародёры нет-нет да и попадались патрулям внутри зон отчуждения — уж очень соблазнительной казалась перспектива заполучить чужое добро, чтобы потом продать его на барахолке. И хорошо, если у случайного покупателя окажется с собой хотя бы самый простенький дозиметр, иначе ничего хорошего его бы не ждало. Медленно облучаться, находясь рядом с заражённым предметом, пока не станет совсем поздно — безрадостная перспектива.
При приближении к заражённым районам дозиметр начинал трещать заметно активнее, а на улице встречались люди в защитных костюмах рядом с цистернами, наполненными дезраствором. Дома в таких районах выглядели опустевшими, а на улицах не было даже бездомных животных. Скорее всего, если они забредали в запрещённые зоны, то их просто отстреливали, чтобы они потом не разносили радионуклиды по остальному городу.
К тому же нельзя было исключать ушлых дельцов, которые готовы были пустить на шаурму даже животных с явно выраженным радиационным фоном. А то, что народ подъедал домашних любимцев, большим секретом не было. Не до брезгливости было или излишней жалости.
По пути в Москву Владу запомнились мелкий пацанёнок и родители, которые жарили что-то небольшое на костре у дороги. Оказалось, что это была морская свинка, которую берегли до последнего из-за сына, но всему приходит когда-нибудь конец. Вот и тогда, мальчонка плакал, но ел своего домашнего зверёныша, а рядом с синяками под глазами плакала мать, и шмыгал носом отец.
Алексей тогда из собственных скудных запасов, выдал им банку тушёнки и сгущёнки. Влад ещё подумал, что ребёнок мог решить, что зря они свинку зажарили, но в реальности нет, не зря. Еды было мало и становилось меньше день ото дня.
Признаться, Влад тогда поймал себя на подленькой мыслишке, что еда им и самим понадобиться, но видимо, пограничник настолько верил в свою миссию, что считал, будто еда им по её достижению не понадобится. А если миссия провалится? Что тогда?
Развернувшись в очередной раз по приказу военного в противогазе, Влад решил притормозить у обочины, чтобы свериться с картой. Интернет нещадно тупил, поэтому он разложил на руле обычную бумажную, и попросил Алексея показать место, куда надо ехать.
— Сюда, — ткнул пальцем пограничник в район Люберец.
Хорошо, хоть не в Бутово, которое как раз частично и накрыло радиоактивными осадками после прилёта по Троицку.
Пограничник подвигал левой рукой, поморщился, но было видно, что заживление идёт быстро. Во время одной из остановок Аня всё-таки осмотрела рану, вколола что-то из своего набора и заставила капитана выпить несколько капсул, содержащих, опять же, только ей известные лекарства.
Алексей поначалу отнекивался, говорил, что обойдётся стандартным набором обезболивающих и антибиотиков, но Аня настояла на своём, аргументировав одной единственной фразой: «Ты же хочешь дойти до конца?»
В ответ капитан пробурчал что-то вроде «А ты хочешь попасть домой», на что Аня лишь печально улыбнулась.
Влад принял услышанное во внимание, но связать это с общей картиной мира не смог, да и с остальными фактами фраза никак не вязалась. В конце концов, все они хотят вернуться домой. К себе домой, где нет ни войны, ни смерти, ни страха.
И только Агат сидел на кресле, высунув язык
