Началось. Ну, блин, сейчас начнут досматривать. Спорить и доказывать, что они не имеют права — будет еще хуже. Достал паспорт. Показал билет.
Цель прибытия? Командировка. Не стали уточнять. Козырнули, развернулись ушли.
Когда милиционеры подходили, а подходили они именно ко мне, народу вокруг стояло прилично, но проверили лишь меня, проверили и ушли в здание автовокзала, что-то говоря по радиостанции, а трое молодых людей стали выдвигаться на исходные позиции.
Один вдруг под дождем пошел к фонарному столбу и начал с интересом рассматривать объявления, другой — задрав голову рассматривал что-то на фасаде здания, придерживая рукой кепку, третий просто вышел на дорогу и курил. Этот на тот случай, если я вдруг по тупости рвану с места.
Ну, это уже или наглость или тупость, или решили ни в коем случае не выпускать меня из виду. Обычно «конторские» никогда так грубо не работали. Тут ясно только одно — Москва «накрутила» им хвосты, чтобы не вздумали оставить меня хоть на секунду без контроля. А коль операция московская, то и выполняют ее с завидным рвением. Времени на ее подготовку и проработку было мало, вот и действуют так топорно.
В киоске я набрал газет местного «разлива». Ехать несколько часов, ждать еще тоже немало.
Когда подошел автобус, я пытался угадать, кто из пассажиров приставлен приглядывать за мной. За автобусом как привязанная двигалась «Волга». Когда движение было оживленным, она приближалась и держалась на минимальном расстоянии, прикрываясь двумя-тремя машинами, когда дорога пустела, то следовала на расстоянии около километра.
На очередной остановке, я пошел быстрым шагом в туалет. За мной сразу устремилось трое «страждущих», до этого они усиленно разминали спины и потирали отсиженные места.
Ничего, ребята, я сейчас вам адреналинчику в кровь плесну. Еще в автобусе я запомнил телефон объявления этого района, там продавали дом.
Я с наглым видом подошел к телефону-автомату, тут же купил побольше жетонов и, прикрывая рукой диск, набрал номер. Прикрывая рукой губы, чтобы не читали по губам, вполголоса расспросил, что за дом, где находится и сколько хотят за него.
Двое пассажиров стояли со мной рядом. Казалось, что они готовы продать душу дьяволу, лишь бы узнать о чем я говорю. Еще один из «пассажиров» быстрым шагом пошел к служебному входу. Эх, ребята, мне всего-то надо было купить местных жетонов для телефона.
Теперь работы будет у вас на полдня. Сначала установить, кому я звонил, потом «пробить» по всем учетам хозяев, имеется ли на них компрометирующие материалы и так далее. Работы я всем задал одним пустяковым звонком, — тут же полетит шифровка в Москву, что «объект» звонил по такому-то телефону с соблюдением мер конспирации. Конечно, если попаду к вам в руки, вы мне припомните все, и этот звонок тоже. Но пока я банкую, пока «моя игра».
Станица Красново была конечным пунктом. До нее доехало всего пять человек. Я, трое «засвеченных пассажиров», да мужик лет пятидесяти пяти. В пределах прямой видимости маячила «Волга». До контрольного звонка оставалось менее суток. Надо было остановится на постой. Гостиницы я сразу отмел. Не в моем положении пользоваться услугами официальных учреждений. Поэтому я обратился за помощью к этому пожилому мужику.
— Отец, не подскажешь где можно остановится на несколько дней?
— А, что в гостинице не хочешь? — мужик хитро поглядывал на меня.
— Не люблю я гостиницы. У меня приятель однажды переночевал в гостинице и триппер подхватил, — пояснил я.
— Так он с бабой, небось, шуры-муры крутил, — предположил дедок.
— Да нет, говорит, что просто так, в постели, видать плохо простирали, — врал я. — А потом и доказывай жене, что ты не верблюд.
— А платить будешь?
— Буду.
— Ну, коль будешь платить, то можно и у меня. Только не обессудь — в доме места мало, да и не знаю я тебя, а вот в баньке — постелю. На пару дней. А там посмотрим. Пойдет?
— Пойдет.
— За столование будешь платить по отдельному счету, — предупредил дед.
— Ух и жадный ты, дед! — не выдержал я.
— А что делать-то. Заработка нет, жить как-то надо. Вот к старшему сыну в город ездил, продуктов им отвез пожрать, так и самому надо на что-то с младшим сыном жить.
— Понятно, дед, понятно.
— Ну, пошли что ли?
— Пошли.
6.
Мои сопровождающие «пассажиры» со скучающим видом прохаживались рядом с нами, «мазали» взглядами.
Когда пошли по улице, дед приветствовал всех встречных, заодно выпытывал меня:
— А зачем приехал к нам-то?
— Журналист я, дед, журналист.
— Да ну? — дед посмотрел на меня прищуренным взглядом.
— А что, непохож?
— Непохож. Тут много журналистов побывало. И столичных и заграничных. Только заграничные больше не ездят к нам.
— А что такое?
— Да уворовали тут двоих, прямо днем из гостиницы уворовали. Приехали на трех «Нивах», засунули и увезли в Чечню. Говорят, что много денег за них заплатили, чтобы вызволить из плена горемык. Вот с тех пор и не ездят больше они к нам. А ты, значит «стингером» будешь?
— Стрингером, дед, стри-н-гером. — по слогам я произнес иностранное слово.
— А мне без разницы, лишь бы человек хороший был. А интервью будешь брать-то? — продолжал расспрашивать меня дед.
— Буду.
— А деньги будешь платить-то?
— Буду.
— Ну, тогда ты меня расспроси, я тебе все что хочешь расскажу. А мало — еще людей приведу, только ты мне за знакомство с ними тоже заплати. Хорошо?
— Хорошо, хорошо, — я рассмеялся. Дедовская немудреная жадность меня от души забавляла.
— Сумки у тебя вон какие тяжелые — давай понесу.
— На, — я отдал сумку с одеждой и аппаратурой, а «вагонную» нес сам. — Только осторожнее. Там фотоаппаратура.
— Больших денег, небось, стоит? — дед с уважением посмотрел на сумку.
— Больших, дед, больших.
Я по старой привычке изучал внешность деда, стараясь по внешним признакам побольше разузнать, понять человека. То, что жизнь человека прошла в трудовых буднях, в работе на земле, это было понятно. Не надо иметь семи пядей во лбу.
Руки были темно-коричневого цвета, узловатые, шишковатые мозолистые пальцы и ладони. Лицо было тоже коричневого цвета, загар въелся в задубевшую кожу. Лицо было изборождено глубокими морщинами. Дед ходил мелкими шагами, семеня, мало размахивал руками. В основном смотрел под ноги, только иногда быстро, почти мгновенно смотрел снизу вверх на меня, склоняя голову набок.
Дед был выбрит хорошо, надушен «Тройным» одеколоном. Давно я такого не нюхал.
Одет был в старый пиджак, который уже потерял форму, с обвисшими карманами. Стоптанные, но начищенные солдатские ботинки. На голове белая сетчатая шляпа.
Хорошее впечатление на меня произвел этот дед. Только вот его неуемная жадность, которая сквозила в каждом жесте, взгляде, эти быстрые, кинжальные, и в то же время до боли знакомые «мазучие» взгляды настораживали, очень настораживали.
Конечно, я видел в каждом встречном противника, и могли мне натурально подсунуть этого дедка. Особенно тревожили его взгляды. Они не давали мне покоя. Такие глаза я видел у многих агентов, которые уже несколько десятков лет работали на органы безопасности. Как правило, их вербовали еще в лагерях, и они с энтузиазмом и ради собственного выживания раскалывали своих сокамерников и сообщали обо всем курирующему оперу. Жизнь их научила многому, в том числе, что надо выполнять все задания точно и в срок.
Помню, когда только пришел молодым опером, меня взяли на контрольную встречу со старым источником, немцем по национальности. Он был завербован еще в лагере, когда там сидел как военнопленный. Потом отпустили на свободу, никуда не поехал, женился, обрусел.
И вот заходит этот старый, древний агент, мы все ему во внуки годимся. Встали, поздоровались, мы сели. Агент стоит и сообщает о выполненном задании. Вернее, даже не сообщает, а докладывает. Четко, понятно, по пунктам. Все как в учебнике.
И при этом стоит. Ему предлагают присесть, он отказывается и продолжает дальше чеканить. Потом написал все, что сообщил. И все стоя. Потом рассказали, что он в лагере присел на стул без разрешения опера. Опер выбил ему зуб. С тех пор агент исправно сотрудничал с органами безопасности, но на стул в присутствии начальства больше никогда не садился.
Так вот этот дед бросал точно такие же взгляды на меня, как тот агент. У того тоже была простецкая, добродушная рожа, все хи-хи, да ха-ха. Прибауточки, шуточки. А внутри, может, — волчара с огромными зубами. Мягко стелет, да жестко спать. Немало он пользы органам безопасности принес. И никто его не расколол. Класс. Такую агентуру берегут, поощряют, оберегают, пылинки с него сдувают.
Пока шли, я дорогой отслеживал, что двое «пассажиров» держатся за нами на прямой видимости.
Может и мой словоохотливый попутчик тоже из этой породы. Кто знает, кто знает. Я сейчас «в загоне», поэтому надо остерегаться всего и вся. Всех!
