осмелится надеть этот костюм.
Кен провел рукой по вспотевшему лицу.
Ну что, пора пускаться в бега?
И куда ты денешься, придурок? Далеко ли уедешь? Единственный твой шанс, единственная надежда – держать себя в руках и не привлекать внимания. Не дергайся. Ради Энн, ради себя самого.
Он встал, допил виски и поставил стакан на стол. Развернул оба свертка, отнес костюм и туфли в спальню, убрал в шкаф.
Вернулся в гостиную и плеснул себе еще виски.
Слава богу, Энн в отъезде, и он может разобраться с этим делом самостоятельно. Но через шесть дней она вернется. Не стоит себя обманывать: за это время ничего не закончится. Или же он угодит в тюрьму еще до ее возвращения.
Снова усевшись, он закурил. На улице что-то мелькнуло, и он выглянул в окно.
Возле коттеджа остановился автомобиль. Дверца открылась, и на улице появился крупный мужчина.
Кен сидел словно зачарованный, со свистом дыша сквозь стиснутые зубы.
Из машины вышел еще один здоровяк. Оба направились к калитке. Открыл ее человек в коричневом костюме и коричневой шляпе.
Кен узнал его.
Это был сержант Донован.
Часть вторая
Глава первая
I
В пять минут десятого утра, спустя семь часов после того, как Кен Холланд тайком покинул дом номер двадцать пять на Лессингтон-авеню, у высокого здания из бурого песчаника остановился полицейский автомобиль – сразу же за двумя другими, которые стояли здесь уже минут пятнадцать.
Из машины вышел лейтенант отдела убийств Гарри Адамс. Он не спеша поднялся на крыльцо. Патрульный вытянулся во фрунт, отдал честь и сказал:
– Последний этаж, лейтенант. Сержант Донован уже там.
– А где еще ему быть – в подвале? – прошипел Адамс и, не глядя на патрульного, вошел в холл.
Задержался у почтовых ящиков, прочел имена, презрительно фыркнул.
– Притон, – пробормотал он себе под нос. – Первое убийство за два года и, конечно же, в притоне.
Адамс был опрятен, тощ и невысок. Снежно-белые пряди густой шевелюры ослепительно сверкали из-под черной шляпы. Вытянутое лицо клином сужалось к подбородку. Образ дополняли впалые щеки и длинный острый нос. Когда лейтенант гневался (а такое бывало нередко), в его светло-серых глазах словно загорались электрические лампочки. По выражению лица никто не мог понять, что у него на уме. Все, однако, знали: человек он жесткий, суровый и безжалостный. Подчиненные ненавидели Адамса едва ли не сильнее, чем преступники, которым не повезло встретиться ему на пути.
Но коп он был первоклассный, вчетверо умнее Донована. Зная это, сержант жил в постоянном страхе перед Адамсом. Он прекрасно понимал: стоит допустить малейшую оплошность, и лейтенант сделает так, что его разжалуют в патрульные.
Адамс начал долгое, неторопливое восхождение на пятый этаж.
Дом молчал. Адамсу никто не встретился. Казалось, обитатели квартир знали о его приезде: испуганно сжались за своими дверьми и старались не дышать.
На пятом этаже Адамс увидел краснолицего полицейского по имени Джексон. Тот, отдав честь, застыл в ожидании. Он знал: пока лейтенант не заговорит первым, лучше молчать.
Адамс вошел в просторную гостиную, где дактилоскопист Флетчер собирал отпечатки пальцев, а Донован, глубоко задумавшись, с мрачным лицом расхаживал из угла в угол.
Словно зная, где искать труп, Адамс сразу направился в спальню. Подошел к кровати, навис над телом Фэй. Несколько минут смотрел на нее; затем, не отводя взгляда, достал сигарету, закурил и выпустил клуб дыма из узких ноздрей.
Донован молчал. Стоя в дверях, он не сводил с Адамса напряженного взгляда.
– Дока вызвали? – спросил, не оборачиваясь, Адамс.
– Уже едет, лейтенант, – ответил Донован.
Наклонившись, Адамс положил ладонь на руку Фэй:
– Если навскидку, умерла часов шесть назад.
– Тот нож для колки льда, лейтенант…
Взглянув на лежащий на полу нож, Адамс повернулся к Доновану:
– И что с ним?
Здоровяк залился краской.
– Думаю, это орудие убийства, – сказал он, жалея, что заговорил на эту тему.
Адамс приподнял тонкие белые брови:
– А ты сообразительный. Я-то думал, она взяла его в постель, чтобы подпилить ногти. Орудие убийства, говоришь? – Глаза его загорелись. – А что еще это может быть, болван? Не открывай рта, пока не спросят!
Отвернувшись, он начал ходить по комнате. Донован с ненавистью смотрел на него.
– Что ты о ней узнал? – спросил вдруг Адамс.
– Уже год как занимается проституцией, – начал Донован. – До этого танцевала в клубе «Голубая роза». На улицах не работала, не привлекалась.
Адамс обернулся:
– Войди и закрой дверь.
Донован сделал, как велено. Адамс стоял неподвижно, и сержант, будучи человеком опытным, понял: сейчас произойдет что-то неприятное. Он приготовился к худшему.
– Газетчики ничего не знают, так? – спокойно спросил Адамс. Отодвинув ногу Фэй, он присел на край кровати с таким видом, словно там не было никакого трупа.
– Нет, лейтенант. – Донован до ужаса боялся прессы. В прошлом две местные газеты вылили на него не одно ведро помоев. Призывая к наведению порядка в рядах полиции, журналисты выбрали Донована мишенью для наиболее едких замечаний.
– Нужно ввести их в курс дела, но не раньше вечера. Так, чтобы информация пошла в раздел экстренных новостей, – продолжал Адамс. – Для утренних газет что-нибудь придумаешь: у тебя в запасе весь день и почти вся ночь. Давненько у нас не было убийств. Журналюги из кожи вон вылезут. «Геральд» уже несколько месяцев докапывается до администрации. Если затянем с этим делом, властям не поздоровится. – Сухой костлявой ладонью он похлопал Фэй по колену. – Живая она не стоила ни гроша. Но после смерти, Донован, эта девка станет очень важной персоной. Ты не знаешь, что сейчас творится за кулисами, но такая ситуация похлеще динамита. В администрации покатятся головы. Прессе только дай повод. Газетчики поддерживают Линдси Барта. Избиратели его любят. Он давно уже горит желанием прижать солидных парней, а наш комиссар – на тот случай, если не знаешь, – один из них. Барт ненавидит его лютой ненавистью и возьмет этот случай на вооружение. На Лессингтон-авеню – в сотне ярдов от здания городского совета – стоит дом, битком набитый шлюхами. Ты прикинь, какие новости – после того, как комиссар раз за разом заявлял, что город чист как стекло. – Смяв сигарету в пепельнице на прикроватном столике, он, не мигая, смотрел на Донована. – Знаешь, зачем я это говорю? Чтобы ты понял, что ситуация аховая. Пока дело не раскрыто, оно будет в заголовках всех газет. А раскроешь его ты, Донован. Все наши ресурсы в твоем распоряжении. Если уж на то пошло, можешь обратиться ко мне за персональным советом. Но почет достанется только тебе. И позор тоже. Понял?
– Да, лейтенант.
«Ну все, приехали, – подумал Донован. – Этот мелкий гад точит на меня зуб с тех самых пор, как стал лейтенантом. Знает, что дело чертовски непростое – ведь девицу мог прикончить любой парень в городе, – и хочет обернуть все так, чтобы от меня избавиться. Повезло, нечего сказать. Пришили какую-то дамочку, и вот я в эпицентре политических
