Альтернатива выглядела не лучше. Повторный звонок означал еще один раунд раскапывания и хныканья. Весь процесс выедал Кьюсаку мозг не хуже реалити-шоу. И еще неизвестно, что страшнее.
Но это интервью оказалось совсем иным. Сай обошелся без уловок и хитростей.
– Мне нужна помощь в развитии бизнеса.
Лизер склонился над столом, и его манеры изменились. Он уже не был интервьюером. Сейчас перед Кьюсаком сидел лидер. Капитан, который призывает товарища по команде присоединиться к обсуждению предстоящего матча.
– Вы, Джимми, можете поднять нас на следующий уровень.
– Какими деньгами вы управляете?
– Плюс минус восемьсот миллионов.
– При вашей репутации, – заметил Кьюсак, – их должно быть в два раза больше.
– Согласен. Но мне нужен профи для обработки инвесторов.
– Я уже вышел на позицию.
– Вы когда-нибудь думали о продажах? – спросил Лизер.
«Хороший способ навсегда похоронить свою карьеру».
– Я управляю деньгами, – ответил Кьюсак, подавив желание сказать: «Не пойдет».
– Не дурачьте себя. Мы все продаем. Однако вы умеете слушать. Готов поспорить, люди выкладывают вам всю подноготную.
– Сай, расскажите, что у вас на уме.
– Вы с самого начала подняли двести миллионов.
– Часть этой суммы – наши результаты. В первый год мы делали деньги.
– Неважно. Джимми, вы прирожденный продавец.
– Я строил компанию.
– Именно поэтому я хочу, чтобы вы вошли в команду «ЛиУэлл Кэпитал».
«А ты хорош».
– Вы будете участвовать в большинстве решений по портфелю, – продолжал Лизер. – У нас маленький магазинчик, и каждый сидит за несколькими столами.
– Сколько у вас сотрудников?
– Всего шестнадцать. У нас есть обалденный трейдер, Виктор Ли. Еще Никки, мой помощник, Аманда, секретарь, и еще несколько человек в бухгалтерии и финансах.
– А зачем телохранитель? – спросил Кьюсак, подумав о здоровяке со щелью между зубами.
– Шэннон – важная фигура.
– У вас какие-то проблемы с безопасностью?
– Мы хорошо зарабатываем, – пояснил Лизер. – Моя секретарша водит машину за шестьдесят тысяч. Все это привлекает разного рода неприятности.
– Но…
– Вы знаете, что случилось с Эдди Лампертом из «ИСЛ Инвестментс», – продолжал Лизер. – Его похитили на парковке у офиса.
– Я все еще не могу поверить, что он сам договорился о своем освобождении.
– Джимми, я ничего не оставляю на волю случая, вот почему вы будете ценным пополнением команды.
Лесть Лизера и дробь барабанов «Литтона» – Кьюсак чувствовал, как поддается.
– Вы сказали, я буду участвовать «в большинстве решений по портфелю». Что это значит?
– Хеджированием занимаюсь я, – ответил Лизер, – но со временем мы можем поговорить и об этом.
– Фирменный соус, – заметил Кьюсак, выделяя слова.
– Думаете, топ-менеджеры «Кока-колы» узнают формулу в первый же день?
– Это предложение?
– Нам нужно обсудить деньги, – ответил Лизер.
– Хорошие деньги.
– Когда мы выдаем премии, жалоб не бывает. Никто не уходит из «ЛиУэлл».
Кьюсак криво улыбнулся, но промолчал. Он чувствовал, как краснеет, и надеялся, что это пока незаметно. Проблема с адреналином, венами и честной ирландской натурой. Как Кьюсак ни старался, он не мог скрыть свои эмоции. Блеф был ему не по зубам. В Уортоне друзья звали его «Банкоматом» всякий раз, когда они садились играть в покер.
– Вы сами знаете, – сказал Лизер, – если платить арахисом, у вас будут работать мартышки. Мне мартышки не нужны.
Интервью шло дальше. Обсуждалось все больше подробностей, предложений и ответов. Наконец оба вновь вернулись к вопросу денег.
– Я готов платить вам двести пятьдесят тысяч и премию минимум в один миллион. При одном условии.
Кьюсак пару секунд обдумывал предложение. Чистая, за вычетом налогов, зарплата не покроет выплаты по ипотеке. Все зависит от премии.
– Что вы думаете о рефинансировании ипотеки в три и один миллиона?
На всякий случай он добавил к балансу лишние сто тысяч. Рано или поздно «Литтон» поднимет вопрос о сборах и штрафах.
– Пять и три четверти, – даже не моргнул глазом Лизер.
– Проценты только с одного ежегодного платежа?
– Принято, – согласился Лизер. – Но давайте сделаем первый платеж в феврале. Тогда я обычно выплачиваю премии.
– К вопросу о премиях. Какие условия?
– Наш портфель должен вырасти на десять процентов, – заявил Лизер. – Иначе премий не будет. Ни вам. Ни мне. Никому.
– А если я принесу вам двести миллионов? – возразил Кьюсак. – Это двадцать пять процентов портфеля. Прекрасный результат.
– Не имеет значения. Один плохой год, и мы сгорели. В нашем бизнесе от закрытия компании нас отделяет всего одно-два изъятия инвестиций.
– Как будто я не знаю, – ответил Кьюсак. – Будто я не знаю.
Через сорок минут он вышел из «ЛиУэлл Кэпитал» с предложением работы, набросанным на обороте конверта. Буквально. Предложение было небезупречным. Но могло сгодиться.
Кьюсак попрощался с Никки, Амандой и пожал руку Шэннону, который проводил его взглядом. Он так и не встретился с Виктором Ли, ведущим трейдером «ЛиУэлл». Но это уже было неважно. Джимми держал в руках предложение и улыбался кривой, но широкой улыбкой.
Внизу, в холле, Кьюсак прошел мимо полутораметровой скульптуры, бестелесных крыльев. Скульптор назвал свое творение Пегасом, имея в виду крылатого коня из греческих мифов, чьим отцом был Посейдон, бог моря, а матерью – змееволосая Медуза. Эта родословная превосходно сочеталась со зданием, полным хедж-фондов.
По пути домой Кьюсак остановился у аптеки и купил билетик моментальной лотереи, просто из принципа. Похоже, удача повернулась к нему лицом. И сейчас ему нужно принять решение.
Конечно, не все так просто. Предложение Сая выводило Джимми на развилку – продажи против управления портфелем. Все зависело от результатов. Если «ЛиУэлл Кэпитал» не перескочит барьер в десять процентов, Кьюсак останется без премии и не справится с ипотекой. Однако это предложение било заказную альтернативу, которая ждала его на почте.
Глава 11
Тем вечером в Нью-Йорке…
Кьюсак выскочил из лифта и помчался по коридору. Когда-то в этом здании на Гэнсвурт-стрит, чуть ниже Малой Западной Двенадцатой, мускулистые мужчины в окровавленных фартуках целыми днями разделывали забитый скот. В конце 90-х сюда прибыли застройщики с легионом плотников, и все изменилось.
Нынче здание занимали совсем иные мясники. Юристы и инвестиционные банкиры целовали по утрам своих супруг и отправлялись на работу. Они меняли высокие потолки, кирпичную кладку и дизайнерские кухни на кабинетные фермы, где каждый день забивали своих оппонентов из конкурирующих фирм.
На левом локте Джимми придерживал букет лимонных роз. Он выбрал оттенок в честь мадам Оленской, получавшей желтые розы в «Веке невинности» Эдит Уортон. Кьюсака всегда восхищала непочтительность Оленской, то, как она попирала ожидания общества 1870-х годов. И неважно, что она всего лишь книжный персонаж.
Букет из двух дюжин роз был огромным, сплошные лепестки. Кьюсак постучал правой рукой в дверь. В кармане лежали ключи, но он все равно ждал, когда ему откроет жена. Сюрприз, зрелищность, россыпь роз на длинных стеблях – какая романтика без стиля? Кьюсак проверил значок со звездами на лацкане, убеждаясь, что его хорошо видно.
Через несколько секунд дверь отворилась. Эми походила на многих других женщин Новой Англии из племени Л.Л. Бина и других великих путешественников: стройная, спортивная и без лишнего макияжа. Ее каштановые волосы блестели, как атлас, когда она стягивала их в хвостик. Голубые глаза сияли, как тысячи сапфиров. Эми была на пять сантиметров ниже Кьюсака босиком, на волосок ниже в сабо и заметно выше на каблуках.
– Привет? – с привычным спокойствием произнесла она.
Не «Привет, любимый. Джеймс, как прошел день?». По большей части Эми обращалась к Кьюсаку «Джеймс». Совсем как Калеб.
И не «Привет. Я безумно соскучилась. Быстро раздевайся, Бивис, и бегом в кровать».
Кьюсак не всегда был Джеймсом. Когда они обнимали друг друга, Эми, пикантности ради, звала его Борисом, Блуто или другими именами выдуманных любовников. По каким-то причинам она предпочитала в постели букву «Б». Ее шутка, веселое поддразнивание любовника.
И не «Привет. Вам что нужно?». Добросердечная натура Эми не позволяла ей рявкать на людей. Но в ее фразе не было ни намека на «любимого» или каких-нибудь Баркли, Блайта или Брэди. Никаких признаков узнавания.
Джимми уже не раз видел этот пустой взгляд, растерянные глаза, пытающиеся ухватить какие-то знакомые черточки. Он много раз слышал это «привет», безошибочный признак сомнения. И безоговорочно любил жену.
До знакомства с Эми Кьюсак никогда не слышал о прозопагнозии. Но вскоре после того, как они начали встречаться в колледже, ему пришлось на собственном горьком опыте познакомиться с этим словом. Кьюсак столкнулся с Эми на улице, и она его не узнала. Совсем. Прошла мимо, даже не подмигнув. Оставила его растерянно стоять на оживленном перекрестке и думать, что же он сделал не так. Это случилось после нескольких совместных недель и череды счастливых «Б».
