По своим же личным человеческим качествам Апраксин был «благодетелен» и добр — воистину «благочестивый фельдмаршал», как называли его солдаты. Он усердно помогал раненым и дряхлым воинам. Был верен в дружбе (даже и после его порицания Бестужевым ни разу не выступил против последнего), а также в своем служении Отечеству и императорам.
ПАРКЕТНЫЙ ЭТИКЕТ
Офицерской среде присущ особый незыблемый кодекс чести. Его черты формировались на протяжении многих веков — едва ли не со времен княжеских дружин и яростных схваток с кочевыми народами, что неумолимыми волнами накатывались на нашу страну из таинственных глубин Азии.
Нападения на Русь были и часты, и неожиданны, а потому страна жила в ритме и быту осажденной крепости. Это, в свою очередь, требовало от самодержца абсолютной власти, необходимой для того, чтобы мгновенно выступить против диких кочевых орд.
Титаническая работа по безопасности границ государства вызывала моральное и военное напряжение, не меньшее, чем участие в войнах. Постепенно дружина князя превращалась в особое сословие поместного дворянства, зависимое от князя, а затем и от государя. Так что кодекс чести служилого сословия сложился на принципе личной преданности государю. Служилое дворянство было воспитано и воспитывало последующие поколения, и прежде всего собственных детей, в верности присяге и долгу. А самый главный завет, вошедший в плоть и кровь русского офицерства уже в эпоху регулярной армии, — «в службе и честь».
Солдаты-князья
Русская регулярная армия ведет свое начало с императора Петра Великого.
Подвигла же Петра на ее создание история войны России со Швецией. Иноземные наемники первыми сдались в плен шведам под Нарвой. То были солдаты фельдмаршала фон Круи. И с той поры Русская армия переходит на комплектование за счет рекрутских наборов. Обязаны были служить в то время и дворяне. Исключение составляли лишь дряхлые старики и дети.
Офицерский состав Русской армии был исключительно дворянским. Готовили его в созданных тогда же кадетских корпусах, а также непосредственно в войсках гвардии. Причем здесь дворяне служили обычными рядовыми и затем выходили офицерами в армейские полки.
В XVIII веке в России своей подготовкой славились сухопутный кадетский, артиллерийский и инженерный кадетские корпуса. Их целью было «сделать добродетельными и благочестивыми воспитанников, прививать им точное исполнение обязанностей, чувство долга, преданности государю, повиновение начальству, почтительность к родителям, уважение к старшим, любовь к ближнему»{18}.
Еще в 1714 году было принято решение зачислять дворян в полки с 13-летнего возраста. Молодые люди должны были в сокращенные сроки проходить 10-летнюю солдатскую службу и таким образом становились офицерами. Так что поначалу гвардия состояла почти из одних только дворян. Так, Преображенский полк состоял из трех тысяч солдат и ста двадцати офицеров. Семеновский — из трех тысяч и ста офицеров. Затем, уже при Анне Иоанновне, формируются новые полки — Измайловский и Конногвардейский. Все они первое время — полностью дворянские. Почиталось высокой честью зачислить туда своих детей.
Дворянин-гвардеец жил в обычной полковой казарме, как солдат. Исполнял все работы рядового и получал солдатский паек. Служба нижними чинами закаляла будущих офицеров, подготавливала их к военной жизни, помогала находить общий язык с солдатами. А также смягчала их порой буйный нрав.
Особенно поражались этому иностранные дипломаты. Еще вчера солдаты-преображенцы веселились в Летнем саду в обществе императора. А сегодня эти же гвардейцы усердно чистят канавы, забивают тяжеленные сваи, стоя по пояс в ледяной воде. Еще вчера чужеземцы пили на брудершафт с солдатами-князьями, солдатами-графами, а сегодня те заняты самой черной работой.
Но, к сожалению, времена менялись. Уже к середине века постепенно меняются и нравы, и быт солдат-дворян. Как мы уже знаем, служа нижними чинами, они начинают держать при себе крепостных. Далеко не всегда, живут в казарме, а лишь являются в полк на дневное время. Позволяют себе роскошествовать, а всю черную работу теперь исполняют за них их крепостные.
Четверкой цугом…
Существовали определенные неписаные правила, которыми руководствовались офицеры-гвардейцы при проезде в экипажах.
Так, например, офицерам полагалось ездить четверкой цугом (то есть лошади запрягались в одну линию друг за другом). Имевшие же чин бригадира и выше ездили шестеркой. А вот наносить визиты пешком считалось для гвардейского офицера вовсе неприличным.
Князь П. Долгоруков вспоминает о следующем, достаточно характерном для той поры эпизоде. «Однажды в царствование императрицы Елизаветы Петровны сенатор князь Одоевский, известный своей нечистой игрой в карты, вернулся домой очень взволнованным. "Представьте себе, — объявил он гостям своей жены, — что я только что видел — сенатор Жуковский в наемном экипаже четверкой вместо шестерки! Какое неприличие! Куда мы идем?"»
До принятия указа о вольности дворянства в России было слишком много военных, страдавших различными недугами. Однако, как говорится, ларчик просто открывался. Многие из гвардейских офицеров и унтер-офицеров вместо того, чтобы добросовестно служить, добывали себе правдами и неправдами свидетельства о болезни. И в результате жили в Москве или в усадьбах, в провинции, постоянно возобновляя эти отпуска. Говорили, что существовала даже определенная такса на подобный временный уход, а точнее, манкирование от службы. Так что некоторая часть гвардейцев просто-напросто покупала себе разрешение на отпуск. Если же у них не было наличных денег, то они, случалось, расплачивались крепостными.
«Дарили одну, две, три семьи, — писал П. Долгоруков, — считая эту плату людьми делом совершенно обыкновенным и естественным.
И так же как крепостной находился в полной зависимости от барина, так и сам барин был в полной зависимости от монарха. В этом отношении интересен случай, произошедший в елизаветинские времена с братом тайного супруга Елизаветы Петровны. Однажды он, гетман Разумовский, увлекся игрой в карты со Степаном Федоровичем Апраксиным. Последний смошенничал. Гетман заметил это неловкое (как замечают современники) шулерство, поднялся из-за стола и дал Апраксину пощечину. Однако этим не ограничился. В превеликом гневе схватил его за ворот камзола и затем хорошенько поколотил.
А что же Апраксин? Фельдмаршал молча проглотил обиду, даже не вызвав Разумовского на дуэль. И это несмотря на его огромную физическую силу. Такое непротивление объясняется не только молчаливо признанной неправотой фельдмаршала, но и родственными связями Разумовского с императрицей.
В традициях и духе корпоранства
Гвардейские офицеры и унтер-офицеры ежедневно наблюдали жизнь двора — иногда весьма и весьма неприглядную. Пышность и блеск дворцовых покоев, изыск балов и приемов совсем не действовали на них. А поскольку гвардейские полки представляли собой прекрасно обученное воинское соединение с многолетними сложившимися традициями и суровым и незыблемым корпоративным духом, они были первыми, кто мог бы решиться и кто в действительности решался на переворот. (Как известно, эпоха дворцовых переворотов, начавшаяся сразу же после смерти Петра I, продолжалась в течение всего XVIII века.)
Да и сами монархи далеко не всегда вели себя с гвардейцами достойным образом. Можно припомнить, например, такой трагикомический случай, произошедший с гвардейцем П. И. Паниным. Он стоял на часах и неожиданно почувствовал позыв к зевоте. К несчастью, в эту минуту мимо него проходила императрица Анна Иоанновна. Панин успел пересилить себя, тем не менее судорожное движение челюстей было замечено императрицей, увидевшей в нем намерение сделать гримасу. За эту «небывалую» вину несчастный юноша был выслан рядовым солдатом в пехотный полк, направлявшийся на войну с турками.
Гвардейские офицеры и унтер-офицеры были прекрасно осведомлены о многих сторонах жизни царствующих особ, в частности и о самих дворцовых зданиях, в которых они служили. Если дома крестьян, незнатных дворян, как правило, были деревянными, то дворцы императоров (да и знати) возводились по большей части из камня, а стены, полы, а иногда и потолки обшивали красным тёсом. Обивали материей (отсюда и само название — «обои»), цветным сукном, а также шелковыми и золотыми тканями.
На стенах дворцовых помещений висели зеркала. Об известных событиях в России и мире хозяев и гостей извещали лубочные листки. На стенах располагались картины, написанные масляными красками.
Особым разнообразием, выдумкой и оригинальностью отличалась и кухня московских царей и высших сановников. Гвардейский караул мог наблюдать трапезу, состоящую из огромного набора блюд русской кухни XVIII века. Так называемый «список Домостроя»{19} насчитывал до 200 блюд и напитков. В него входили заяц черный, голова свиная под чесноком, ноги говяжьи, тетерев под шафраном, лебедь медвяной, журавли под зваром с шафраном, зайцы в рассоле, куря в лапше, уха в зверине, лососина с чесноком, спинка осетровая, белужина, разные сорта икры, до 20 сортов пирогов, сладкие блюда, безалкогольные и спиртные напитки и т. д. Наряду с водкой употребляли и «заморские пития»: романею, ренское, французское.
