— Мне к хозяину — известил погрустневший Илар, понявший, что не все в мире так просто. С чего это он вдруг решил, что место под солнцем в этом заведении уже не занято?
— Музыкант, да? — догадливо спросил вышибала, расплывшись в улыбке. Это выглядело так, будто булыжник вдруг ожил и раскрылся, каким‑то чудом изобразив человеческую улыбку.
— Ага, музыкант — упавшим голосом подтвердил Илар — хочу вот вечер у вас поиграть. Как думаешь, позволит хозяин?
— А почему нет? — не удивился вышибала — не ты первый, не ты последний. Надо же немножко обновлять развлечения. Наш Жерес уже зажрался, или вернее, спился. Одно и то же хреначит, тоска берет. Да и фальшивить стал. А мои нежные уши не выносят фальшивых нот!
Илар ошеломленно посмотрел на то, что вышибала называл ушами — эти раздавленные лепешки никак нельзя было назвать «нежными». Впечатление такое, будто их специально и целенаправленно плющили молотком для отбивания свиного мяса. Потом Илар воспрял духом — возможно все и не так плохо, как думалось? Деньжонок заработает, комнату снимет…
— Пойдем — кивнул вышибала — провожу. Хозяин запрещает гостям бродить без сопровождения, особенно в его половине. Ну, это и понятно — шантрапы тут хватает. Это сейчас еще тихо, а вот как солнце сядет, набьются — плюнуть некуда. Нажрутся, и давай чудить! Только успевай выкидывать долбанутых придурков! Попозже подтянутся еще двое моих помощников, а то одному и не справиться. Возчики ребята крутые, пока из них дурь выбьешь — упаришься.
Вышибала толкнул дверь, махнул рукой Илару, и они вместе вошли в коридор, ведущий на половину, где жил хозяин постоялого двора.
Здесь было тихо — дверь оказалась обитой изнутри толстым войлоком и тканью, шум из общей залы сюда почти не долетал. Вязаные ковровые дорожки, на стенах картины, вставленные в рамки.
Илар с интересом рассматривал непонятные цветные пятна, фигуры, какие‑то подобия людей, животных, изображенные на холстах. Вышибала заметил и с гордостью известил:
— Это хозяин рисует. Говорит — так он видит мир! И что он совсем другой, чем его видят остальные люди. Не знаю, может и так — ему виднее. Хозяин много путешествовал по миру, всякое видал. Говори с ним вежливо, он воспитанный человек, не любит грубости. Может и башку открутить… хе хе хе…
На Илара снова навалилась волна сомнений, но отступать было поздно — темная полированная дверь открылась и они вошли в светлую комнату, освещенную лучами заходящего солнца. Лучи проходили сквозь кисею тонких занавесей, оттого свет был кремово — желтым, как если бы он проходил через прозрачный мед. Пахло чем‑то пряным, благовониями — на столике перед вычурным зеркалом курились палочки, источавшие сладкий, слегка удушливый дымок. Совершенно не пахло запахами кухни — луком и жареным мясом, хоть этих запахов и следовало ожидать — через стену работала огромная кухня, способная прокормить сотни людей, охочих до сытной еды и выпивки.
Человек в кресле перед приходом вышибалы с Иларом видимо читал книгу, и отложил ее, когда вышибала постучал в дверь — перед ним на столике лежал объемистый томик с золочеными застежками.
— Что, Харстал, какие‑то проблемы? — спокойно спросил человек, бесстрастно глядя на вошедших. На его жестком лице, «украшенным» шрамом через всю левую щеку от уха до подбородка, не отразилось ни капли волнения. За свои то ли сорок, то ли пятьдесят, то ли шестьдесят лет мужчина видал всякое и его ничем нельзя было удивить. Он был готов и к бою, и к бегству — в зависимости от обстоятельств — и единственно о чем жалел — о том, что его оторвали от чтения.
— Нет, хозяин! — расплылся в улыбке вышибала — вот, парнишка пришел, говорит, что хочет поиграть в зале, подработать. Как ты к этому относишься?
— Покажи, что умеешь — мягко попросил мужчина, обращаясь к Илару, и закинул ногу на ногу, расслабившись в кресле. Илар почему‑то отметил, что на трактирщике были надеты мягкие кожаные тапки с длинными загнутыми носами и золотой вышивкой — вероятно очень дорогие. Впрочем, ясно было, что дела в этом трактире шли очень хорошо.
Илар быстро расчехлил инструмент, поискал, куда положить чехол — бросать на пол его не хотелось, не позволяло воспитанная матерью тяга к аккуратности. Дал подержать чехол вышибале и перекинул шнурок инструмента через шею, устроив его на боку.
— Что вам сыграть? — немного растерянно спросил Илар, и посмотрел в серые глаза трактирщика, улыбавшегося краем губ. Мужчина заметил, как парень искал место для чехла и ему понравилась аккуратность парнишки. А еще — тут же отметил для себя, что парень из благородных, не деревенщина — это было ясно по множеству признаков. Например — по ухоженным тонким пальцам с длинными, ровными ногтями, не изуродованными тяжелой работой. По чистым белым зубам, за которыми явно ухаживали с самого рождения. По тонким чертам лица, красивым настолько, что парень мог бы родиться и вполне симпатичной девушкой.
Мужчина действительно видал виды, а еще — был очень проницательным, умным человеком.
— Что‑нибудь по своему выбору — открыто улыбнулся трактирщик. Ему нравился мальчишка. Когда‑то и он был таким — несмелым, неуклюжим мальчиком из хорошей семьи. Жаль, что те годы так далеко позади… Впрочем — он не жалуется. Многие могут ему позавидовать. Вот только никогда больше он не будет таким наивным, добродушным пареньком.
Мужчина незаметно вздохнул и приготовился слушать. Он надеялся, что парнишка и в самом деле может музицировать, ему хотелось помочь парню. Приятно осознавать, что ты можешь сделать что‑то из прихоти, тем более, если прихоть не только тебе ничего не стоит, а даже принесет денег. Хороший музыкант всегда привлекает посетителей. Они идут слушать, и обогащают трактирщика, покупая пить — есть. Это закон.
Илар задумался, и вдруг заиграл любимую мамину мелодию — песню из спектакля «Любовь и грезы». В ней возлюбленный принцессы Амалии признавался ей в любви, стоя под балконом дворца. Мать частенько наигрывала эту мелодию и любила ее за чистоту и возвышенность нот. Заиграв, Илар запел, и у трактирщика еще выше поднялись брови — парень‑то талант!
Допев, Илар сделал еще пару аккордов и остановился. Трактирщик удовлетворенно кивнул, и спросил:
— А что‑нибудь простонародное знаешь? «Птичку с желтым клювом»?
Илар неожиданно для себя фыркнул, и мужчина удивленно спросил:
— Что смешного в моих словах?
— Извини, господин трактирщик. Просто сегодня я ее спел раз пять, пока ехал в караване. Она нравится караванщику! Под конец меня просто тошнило от этой бредятины!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
