Философ улыбнулся своим мыслям. Но тут же лицо его приняло смиренно-кроткое выражение. Нет, негоже бескорыстному борцу за освобождение этого мира от власти злых богов радоваться смерти очередной заблудшей овцы. Многие из тех, кого по приказу воинствующего еретика уже предали смерти, были всего лишь разменными пешками в руках Ткача. Кое-кого из них Мангрейду даже было искренне жаль. Кипта в том числе.
Они несколько раз встречались. С самого начата своей борьбы мятежный реформатор не отличался разборчивостью в выборе союзников и активно искал поддержки у всех недовольных Ткачом. Но с Киптом Мангрейду оказалось не по пути. Остающийся явно желал избавиться от Бога, чтобы самому занять его место. Мангрейд же считал себя убежденным противником всякой божественной власти. В своих проповедях он постоянно утверждал, что поклоняться надо природе Сферы, а не ее создателю, который от скуки населяет мир монстрами или насылает на головы своих подданных страшные катастрофы. Тем не менее весельчак и жизнелюб Кипт всегда вызывал симпатию и даже тайную зависть аскета, целиком посвятившего себя святому делу борьбы. Кто бы мог подумать, что наступит время, когда Мангрейду придется полновесными золотыми империалами щедро оплачивать смерть симпатичного толстяка.
В качестве места для встречи Мангрейд выбрал перекресток дорог возле огромного старого дуба. В тени его раскидистой кроны сейчас должен был ждать своего господина верный ассасин.
Последнюю часть пути сопровождающий Мангрейда молодой ученик предложил пройти лесом, чтобы срезать несколько лье. Этот смышленый парень постоянно демонстрировал Мастеру свою полезность. Мангрейд уже не жалел, что несколько дней назад согласился взять юного бродягу в свою свиту в качестве слуги, которому вместо денежной платы было дозволено слушать проповеди пророка новой религии и питаться с ним за одним столом.
Философ еще издали сквозь просвет между деревьями увидел одинокую фигуру в длиннополом дорожном плаще с откинутым капюшоном. Ассасин стоял, расслабленно облокотившись на массивный дубовый ствол. Руки его были скрещены на груди, а голова задумчиво опущена на грудь. С такого расстояния в тени дерева черт его лица разобрать было нельзя, но философ был уверен, что прирожденный солдат с чувством терпеливого смирения переносит необходимость долгое время в бездействии томиться на одном месте. Хотя, конечно, верный слуга явно заждался своего опаздывающего господина.
Мангрейд прибавил шагу. Но вскоре остановился. Постоянные тренировки в технике Камае научили его улавливать в окружающей атмосфере малейшие сигналы тревоги. В гильдии Мастеров Стали, к которой Мангрейд когда-то принадлежал, старые учителя годами обучали молодых адептов впадать в особое состояние сознания, сходное с трансом или медитацией, в котором маг мог заранее почувствовать невидимую угрозу и предельно сконцентрироваться на собственной защите. Даже имея в руках только посох странника, Манрейд сумел бы отбиться от нескольких вооруженных разбойников или лесного зверя, используя особое состояние души и тела под названием «Вихрь стали».
Впрочем, мир вокруг, словно в насмешку над его подозрительностью, был полон безмятежных птичьих трелей и убаюкивающего сознание шелеста листвы на теплом ласковом ветру. Природа, которую Мангрейд собирался возвести на трон свергнутого им богочеловека, и не думала подтверждать его опасений. А уж он сумел бы правильно истолковать внезапный порыв холодного ветра, тревожный птичий крик или исчезновение солнца за неизвестно откуда набежавшими облаками. Но ничего подобного не происходило.
Философ отбросил глупые сомнения и поспешил навстречу преданному ему человеку. Но прежде, чем путник успел покинуть скрывающую его присутствие лесную чащу, Мангрейда остановил испуганный шепот ученика:
— Посмотрите туда, Мастер!
Проследив за взглядом юнца, философ обнаружил справа от себя на границе густого ельника человеческий силуэт в черном балахоне. Некромант вырос на его пути словно приведение. Должно быть, он давно караулил здесь Мангрейда. Возможно даже, что он провел в этом лесу ночь, по обычаю своей гильдии зарывшись для сна в землю.
Конечно, философ слышал многочисленные легенды про некромантов. Но в отличие от многих обитателей Сферы, в которых эти рассказы вселяли мистический ужас, он испытывал к своим недавним союзникам острый интерес. Надо было признать: некроманты сильно отличались от представителей других гильдий и уже одним этим нравились разрушителю устоявшихся правил и отживших свое законов. А что касается ужаса, который они наводили на сферян, так он делал «гробовщиков» превосходными союзниками в грядущей войне, способными одним своим появлением на поле брани обращать в паническое бегство вражеские легионы.
Раньше, чем Мангрейд успел раскрыть рот, чтобы поприветствовать некроманта, тот сделал характерный знак рукой, приложив палец к губам. Поэтому в дальнейшем разговор старых знакомых происходил без слов с помощью обмена мыслями. Для этого собеседники взялись за руки, устремив друг на друга сосредоточенные взгляды.
— Рад тебя видеть, Мастер Урхтаф! Что привело тебя в этот лес?
— Я почувствовал смерть. А когда понял, что убитый — ваш человек, Мастер, поспешил предупредить о ловушке.
— Так, значит, я не ошибся, когда почувствовал, что окружающее спокойствие фальшиво.
— Они ждут вас со вчерашнего полудня.
— Сколько их?
— Тридцать воинов. Крестоносцы. Их привел сюда доверенный человек Кипта по имени Нави.
— Но я слышал, что друиды нашли этому ловкому мужу достойное применение, высадив в землю в виде пальмы.
— Это в прошлом. Кто-то заплатил друидам за пленника щедрый выкуп в сто саженцев отборных деревьев. Хорошие шпионы у многих в цене, а жители леса не могут отказать, когда речь идет об исполинских хвойных из лучших лесов Гипериона.
Мангрейд оторвал взгляд от бесцветных глаз некроманта и посмотрел в сторону убитого ассасина. Крестоносцы весьма искусно придали ему вид живого человека, привязав к стволу дерева. В лиственной кроне над головой покойника притаилась сеть, которая должна была упасть на Мангрейда, как только он приблизился бы достаточно близко к оставленной приманке.
Только сейчас философ заметил, что шлык капюшона погибшего ассасина обмотан вокруг его шеи, словно в знак траура по самому себе. Как же он сразу не обратил внимания на этот знак, который верный слуга успел подать своему господину перед смертью. Откинутый за голову капюшон и обмотанный вокруг шеи шлык были распространенными в Сфере знаками траура по чьей-то упорхнувшей в иной мир жизни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
