Надписи на этих колоколах лишний раз подтверждают, что Казанская Богоматерь считалась в царской семье святой покровительницей новой династии и первого ее царя Михаила Федоровича. Царь Михаил имел полное право считать так, потому что его избрание было прямым следствием событий, освященных ее чудесным покровительством.
Место для нового царского храма было выбрано очень удачное по многим соображениям. Скорее всего, примером для его избрания послужил храм Василий Блаженного - память победы над Казанским ханством и величия царя Ивана Грозного, поставленный вне стен Кремля на самой многолюдной площади города, на Великом Торге, для всенародного почитания и прославления святых, во имя которых он был сооружен, и храмоздателя.
Совершенно логичным было решение храм новой династии строить также на главной площади.
Архитектор, возводивший Казанский собор, Обросим Максимов - ученик строителя стен и башен Белого города Федора Коня - гениально разрешил поставленную перед ним задачу. Он не стал строить махину, превосходящую Василия Блаженного по размеру, не стал еще более усложнять формы храма и, главное, отказался от идеи прямого и открытого соперничества.
Максимов поставил Казанский собор не в центре Торга, что представляется наиболее выигрышным местом для храма, но в дальнем от собора Василия Блаженного углу. Зритель не мог видеть их одновременно и сравнивать, а должен был рассматривать по отдельности. При таком осмотре каждый храм представал перед зрителем, раскрывая свои оригинальные черты, свою оригинальную красоту.
У некоторых авторов, утверждающих, что Казанский собор поставили на пустом, незанятом постройками месте, в подтексте явно звучит намек: воткнули, мол, где нашелся пустырь. Однако это совсем не так: под царский храм очистили бы любой участок; дело в том, что Обросим Максимов, московский зодчий XVII века, был талантливым архитектором и замечательным градостроителем. Его градостроительное решение угла Красной площади и Никольской улицы так точно и выразительно, что вот уже более трех веков ни у кого не вызывает сомнения.
Казанский собор был построен Максимовым в стиле так называемого "огненного храма", такие храмы начали строить лишь в последние годы XVI века. Известный историк архитектуры Г.Я.Мокеев считает, что зодчим этих храмов был Федор Конь. В Москве их было возведено всего три-четыре: Николы Явленного на Арбате, старый собор Донского монастыря (не сохранился), церковь Троицы в селе Хорошеве, может быть, еще какие-то, о которых не сохранилось сведений. Но надо отметить то обстоятельство, что ни на Большом Торге, ни в окрестных улицах и переулках ни одной подобной церкви не было.
Поднятый на высоком фундаменте, новый Казанский собор возвышался над прилегающей к нему площадью Торга, рядами и постройками Никольской улицы. К его входу вела широкая лестница из белого камня. Эта лестница создавала впечатление общей устремленности храма ввысь. Лестница переходила в широкую открытую паперть-гульбище, охватывающую собор со стороны площади и Никольской улицы. Над гульбищем поднимались стены с белыми колоннами-капителями, делившими плоскость стен на три узкие полосы. По крыше храма шли два ряда крупных кокошников и между ними еще два ряда более мелких. А уже из этой массы кокошников поднимался белый столп барабана единственной главы храма с сияющим золотом куполом.
За ряды декоративных кокошников такого вида церкви и получили название огненных. Кокошники представляли собой стилизованное изображение языков пламени и символизировали силы небесные, о которых говорится, что они "суть пламень небесный", а глава над ними символизировала Христа, престол которого они держали.
Храм имел яркую окраску, детали его декора были красными и белыми.
16 октября 1636 года собор был освящен патриархом Иоасафом. На освящении присутствовал князь с семьей, высшие вельможи, вокруг храма собралось великое множество народа.
В собор был перенесен из Введенской церкви чудотворный образ Казанской Божией Матери.
По преданию, чудотворную икону из Введенской церкви до нового собора нес князь Дмитрий Пожарский.
Одновременно со строительством Казанского собора была перепланирована и благоустроена площадь перед ним.
Площадь и Никольская улица до этого имели деревянные мостовые из круглых бревен, положенных поперек. Езда по ним сопровождалась тряской и, по отзывам современников, была мучительной. После постройки собора площадь была замощена тесаными бревнами, и теперь, как сказано в летописи, она стала "аки гладкий пол". Такой же "гладкий пол" был уложен от Воскресенских ворот до Лобного места. Замощенную улицу в XVI-XVII веках часто называли мостом. Мост на Торгу из тесаных бревен в народе стали называть Красным, т.е. красивым, хорошим, а затем и всю площадь - Красной. В документах название Красной площади начинает встречаться с 1660-х годов. Это означает, что к тому времени название стало общепризнанным.
Казанский собор занял особое место среди московских храмов. Он пользовался исключительным вниманием царской семьи. Крестные ходы 8 июля в память явления Казанской иконы и 22 октября - в память освобождения Москвы происходили с особой торжественностью, в них обязательно принимали участие царь, царская семья, придворные и высшие вельможи. Порядок, чин, размещение участвующих в процессии подчинялись строгим правилам.
Историк Г.П.Георгиевский в своей книге "Праздничные службы и церковные торжества в старой Москве" восстанавливает картину этого крестного хода в царствование Михаила Федоровича.
"Крестный ход 22-го октября в то время отличался, - пишет он, необыкновенным великолепием по количеству участвующих в нем святынь и духовенства. Решительно вся Москва в этот день представляла собой одно священное шествие, в благодарную память о небесной помощи в тяжелую годину. Из дворца сам царь выходил с иконами придворных церквей, ему навстречу из Успенского собора шел патриарх, окруженный многочисленным духовенством и всеми святынями московских церквей. В этот ход поднимали обыкновенно и части мощей св. апостола Андрея Первозванного и св. Иоанна Златоуста. После молебна на Лобном месте и патриаршего осенения иконой Богоматери на четыре стороны начинался величественный крестный ход по всей Москве. Один из архиереев с частью святых икон и духовенства шел на стены Кремля и, обходя его кругом, у каждых ворот совершал водосвятие и чтение молитвы. Два архимандрита, сопровождавшие его, во все время хода кропили святой водой стены, один по правую, другой по левую сторону. Другой архиерей, также с частью св. икон и духовенства, шел по стенам Китай-города, совершая все то же, что и первый. Одновременно отправлялись крестные ходы, с протопопами во главе, для обхождения Белого и Земляного города. При этом Белый город одновременно обходили два протопопа: один от Москвы-реки до Тверской, а другой - от Тверской улицы до конца. На Земляной город патриарх отпускал одновременно четырех протопопов с крестными ходами: один из них шел от Москвы-реки до Яузы Александроневской (до больницы с церковью во имя Александра Невского, на Земляном валу в районе Казенных переулков. - В.М.), другой - от Воронцова поля до Тверских ворот, третий - от Тверских ворот до Крымского брода и четвертый - за Москвой-рекой.
Сам патриарх вместе с царем шел служить обедню к празднику в Казанский собор. После обедни они с крестным ходом возвращались в Успенский собор чрез Никольские ворота. К этому времени должны были окончиться все крестные ходы и собраться у этих ворот. Патриарх читал здесь молитву и окроплял святой водой. Иногда отсюда с царем он всходил на Кремль и сам совершал крестный ход по стенам его. В Успенском соборе совершался отпуск святых икон и духовенства".
Царский крестный ход в Казанский собор из Кремля и от него в Кремль, кроме церковного молитвенного значения, приобретал явный политический оттенок: размещение участников в процессии отражало существовавшее на это время положение при дворе того или иного вельможи.
Участие царя в крестном ходе с Казанской иконой способствовало усилению, как говорили тогда, "народной любви" к нему. Поэтому наследовавший трон сын Михаила Федоровича царь Алексей Михайлович проявлял еще большее усердие в почитании чудотворного образа. Если Михаил Федорович иногда пропускал крестный ход 8 июля на так называемую Летнюю Казанскую и обязательно присутствовал только на обедне Зимней Казанской 22 октября, то Алексей Михайлович считал для себя обязательным присутствие, как отметила летопись, "неотступно у всех праздников". Кроме того, он стоял не только обедню, но и вечерню кануна и всенощную праздника.
Сам Казанский собор, являясь фактически царским, придворным (в некоторых документах его называли "теремным", то есть домашним храмом), также находился под властным контролем государя, который использовал его для осуществления влияния на церковную жизнь, ставя туда своих священников.
