Свой громадный архив я «кончил» несколько лет назад, — вспоминает патриарх хоккея Павел Стархов. — А письмо Алехандрова-старшего — листок в косую линейку с выцветшими чернилами — как весточку из моей тренерской молодости хранил отдельно. Георгиевич в том заявлении горько каялся, и клялся мне больше никогда и ни во что не вмешиваться… Причем клятвы подчеркнуты двумя линиями. Чтоб, мол, я внимание обратил и поверил ему… Если честно, я ведь страдал не меньше их самих. Уж больно Бари как хоккеист хорош был даже в те свои четырнадцать лет…
* * *
Первый хоккеист, отбывший из Города в Столицу, в нашей памяти так и остается Первым. Бари Алехандров, младший по возрасту перебрался в Златоглавую позже. Мне же было интересно, как прошла встреча между Первым и Бари, поскольку оба играли в ведущих и весьма непримиримых командах.
— Очень, кстати, хорошо запомнил, — без всякого напряжения вернулся к первому свиданию на ледовой поляне мой собеседник. — Август тех лет, и всегда предсезонный турнир в честь нашей любимой спортивной газеты. По воле обстоятельств и результатам предыдущих встреч сошлись мы с нашим главным соперником в финале на льду Северной Пальмиры. Понятно, о дружеской ничьей и речи быть не могло. Настрой однозначный — победить любой ценой. Думаю, что и у наших противников тренерское указание носило весьма категоричный однозначный характер. Тем более, что наставник звездно-красных нас не очень-то и жаловал. Что касается взаимоотношений хоккеистов двух команд, то всегда оставались скорее дружески-подначивающимися, нежели чем злобно-агрессивными. Хотя по ходу игры всякое случалось, вплоть до мордобития. Но, повторю, за пазухой камня в виде затаенной обиды, ненависти никто не носил. Все выплескивалось в конкретной игре. Первая же встреча с Алехандровым оставила неприятное впечатление на всю жизнь.
…Выходим из раздевалки. Бравурный марш гремит во всю ивановскую; диктор что-то вещает хорошо поставленным голосом; и уже сошлись мы перед выходом на лед двумя рядами. По принятой в каждой команде традиции, лично я накатывался на поляну в самом конце. Получилось, что стою рядом с Валеркой Харламовым. Впереди него же снует ногами от нетерпения земляк мой Бари Алехандров. Что он принят в клуб звездно-красных, я уже слышал. Приятно, что мои родной Город «снабжает» Столицу хоккеистами. Смотрю ж я него и удивляюсь. Не вырос, не раздался мальчишка-мальчишкой. Тоненький, невысокий. Видно, конечно, что нервничает. Наклоняюсь я к нему и просто, по-дружески, пытаюсь сбить вот этот ненужный мандраж:
— Ну, здравствуй, земляк. Не волнуйся: лед такой же, как в нашем Городе. Может, мы немного другие. Но играть-то будем в любви и согласии?.. Или как?
Повернулся он ко мне, глянул снизу вверх (пропорционально росту между нами), глаза отвел, смачно сплюнул на обрезиненную дорожку и ни слова в ответ.
— Да-а-а, вот так ту встречу, и в особенности плевок пренебрежительный, навсегда и запомнил. Харламов же, ставший невольным свидетелем, беззлобно тогда хохотнул:
— Ну, как он тебя, Женька, а? «Отбрил» на полную катушку? Вот тебе и земляк… Воспитывай!
Честно сказать, процесс воспитания в долгий ящик я не отложил. Раньше, если ты помнишь, защитная сетка за воротами свисала этаким шлейфом. Так вот, в одном из эпизодов землячка своего я и приловил. Завалил «нежно», сеточку удавкой мотнул вокруг тонкой его шейки и давлю якобы в борьбе. Выбраться ему из-под меня ну никак: мал ростом, масса тела не та. Пара-тройка секунд — он уже и хрипит, ручонками ёрзает…
— Ну что, хамло, признавать своих будешь? Не наглей, рано тебе выёживаться…
Отпустил его. Багровое, злое лицо, в глазах же — бешенство и ненависть. Понял я, что урок ему совсем не впрок. И ничегошеньки Бари не внял, и отношение к земляку, даже старше его возрастом, вряд ли изменит…
ВТОРОЙ ПЕРИОД
О, обстоятельства! В некоторых случаях вы — удача, фанфары и цветы. В иных — провал, разгром, черная полоса невезения. В спортивно-цээсковской жизни Бориса Александрова по воле тренеров близкими ему людьми стали Владимир Викулов и Виктор Жлуктов. Повезло ему? Да не то слово! Чертовски повезло!
Конечно, начать бы нужно с Викулова, значительно старшего этих «новобранцев» ЦСКА. Старшего — значит более опытного. И не только! Владимир Викулов на льду виртуоз комбинаций, ювелир проходок и мастер высочайшего «злодействия» на чужом вратарском «пятачке». Они с Александровым — «разнорукие», разные же и по возрасту, и по темпераменту. Однако ж как удачно эти фланги «связывал» «центровой» — центрфорвард Виктор Жлуктов. Рослый, подвижный, агрессивный в атаке и скорый в обороне.
Конечно, погружаясь в глубины архивов, изучая «нетленные» строки прессы семидесятых о тех или иных спортимых моментах из жизни героя, что-то уже знал. Вместе с тем как необходимо живое общение с каждым из тех, кто играл тогда рядом, в одном звене.
Так вот, Владимир Викулов — личность малоуловимая. По телефону договариваться о встрече с ним — задача нереальная. Сначала вроде бы да, хорошо, ничего против не имею. Но как только ставится вопрос о конкретном дне и мне — тут тебе полный… Абзац, словом!
Со Жлуктовым — и проще, и, одновременно, сложнее.
Первый звонок ему. После моего объяснения о необходимости встречи Виктор Васильевич категорически от нее отказывается. Категорически и однозначно! Однако ж интервью готов дать по телефону. Только вот беда: не могу я говорить с человеком за тысячи километров посредством даже гениального белловского изобретения. «Алле, вы меня слышите?.. Повторите… Так какой счет был уже во втором периоде? Как, как его звали?». А глаза при этом какие? Чем зажечь моего собеседника? Как вызвать на откровенность и эмоции? Не-е-ет, телефонное интервью — идиотизм чистейшей воды…
Жлуктов даже и слышать не хотел о моем приезде в Москву и совместной встрече. И не объяснял почему. Ей-ей, варианты «подходов» отрабатывал, к сожалению, не один год. Всё «мимо»! Дело случая: в Усть-Каменогорск приехал Юрий Павлович Карандин. Президент межрегионального отделения Сибири и Дальнего Востока ФХР, знаменитый судья всесоюзной и международной категорий, 23 раза входивший в бытность своей спортивной карьеры в десятку лучших хоккейных судей, единственный в мире арбитр, удостоенный «золотого» диплома ИИХФ. В одной из игр с канадцами, рассказывают знатоки, он наказал Фила Эспозито. Грозный нападающий подлетел к судье:
— Я — Эспозито. Эс-по-зи-то!!! Ты кто такой?!
— Ты Эспозито? А я — Карандин! Две минуты!
И перстом указующим категорично показывает, куда хоккеисту нужно двигаться… С тех пор, говорят, Фил Эспозито при виде невысокого Карандина становился сама любезность. Тише и ниже… Главное — вежливее.
Ну, так вот: говорили мы с Юрием Павловичем о многом. Хоккей ведь, как вселенная, необозрим. По ходу разговора всплыла и моя «осечка» со Жлуктовым. Карандин тут вклинился.
— Давай я попробую. Мы с Витей — друзья старые. Возможно, я его и «заломаю».
Затрудняюсь в объяснении, как, каким образом, но факт остается фактом: спустя недели две — звонок из Новосибирска.
— Привет! Со Жлуктовым встретиться не раздумал? Он готов к личному общению…
Набираю уже наизусть выученный номер.
— Да… Хорошо… По приезде в Москву — звоните. Определимся точнее…
Всё бросил — вперед, к Жлуктову! Готов был звонить прямо из Домодедово. Быстро добрался до привычной «явки» в Свиблово и без всяких передыхов, обеда сразу за трубку.
— Я уже в Москве. Где? Во сколько будет удобно.
— Да нет. Давайте по телефону поговорим…
Вот тут-то я и… Это самое… Слегка добавил седины!
— Виктор Васильевич, вы шутите? Я же из Усть-Каменогорска примчался, а вы — «по телефону». Ну, правда, уж как-то вовсе не по-человечески получается, хотя договаривались на берегу…
— Нет, не хочу… Не хочу душу бередить. А о Борисе я и так всё расскажу. С чего начнем?
С адреса, станции метро и как дойти до вашего дома.
— Уф… От метро, вообще-то, нужно на троллейбусе ехать. Ладно, черт с вами, записывайте адрес…
Баульчик с фотоаппаратом, диктофоном и определенным «боезапасом» под именем коньяк «Асанали» перебросил через плечо и… «Где эта улица, где этот дом?».
Лифт вознес под крышу — на самый последний этаж. Неуверенно жму на кнопку звонка.
— Здравствуйте и проходите. Виктор вас ждет, — открывая дверь, сказала мне миловидная, но уж очень хмурая жена Жлуктова, Ирина. — Не терзайте вы его… Вот сюда, по коридорчику.
Виктор Жлуктов сидел на койке. Ещё издали протянул руку, крепенько так даванул мне ладонь, знакомясь, и кивнул на кресло напротив себя.
— Сразу начнем или как?..
У меня же все вопросы из головы выскочили. Вот он, тот самый Жлуктов, широкоплечий и высоченный красавец с ясной, белозубой улыбкой и знаменитейшими, шедшими ему чрезвычайно, усами. Это в него, по-моему, была влюблена добрая половина всех хоккейных болельщиц Советского Союза. А вторая дожидалась своей очереди увидеть его в хоккейных схватках, чтобы ощутить на себе необъяснимо-завораживающий магнетизм притяжения цээсковского форварда…
