Федор. Мне надо поговорить с Тевлем.
Степан. Не будет он с тобой говорить.
Федор. Вы-то откуда знаете?
Степан. Ни с кем не говорит. Зарок дал… Понимаешь?
Федор. Не понимаю. (Повернулся к калитке.) Хава!
Робко вошла Хава с узелком.
Степан. А с ней и подавно…
Хава. Здравствуйте, дядя Степан.
Степан. Зря пришли, ребятки! Молчит Тевье! Вторые сутки молчит. Обет такой дал. Все равно, говорит, Бог наших слов не слышит. И замолк. Вот такие у нас проводы…
Хава. Все равно. Мы подождем…
Степан. Ваше дело… (Угрюмо стучит молотком.)
Федор. Зачем окна-то заколачиваете, раз купили?
Степан. А я люблю в темноте сидеть… (Бросил молоток.) Ну, шли бы лучше на станцию. К поезду. У поезда оно проще прощаться…
Хава. Мы не прощаться, дядя Степан. Мы хотим с ними ехать.
Степан. Да они сами неизвестно где жить будут.
Федор. Значит, и мы там же… Рядом.
Степан. Ну, с вами не соскучишься… Тогда вот что. Сховайтесь пока в доме… Подготовить старика надо. Сердце-то не железное…
Федор и Хава проходят в дом.
Появляются Тевье, Цейтл и младшие дочери. Тевье молча выкатывает телегу, начинает складывать на нее вещи. Цейтл печально смотрит на дом.
Степан. Вот… Законопатил… Слышь, Тевль? И топить не надо. Может, когда вернетесь, будет тепло…
Тевье угрюмо молчит.
Цейтл. Спасибо, дядя Степан. Вы тут и за могилкой поглядывайте, ладно?
Степан. Ну а как же?.. Что я, Голду брошу, что ль? Пока живой, я с ней… Да и потом… Я так понимаю, Тевль, люди только здесь, на этом свете, по разным кладбищам разбегаются. А ТАМ все вместе будем? Верно, Тевль?
Тевье молчит.
По глупости люди друг друга сторонятся… Голда это понимала.
Тевье молчит.
Цейтл (сестрам). Шпринца, Бейлке, пошли. Помоем пол.
Степан. Да ладно… Что мы, без вас не вымоем?
Цейтл. Нет. Мы сами. Пол надо оставлять чистым… Таков обычай… Верно, папа?
Тевье молчит. Цейтл направляется к дому, Степан останавливает ее, отводит в сторону.
Степан. Там гости у вас, Цейтл. (Шепчет ей на ухо.) …Без меня пусть не выходят… Он и молча проклянет, это еще хуже…
Цейтл и девочки проходят в дом. Степан подходит к Тевье, достает из кармана деньги.
Я остатнюю живность распродал… И курей, и коня… За коня, правда, мало дали. Извозчик нос воротит. Пошел к водовозу, он тоже брыкается… «Рази, – говорит, – это лошадь? У нее и зубов уже нет!» Я говорю: «Дурак… Это ж хорошо… Без зубов кормить проще…» Только этим и уговорил…
Тевье берет деньги, печально смотрит в сторону сарая.
Да он там еще… Я водовозу сказал: завтра заберешь, дай людям попрощаться…
Тевье проходит в сарай. Степан закрывает за ним дверь.
Ну вот… Смирись, Тевль, смирись… Хоть с конем-то поговори! Это Бог простит…
Быстро уходит со двора. Некоторое время двор пуст. Затем появляется Лейзер с чемоданами. Подходит к дому, стучит в дверь. Выходит Цейтл.
Цейтл. Здравствуйте, реб Лейзер.
Лейзер. Добрый день, Цейтл. Хотя какой он добрый? Говорим по привычке… В общем, пришел прощаться.
Цейтл. Я позову отца…
Лейзер. Не надо… Он молчит. Я не люблю молча… Я человек простой. Люблю доброе слово услышать… Я с вами, Цейтл! Вот… В общем, уезжаю в Америку.
Цейтл. Счастливого пути, Лейзер. Желаю удачи.
Лейзер. Есть такой город… Нью-Йорк… Большой. Даже больше Киева. Слышали?
Цейтл. Слышала. Говорят, там хорошо.
Лейзер. Хорошо, Цейтл, где нас нет. А поскольку мы теперь везде – где хорошо?.. Вы-то куда?
Цейтл. В Бердичев. К родне.
Лейзер. Кто там у вас?
Цейтл. Менахем… Мама его…
Лейзер (иронично). Та еще родня… С такой родней хорошо переписываться, и то по большим праздникам… (Полез в карман, достал бумажник.)
Цейтл. Не надо, реб Лейзер.
Лейзер. Цейтл, я человек простой! Не люблю этих цирлих-манирлих. Я не милостыню даю и не в долг. Я корову хочу купить. Бурую. Мы с Тевье сговаривались…
Цейтл. Ее уже продали…
Лейзер. Все равно. Купите другую… Для меня. Мне будет приятно знать в Америке, что здесь пасется моя бурая… Не обижайте, прошу!
Цейтл (берет деньги). Спасибо.
Лейзер. И еще, Цейтл… Возьмите мою фотку. На память!.. Здесь стихи. Хорошие. Не я сочинил, но… хорошие…
Цейтл. Спасибо, реб Лейзер. (Берет фотографию.) Можно я вас поцелую на прощанье?
Лейзер. Если не противно – почему нет?
Цейтл целует Лейзера в щеку. Во дворе появляется Мотл, вкатывает тележку, груженную разной утварью. С удивлением смотрит на Цейтл и Лейзера.
Мотл. Здравствуйте, реб Лейзер.
Лейзер. Здравствуйте, Мотл. Ты не подумай чего дурного.
Мотл. Я и не думаю… Целуйтесь на здоровье.
Лейзер. Нахал! Не обижай стариков… Мы еще ого-го!.. В Америку еду. Знаешь, где это?
Мотл. Далеко.
Лейзер (со вздохом). На другой стороне земли. Лучше бы ехать после смерти. Все-таки на два метра путь короче. Но что поделаешь?.. Гуд бай!
Цейтл. Гуд бай, реб Лейзер.
Лейзер. Эх! Холера на их голову! Кому это нужно, чтоб Лейзер из Анатовки говорил «гуд бай»?..
Уходит. Цейтл печально смотрит ему вслед.
Мотл. Не смотри так долго…
Цейтл. Ты ревнуешь?
Мотл. Если тебе это приятно, то – да. Но вообще нет времени. В четыре – поезд.
Цейтл. А сейчас сколько?
Мотл (снимает с повозки настенные ходики). Три. Знаешь, Цейтл, я их укрепил, они ходят. Даже кукушка выскакивала. Смешно. Иду по деревне, а она кукует.
Цейтл. Положи их, Мотл. Не дразни людей.
Мотл. Нет. Пусть идут… Мы пойдем, и они пусть идут…
Во двор входит Степан, таща за рукав скрипача Йоселе.
Степан. Йоселе, ну будь человеком… Успеешь уехать. Сыграй людям на прощанье… Отца с дочерью надо помирить. Это ж святое дело… (Цейтл.) Зови Хаву.
Цейтл. Что вы придумали, дядя Степан?
Степан. Зови, тебе говорят.
Цейтл исчезает в доме и через секунду появляется вместе с Хавой и Федором. Степан подходит к сараю, прислушивается, затем смотрит в щелку.
Вроде чего-то говорит…
Цейтл. Кто?
Степан. Ну не конь же… (Тихо открывает засов.) Давай, Хава. Входи. Если не сейчас, то уж никогда…
Хава нерешительно заходит в сарай. Все собираются у двери, прислушиваются.
Мотл. Ну что?
Степан. Крика нет, уже хорошо… Играй, Йоселе… Играй, родной. Играй так, чтоб душу порвать…
Йоселе начинает выводить мелодию.
Вот! Еще!.. Запузыривай, милый… А теперь ты входи, Федя. Входи! Не боись! (Федор заходит в сарай.) А теперь остальные… Семьей собирайтесь, семьей… (Мотл и Цейтл проходят в сарай. Скрипач играет.) …Ну вот… Обнялись… Ревут! Все по-человечески… (Утирает слезы.) Что я, не знаю, как с евреями поступать? Эх… (Не выдержав, сам уходит в сарай.)
Скрипач продолжает увлеченно играть. Слышен звук подъехавшей телеги. Во дворе появляется Менахем с чемоданом, за ним тяжело передвигается Мама.
Менахем. О, мама! Смотрите! Нас встречают с музыкой! Что я вам говорил?
Мама. Разве сегодня праздник?
Менахем. Это деревня, мама… Здесь всегда праздник. Чувствуете воздух? Сплошной кислород… Вдыхайте, мама, вдыхайте.
Мама. Меня в поезде так трясет…
Менахем. Мама, мы не в поезде… Мы приехали. Сориентируйтесь, мама…
Из сарая выходит Степан, изумленно смотрит на Менахема и Маму.
Здравствуй, Степан!
Степан издает какой-то неопределенный звук.
Вот, приехали погостить… Город, знаешь, он выматывает… Хочется до природы… И врачи рекомендуют. Особенно маме…
Степан вновь издает неопределенный звук, исчезает в сарае.
Мама. Кто это?
Менахем. Степан.
Мама. Редкое имя.
