Оливер начал понимать, в чем тут дело.
— Значит, ваш отец предложил Хайатту свою дочь в жены?
— Все не так, — запротестовала девушка. — Мы с Натаном уже были друзьями, когда отец заговорил об этом браке. Раз у него не было сына, чтобы оставить ему свою долю, отец сказал, что, если мы поженимся, он оставит свою половину акций Натану. Отец не заставлял Натана на мне жениться, он просто…
— Позолотил пилюлю, — быстро закончил за нее Оливер.
Мария нахмурила чистый лоб.
— Все было совсем не так расчетливо.
— Не так? Хайатт получает половину компании, а вы — мужа. Здесь тоже так поступают. — Этот обычай вызывал у Оливера тошноту.
— Нет, нет. Папа не… как же мне это вам объяснить? Вы смотрите на все так цинично.
— А может быть, это вам, дорогая, не хватает капельки цинизма? — негромко возразил Оливер. — Объясните мне, почему Хайатт до сих пор на вас не женился, если он к этому так стремится?
Девушка покраснела.
— Потому что отец считал, что Натан должен несколько лет с полной отдачей изучать, как работает компания, и только потом жениться.
— И ваш жених не возражал?
— Он хотел получить благословение отца, вот и все.
Чем больше Оливер узнавал об этом «нареченном», тем больше начинал злиться.
— Если бы я любил женщину, я не стал бы терять времени, а получил бы ее, невзирая ни на какого отца.
— Конечно, но вы ведь не живете по правилам, — парировала она.
Тут она попала в цель.
— Что произойдет, если Хайатт на вас не женится?
— Тогда он может выкупить у меня мою долю, а если не захочет, то опекуны найдут другого покупателя. В любом случае я получу мои деньги.
— Значит, для него выгодно жениться на вас? — Почему-то мысль об этой бартерной сделке приводила его в бешенство. Такие вещи всегда плохо кончаются.
По лицу девушки пробежала тень.
— Не думаю, что это имеет для него значение.
— Забавно, что мы с вами оба оказались в сходных ситуациях. Ваш отец даже из могилы пытается навязать вам свою волю, а моя бабушка пока пребывает по эту сторону, но тоже хочет связать меня браком. Ни один из них не оставляет нам выбора.
Она сглотнула.
— Вы просто не понимаете, вот и все.
— Я все понимаю, и лучше, чем вы думаете.
— Вы в другом положении. — Глаза ее сузились. — Хотя я до сих пор не понимаю, в чем дело.
— Может быть, мне стоит вам объяснить?
— Да, мне в качестве вашей предполагаемой невесты не хочется попасть в нелепое положение:
— Не тревожьтесь, все будет хорошо. Если бабушка не изменит своего мнения за две недели, тогда ничто не поможет. Но все получится.
Глава 5
Услышав рассказ лорда Стоунвилла о том, как его бабушка потребовала, чтобы ее внуки в течение года вступили в брак, Мария решила, что она не вполне согласна с его оценкой положения. Доводы старой дамы звучали достаточно разумно.
— Почему вы все не хотите пойти ей навстречу? — спросила она. — Ваша бабушка ведь не пытается женить вас на какой-то определенной женщине, которая вам не по нраву. В конце концов, все когда-нибудь вступают в брак.
— Не все. — Голос Стоунвилла смягчился. — Кроме того, мне не нравится, что мои братья и сестры будут вынуждены избрать себе спутника жизни преждевременно. Что, если за год они не успеют найти себе пару по душе, найти человека, к которому сумеют по-настоящему привязаться? Жениться без любви хуже, чем не жениться вообще. — Произнося это, Стоунвилл хмуро смотрел в окно.
Может быть, он уже был женат? Или это всего лишь теоретические рассуждения? Марии хотелось узнать больше, но она подозревала, что он не станет отвечать на такие вопросы. Да и не ее это дело. Если он желает избавить себя и своих близких от нежелательных браков, пусть так и будет, лишь бы он соблюдал свою долю обязательств.
Однако его циничные рассуждения о ее собственных перспективах привели Марию в раздражение. Он что, полагает, что ни один мужчина не захотел бы на ней жениться, если бы отец не «позолотил пилюлю»? Пусть она тоже иногда задумывалась о мотивах Натана, но ведь он всегда говорил, что женился бы на ней и без отцовского разрешения. Конечно, Натан никогда не говорил о любви, но Мария ни разу не видела, чтобы он флиртовал с другими женщинами. Вероятно, его чувства к ней были вполне искренними, хотя и не такими бурными, как о них пишут в романах.
Она нахмурилась. Беда лорда Стоунвилла в том, что он смотрит на мир сквозь черную вуаль. У него нет принципов, и потому он считает, что ни у кого их нет. Неудивительно, что его бабушка так беспокоится за него.
— Вы только посмотрите! — воскликнул вдруг Фредди.
Мария выглянула из окошка кареты и увидела хорошо освещенную группу строений в стороне от дороги.
— Как называется эта деревня? — спросила она лорда Стоунвилла.
— Это не деревня, — сердито ответил он. Тем временем лошади свернули на длинную подъездную дорогу, ведущую к сияющим в темноте огням. — Это Холстед-Холл, мое имение.
У Марии пересохло в горле.
— Но… Но там столько крыш…
— Да.
Ей показалось, что больше он не скажет ни слова, но лорд Стоунвилл помолчал и добавил:
— Дом относится к временам, когда было принято строить богатые дома именно так — приземистыми, растянутыми, как будто прильнувшими к земле. Генрих Восьмой подарил его первому маркизу Стоунвиллу в благодарность за службу. С тех пор в нем живет наша семья.
Было такое впечатление, что он вовсе не гордится таким домом и его историей. Марии казалось это нелепым. Как чудесно владеть таким удивительным домом! Особенно если учесть, что семья получила его в дар от короля!
— Вы не возражаете, если я спрошу, сколько здесь комнат? — Мария, наконец, осмелилась задать вопрос.
— Несколько сотен или что-то в этом роде.
— О Боже! — задохнулась она.
— Никто не считал дальше трех сотен. Мы приняли эту цифру на веру. После пятого внутреннего двора и десятого корпуса начинаешь сбиваться. Дом довольно большой.
Довольно большой! Надо же! Да это настоящий дворец! Мария и представить себе не могла, что кто-нибудь, за исключением царственных особ, может жить в таком великолепном сооружении.
— Наверное, его содержание обходится вам в копеечку, — робко заметил Фредди.
— Вы и представить себе не можете в какую, — мрачно пробормотал лорд Стоунвилл. — Со дня смерти родителей я впервые вижу его так хорошо освещенным. Одни только свечи… — Он нахмурился. — У нас гостит бабушка, и кто-то, черт возьми, хочет ей угодить.
Интересно, почему он так рассердился? Беседа становилась все более и более интересной.
