— Теперь разве мирно?
— Мирно!? Минувшим летом скифы разорили всю округу.[29] У брата убежали два раба. Из самых лучших. Мастера. Как он ругался! Прости его Христос! На лодках варвары подошли к нескольким кораблям. Захватили. Разграбили. Сожгли, конечно! Какая тут торговля?
— Империя ослабла. Границу на замке никто не держат. В этом все дело. Или я неправ?
Картограф отмахнулся пухлой ладонью. Повернул голову к окну.
— Когда держали? Только, что при Константине? Так триста лет прошло.
— В самом деле, столько?
— О! Теперь любое племя дикарей творит, что только вздумается. Кочевники, горцы, свирепые обитатели лесов — все они проникают к нам свободно. Мы здесь еще ничего живем. Слава нашему хитрому магистру Иоанну.[30] Старик знает свое дело. Иллирийская армия хоть и невелика, но кое на что способна.
— Все равно приграничные земли небезопасны.
— На севере то как?
— Когда ты у варваров, не беда. Горе, если они переплывут Дунай. И уж если попадешься им здесь, положиться можно на одно распятие. Увы!
— Печальны дела нашего государства. Еще в годы моего ученичества у славного Солона из Эфеса мы наносили на папирус много городов во Фракии и Дакии! Теперь столько нет. Выпьем за то, чтобы новый цезарь Тиверий принес хоть немного облегчения!
— Выпьем! Говорят, бог послал нам доброго правителя.
— Хвала Иисусу! Главное, чтобы щедрого! — пискляво засмеялся старик. Откашлялся. Положил на зуб горьковатую черную маслину. Сплюнул косточку.
— Твоя правда, Евгений!
Валент улыбнулся. Взял хлебный ломоть. Проглотил последнее вино.
Кровельщики за окном закончили работу. Солнце наполовину скрылось за черепичными крышами домов. Морской прохладой дыхнул вечер.
— Благодарю за вино и прекрасное общество, — почтительно произнес Валент, повторив про себя имя рекомендованного чиновника. — Мне пора в дорогу.
— Обращайся, почтенный. Доброго тебе пути и удачи.
Покинув картографа, Валент постарался скорее оставить город. Средств отложенных на покупку лошади больше не было. Пришлось заплатить торговцу маслом ехавшему нужной дорогой, продолжив путешествие в крытой деревянной повозке.
13
— Разве здесь много рыбы? — удивился мальчик.
Под ногами его бежал ручей. Всматриваясь в него, малыш видел лишь гладкие камни и мелкие соринки, которыми играл неутомимый поток, прозрачный и быстрый.
— Что? — переспросил молодой склавин, звали которого Часлав.[31]
Две коротких косички свисали от висков варвара. Свободные сзади волосы закрывали шею, доходя до потертой рубахи. Светлый пушок выступал на необычно широком подбородке с ямочкой. Глаза юноши были немного раскосыми и смотрели удивленно. На поясе у него висел небольшой топор, а через плечо была перекинута сеть.
Осознав свою оплошность, малыш растерянно пожал плечами. «Конечно, в ручье нет никакой рыбы. Но тогда почему Рыва говорил про рыбу? Разве мы сможем без лодки поймать хоть одну рыбешку в реке?»
Пушистые кроны высоких деревьев устремлялись вверх. Рассеивали свет. Укрывали от зноя.
Юный склавин отмахнулся от назойливых комаров. Он все понял и улыбнулся.
— Мы пойдем вниз, — указал рукой парень. — Там заводь. В ней рыба. Ясно?
Малыш кивнул головой. По слову «рыба» он долгался о смысле сказанного.
Они перебрались через ручей, стараясь не поскользнуться. У высокой ели Часлав еще раз указал в ту сторону, куда они направлялись. Амвр кивнул головой. Молодой воин улыбнулся и потрепал волосы мальчугана. Они прошли еще около мили. Вскоре за деревьями показалась голубая даль.
— Река, — сказал юноша.
— Река, — повторил мальчик, вновь представив себе чудные искры Дуная. Рот его был приоткрыт, как всегда. Лицо казалось немного удивленным, смешным и наивным.
Часлав подобрал две длинных ветки и обтесал их. Малыш с любопытством следил за тем, как парень работает топором. Юноша показал мальчику, как нужно отсекать сучки и как лучше перерубать толстые части дерева.
Они продолжили путь и вскоре уже шли по песчаному берегу, в который незримо перешел лес.
— Смотри, здесь мы будем ловить рыбу.
Амвр перебросил пустой мешок на другое плечо. От зноя малыш весь вспотел. Ему хотелось пить. Он был голоден и с радостью искупался бы сейчас, если бы ему разрешили. Он сделал шаг к манящей воде.
— В воду нельзя! Распугаем рыбу, — остановил мальчика Часлав.
Малыш понял. Он кивнул головой и присел на корточки, обхватив колени руками. Амвр с тоской посмотрел вверх. Огромная птица кружила высоко в небе. «Высматривает добычу», — подумал мальчик.
Юноша сбросил на песок сеть и принялся аккуратно ее раскладывать. Потом он привязал к ней по краям палки. Малыш с любопытством следил за движениями молодого варвара. Ему ни разу еще не приходилось видеть, как и с помощью чего ловят рыбу.
— Эй, маленький римлянин, ты, что никогда не видел, как мастерят сеть?
Мальчик поднялся и подошел ближе. Он не знал что ответить. Теплый ветер играл в его густых волосах. «Почему они называют меня этим словом „римлянин“? Разве я римлянин?» — задумался он. От пастухов он много раз слышал это слово. Но так говорили они не о себе. Так называли солдат или чиновников, или господина. Себя пастухи называли просто «пастухами».
Часлав встал и принялся снимать одежду. Знаком он предложил мальчику последовать примеру. Оба быстро разулись. Сбросили штаны и рубахи. От легкого потока речного воздуха Амвр на мгновение почувствовал холод. Руки мальчика плотней прижались к хилому телу.
«Ты очень худой, — подумал Часлав. — Не хотел бы я родиться римлянином. Но ты теперь римлянином и не станешь. Вы там думаете, будто мы приходим потому, что голодные и злые. Или потому, что нас наслал ваш подземный бог зла — Сатана. Но это не так. Нас много и мы не истощены. Нам просто нужна земля, с которой вы не знаете что делать. Голодаете сами, но даете раздуваться вашему императору. Глупые люди!»
Речной залив был спокоен.
— Бери сеть. Возьми ее.
— Что мне делать?
— Смотри, что я беру. Понял? Делай то же.
Подняв сеть за привязанные к ней палки, рыбаки понесли ее к воде. Встревоженные ими утки поднялись ввысь. Захлопали крыльями. Юноша показал Амвру где и как им нужно идти. Малыш остался недалеко от берега. Вода покрывала его до груди. Она была теплой и казалась мягкой как пух. Приятное ощущение пробежало по телу мальчика. Часлав зашел дальше, туда, где вода доходила ему до плеч.
— Пошли! — скомандовал варвар и махнул рукой. — Медленно, медленно иди!
Они двинулись вперед, таща за собой начавшую наполняться сеть.
— Ох, — выдохнул маленький Амвр.
— Терпение. Терпение, — шутливо повторял варвар. — Разве не этому учат вас родные боги? Тяни. Тяни.
Малыш тянул. Тянул, прилагая все силы.
Улов оказался хорошим. Всю лишнюю рыбу и раков Часлав отпустил. Мелкой рыбешки почти не было. Юноша оставил не больше десяти рыбин. Ровно столько, сколько можно было поместить в мешке.
— Все. Ныряй. Делай, что хочешь, а я выпотрошу наш улов, — не без гордости произнес Часлав, садясь на песок.
Солнце пекло уже не так сильно.
Достав нож, юноша принялся чистить еще живых рыб.
Поняв, что теперь можно купаться мальчик бросился в воду. Шустрые маленькие рыбки помчались от него в разные стороны. Брызги летели направо и налево. Малыш не умел плавать. Он просто резвился в воде, не походя ни на человека, ни на обитателя реки. Наблюдая за ним, юноша расхохотался.
«Он просто ребенок. Как он может что-то понимать? Мы обязательно завоюем все, что нам нужно на том берегу».
14
Малыш прислонился к пахучей сосне, расположившись поодаль от остальных. Старые друзья навестили Рыву. Мужчины пили много сладкого медового вина, шумно говорили, смеялись безудержно и дерзко. Копья стояли рядом, упершись в дерево. Кабаньи кости догорали в костре. Рыжебородый варвар лежал под деревом и смеялся, сложив сильные руки на округлившийся живот.
— Ты помнишь, Рыва, как мы отбились от булгар?[32] — прорычал склавин косматыми черными бровями под густой русой челкой. Волосы на затылке и по бокам у него были коротко острижены. Красиво вились длинные каштановые усы.
— Разве я могу такое забыть, Волк!?
— Хорошо, брат!
— Отец расскажи, во имя Перуна! Расскажи! — взмолился голубоглазый юноша с недавно выросшей светлой бородкой.
— Да-да, Волк… Нам всем будет приятно послушать… вспомнить старые времена… — согласился рыжебородый варвар. Подмигнул боевому товарищу. — Ну? Не тяни, брат!
Амвр снял божью коровку с широкого листика. Посчитал темные крапинки на оранжевом фоне. Четыре. Значит ей четыре года. «Лети!» — беззвучно приказал малыш. Насекомое вспорхнуло с ладошки, полетело в сторону откуда доносились пьяные голоса и пахло жареным мясом.
