– Штаб. Полковник Кудрявый. Срочно доставьте капитана Бронштейна на заслушивание. Вместе с Варзаевым. На пару, так сказать, для компании.
В трубке звонко пела пустота. Будто не существовал эфир, не было его в вечности. Словно вымерли все люди на планете, как мамонты. Голоса и звуки исчезли. Кудрявый нервно повел головой. В шее больно хрустнули позвонки. Острая боль жгучим кипятком растеклась по черепному коробу, горячей волной перемещаясь в лобную часть. В глазах потемнело, этого еще не хватало. Из-за какого-то Бронштейна весь отдых насмарку. Кудрявый широко раздвинул ноздри, поросшие изнутри рыжими густыми волосками. От гнева волоски вздыбились, вылезли наружу, грозно ощетинились.
– Встать! Отвечать! Стоять! Лежать.
Кудрявый орал от души и чувствовал приятный отлив в голове. Горячая волна уползала вниз, в хребет, в ствол, в копчик. Кудрявый поерзал. Хорошо, так держать. И вдруг пустота ожила. В трубке послышался лающий хрип, глухой нервный кашель.
– Варзаев мобильный отключил. Еще вчера. Сказал, что уехал на совещание. А капитан Бронштейн находится вне зоны действия сети. У него деньги кончились. Счет закрыли.
– Не может быть, – сказал Кудрявый, поводя лобастой головой из стороны в сторону.
Горячая волна окончательно опала и тихо ушла, оставив легкое брожение в уме.
– Может, наш капитан все может, если захочет, – неловко пошутил дежурный отдела по ту сторону управления.
– Срочно найти и доставить в штаб, достать хоть из-под земли! – грозно рявкнул Кудрявый.
Полковник взглянул на себя в зеркало, висевшее напротив. Загорелое лицо, умный взгляд, симпатичная внешность, генеральская стать – Кудрявый нравился самому себе. Очень нравился. Виктор Васильевич уже хотел было швырнуть трубку на рычаг, но помедлил, ожидая привычного послушания. Послушания не последовало. Трубка вновь онемела. Командный стиль утратил значение. Кудрявый вдохнул и приготовил горло к весомому крику, но дежурный вдруг осмелел, набрался храбрости, откуда что взялось. Он собрал пальцы, сжал в кулак. И как жахнет.
– Так нет его, товарищ полковник, нет даже под землей. Его же похитили. Украли.
Кудрявый полетел в бездну. На всех парусах. В сердце что-то защемило. В полете сердце принимает перегрузки на себя, оно всегда страдает первым среди многочисленных органов. Отдых на далеком райском острове, генеральские погоны в недалеком будущем, все надежды на блестящую карьеру, все, абсолютно все пошло по ветру, окончательно выветрилось в фантастическом полете. Кудрявый летел в черную яму. Там не было рая, там была сплошная пропасть.
– Как это – похитили? – с трудом выдавил из себя Кудрявый.
– Дык это, похитили, и все тут, – вздохнул дежурный, – бандиты какие-то, они за Леву выкуп требуют. Жена Бронштейна – Валентина – бегает по городу, деньги ищет. Две штуки баксов.
Незамысловатый дежурный не кривил душой. Он вообще ничем не умел кривить. Шел только по прямой, не сворачивая и не ступая на обочину. Вчера вечером Варзаев приказал действовать по обстоятельствам. Злополучное утро наступило, обстоятельства не заставили себя долго ждать. Они нахлынули шумной волной в лице загорелого полковника Кудрявого.
– П-п-па-а-а-ч-ч-ч-мууу не доложили? – с трудом раздвинул горло Кудрявый.
Виктор Васильевич прежде не заикался, даже в далеком детстве. Никто бы сейчас не смог поверить, что Виктор Васильевич раньше был маленьким мальчиком. Когда-то он бегал с прутиком, ловил комариков, давил мух и безобидных мошек. Все окружающие были уверены, что Кудрявый так и родился где-то, в каком-то страшном месте, огромный, волосатый, загорелый и горластый, с пышным круглым задом.
– Дык Варзаев не велел, сказал, подождет до утра, – сказал дежурный медовым голосом.
– Как фамилия? – завопил Кудрявый.
– Чья? Левина-то? Дык Бронштейн, – безмерно удивился дежурный.
– Т-т-твоя, т-твою мать, твою, твоя, – давил и давил из себя Кудрявый, глотка снова засохла, будто ее чем-то огненным опалило.
– Матери моей? Да Сидорова она всегда была, давно, еще до замужества, – еще больше удивился дежурный.
– А сейчас? – простонал полковник Кудрявый.
– Сейчас? Сейчас моя мать – Иванова, Иванова Марья Ивановна, – все больше изумлялся дежурный.
Майор поднял плечи. И весь застыл в таком положении. Совсем невозможно работать. А утро только началось. Они что там, в штабе, все с ума посходили? Фамилию матери спрашивают с утра пораньше. Мать-то им зачем? Что она у них в штабе делать будет? Нечего ей там делать, абсолютно нечего. У нее свои дела имеются. Она в Псковской проживает со дня рождения. Там сейчас хорошо-о-о!
– Твоя фамилия тоже Иванов? – Кудрявый неожиданно выздоровел.
Глотка наполнилась живительной слюной.
– Да, Иванов я, майор Иванов, – донеслось из трубки слабым эхом.
– Слушай меня, Иванов, слушай внимательно и не перебивай. – Слова из Кудрявого вылетали звонко и четко, как пули. – Срочно достань мне Валеру Варзаева. Достань и доставь в управление. Хоть на руках принеси, но доставь. Я тебе вышлю специальный отряд. Целую бригаду вышлю в помощь. Только достань мне Варзаева. Прошу тебя, Иванов, выручи. Христом богом прошу!
– Да Варзаева-то нетрудно достать, – признался майор Иванов, – а вот Леву я вам не обещаю. Нету Левы, а хотите, товарищ полковник, я Валентину пришлю вместо капитана?
– Хочу, – обрадовался Кудрявый, – Валентину хочу. Сильно хочу. Я до баб равнодушный, Иванов, но Валентину больше жизни хочу, присылай. Благодарность моя будет безграничной. Пределов не будет. Вот что, ты, майор Иванов, на Бали хочешь поехать?
Последний вопрос Кудрявый не задавал, он вылетел сам по себе, без спроса, как птичка из гнезда. Кудрявый испугался. В первый раз слова не подчинились ему. Казалось, они чего-то испугались и зажили в нем самостоятельной жизнью, отдельной от полковничьей.
– Не-а, не хочу, че там делать, на этом вашем Бали? – вопросом на вопрос ответил Иванов. – Там цунами, тайфуны, погромы. Я уж лучше к матери на родину, в Псковскую съезжу. Там хорошо. Там яблоки. На неделю бы. Больше не надо. Скучно там, надоест.
– На две, – обрадовался Кудрявый, – на две недели поедешь. Не соскучишься. Хоть на три поедешь. Не надоест. Отпуск дам. За свой счет. Только Варзаева достань мне. Срочно. И пришли мне Валентину.
– Пришлю, достану, – легко согласился дежурный, – за отпуск на родину всегда рад стараться.
Кудрявый выдохнул воздух изнутри, очищая легкие от душной скверны. Он повертелся в крутящемся кресле, принимая прежние формы. В зеркальном отражении вновь сверкнул зловещий огонек. Горизонты заблистали прежними перспективами. И в бездне есть жизнь. Там плавают прошлые надежды, звонко плещется блеск будущего. И тонут в пучине утраченные горизонты. Полковник Кудрявый хмуро подмигнул собственному отражению.
