образа «ракушки на шляпе»:
Возьму я крепкий Посох рвенья,
Ракушку странника возьму,
Баклагу, полную спасенья,
И чистой радости Суму;
Как подобает пилигриму,
Другого скарба я не иму.
Ракушка девятая. Уолтер Рэли
(Продолжение)
Когда я рассказал историю Уолтера Рэли своему одиннадцатилетнему другу Арсению и дошел до казни, он воскликнул:
— Фу, какое варварство! К чему такие ужасы: палач, топор, плаха?
И он напомнил мне, как воспитатель из старой комедии укорял детишек: «Представьте, как огорчатся родители, когда узнают о вашем плохом поведении. А ваша бабушка? Вы ее просто убьете!»
— Вот так бы и король Яков, — говорил мне остроумный мальчик Арсений. — Лучше бы он убил Уолтера Рэли своим плохим поведением.
Однако все это было — и топор, и плаха. Рассказывают, что перед казнью Рэли выкурил трубочку. Ведь это именно он ввел в Англии моду курить табак. А набожный король Яков был ярым врагом этой моды, написавшим даже памфлет против табака.
Сэру Уолтеру Рэли приписывают и следующие иронические строфы:
О ДУШЕСПАСИТЕЛЬНОЙ ПОЛЬЗЕ ТАБАЧНОГО КУРЕНИЯ
Сия Индийская Трава
Цвела, пока была жива;
Вчера ты жил, а завтра сгнил;
Кури табак и думай.
Взирай на дым, идущий ввысь,
И тщетности земной дивись;
Мир с красотой — лишь дым пустой;
Кури табак и думай.
Когда же трубка изнутри
Грязна содеется, смотри:
Так в душах всех копится грех;
Кури табак и думай.
Когда же злак сгорит дотла,
Останется одна зола:
Что наша плоть? — золы щепоть;
Кури табак и думай.
Поведение Рэли на эшафоте поразило своим мужеством даже видавших виды лондонцев. Он вел себя так, как будто это было уже сотое представление. Даже на дурацкое замечание, что его голова на плахе обращена «не в ту сторону», Рэли хладнокровно ответил: «Голова — неважно; главное, чтобы душа была обращена правильно».
В 1985 году, когда мы познакомились с ирландским поэтом Шеймасом Хини (тогда еще не всемирной знаменитостью и нобелевским лауреатом), в свой инскрипт на подаренной мне книге своих эссе он вписал строки из стихотворения Уолтера Рэли «Наказ душе»:
Stab at thee he that will,
No stab thy soul may kill.
Вся строфа по-русски звучит так:
Когда же всем по чину
Воздашь перед толпой,
Пускай кинжалом в спину
Пырнет тебя любой:
Но двум смертям не быть,
И душу — не убить!
Мне довелось переводить одно стихотворение самого Хини, которое просто невозможно понять без Уолтера Рэли; к счастью, в то время я уже неплохо знал его жизнь и стихи, ключ к расшифровке был у меня в кармане. Само название — аллюзия на поэму Рэли «Океан к Цинтии». Под Цинтией, то есть Луной, правящей морскими приливами и отливами, Рэли разумел королеву Елизавету, под Океаном — себя, ее верного слугу, которого она в шутку называла Water (по созвучью с Walter и за его морские подвиги). Вот начало стихотворения Хини:
Любовь океана к Ирландии
Грубый и бесстыжий Рэли
Прижимает деву к древу:
Англия — Ирландию.
От упорства Девонширца
Задыхается девица:
«Сэр, не надо! Сэр, не надо!»
Он — громада океана,
Задирающего юбки
Волн в оборках трав морских.
Англия здесь являет собой агрессивное мужское начало, а Ирландия — пассивное и женственное. Грубый Рэли, который прижимает «деву к древу», отсылка к анекдоту, который рассказывает старый сплетник Джон Обри в своих «Кратких жизнеописаниях» (XVII век):
«Он (Рэли) влюбился в одну из королевских фрейлин и однажды в парке прижал ее к дереву. Сначала, показывая, как она боится за свою честь, девушка восклицала: „Милый сэр Уолтер, что вы делаете? Вы меня погубите! Нет, милый сэр Уолтер, нет! Сэр Уолтер! Сэр Уолтер!“ Но потом, распалившись, когда страх и наслаждение смешались, смешались и слова, и вместо „Sweet sir Walter!“ она уже вскрикивала только: „Swisser, Swatter, Swisser, Swatter!“»
Интересно, что в начале своего стихотворения о Рэли, написанном независимо и задолго до того, как я прочел «Любовь Океана к Ирландии» Хини, я отталкивался от того же анекдота, рассказанного Обри!
Уолтер Рэли в темнице
Был молодым я тоже,
Помню, как пол стыдливый
Чуял и сквозь одежу:
Это — бычок бодливый.
С бешеным кто поспорит?
Знали задиры: если
Сунешься, враз пропорет —
И на рожон не лезли.
Марсу — везде дорога,
Но и досель тоскую
О галеоне, рогом
Рвущем плеву морскую.
В во́лнах шатался Жребий,
Скорым грозя возмездьем,
Мачта бодала в небе
Девственные созвездья.
Время мой шип сточило,
Крысы мой хлеб изгрызли,
Но с неуемной силой
В голову лезут мысли.
В ярости пыхну трубкой
И за перо хватаюсь:
Этой тростинкой хрупкой
С вечностью я бодаюсь.
Тут всё основано на аллюзиях, и всё, по сути, верно. Хотя корабль, на котором Уолтер Рэли плыл в Гвиану, ни в первый, ни во второй раз не был галеоном, но созвездия над ним светили действительно девственные, невиданные — созвездия Южного полушария. И назывался его корабль во втором (роковом) плавании «Destiny», то есть «Судьба». Так что Жребий Уолтера Рэли качался тогда и в прямом, и в переносном смысле. А перо в последней строфе — намек на «Историю мира», которую он писал в Тауэре, не ведая, закончится ли его собственная история на следующее утро или еще продлится.
Ракушка десятая. То ли Лондон, то ли Оксфорд
(Спайк Миллиган)
Теперь (если только читатель не сочтет такой переход слишком резким и несообразным) мне бы хотелось уйти от этих трагических сюжетов и переключиться
