Мы тогда две плодово-ягодные сообразим. Хочешь, тебе нальем?
Вадим достал мелочь.
– На.
– А зачем тебе Хоттабыч?
– Достать обещал одну вещь.
– Ты во двор выйди, там Доктор и Лю-лю ждут, они его знают.
– А где они?
– Да вон, на ящиках.
– Ладно.
Человек исчез и немедленно возник первым в очереди.
Двор магазина был завален ящиками. Штабеля тары поднимались почти до окон бельэтажа жилого дома. Ящики здесь лежали давно. Минимум с весны. Они почернели, потрескались, развалились. Их было так много, что в хаотическом нагромождении уже образовались улицы, переулки, тупики. В них велась своя жизнь, Здесь пили водку и дрались. Здесь пьяницы прятались от участкового и жен. Здесь формировались «летучие отряды» грузчиков-любителей, готовых за бутылку разгрузить машину с товаром. Это была не просто свалка ящиков. Это был город. Со своими законами. Со своим населением.
У его ворот сидели двое. Они были удивительно похожи. Оба в старых застиранных джинсах и рубашках с короткими рукавами, которые чудом не разорвались на их оплывших огромных плечах.
Вадим подошел, оглядел их. Они были разные, но вместе с тем очень похожие. Оплывшие лица, мутные злые глаза, выражавшие полное безразличие к происходящему.
– Тебе чего, мужик? – спросил один и встал.
Был он одного роста с Вадимом. Но казался больше, массивнее, живот вываливался за ремень.
– Ты Доктор? – спросил Вадим.
– Ну.
– Хоттабыч мне нужен.
– А зачем он тебе? – спросил второй.
– Нужен.
– А чего ты к нам пришел? – Доктор оценивающе поглядел на Вадима.
– Обещал он мне кое-что. – Вадим достал сигареты, протянул.
– Фирма. Рупь с полтиной. – Доктор вытащил две. – Богато живешь, мужик. Так зачем тебе Хоттабыч?
– Я же говорю, обещал кое-что. Договорились сегодня здесь увидеться. Я его жду, жду. Слушай, Доктор, давай пивка организуем.
– Несолидно. От пива, если его одно пить, вполне изжога может появиться.
– А кто сказал одно? – Вадим достал из кармана десятку и заметил, как пропало, исчезло с лица Доктора выражение сонной лени и глаза стали прицельно-острыми и как Лю-Лю вскочил с ящика, словно подкинутый.
– Похмелиться хочешь? – спросил Лю-Лю.
– Вроде того.
– Перебрал вчера?
– Было.
– А по тебе не видно, – поставил диагноз Доктор.
– Давно не пил.
– Зашитый? – с интересом спросил Лю-Лю.
– Вроде того.
– Понимаю. Я и сам когда-то…
– Кончай мемуары, тоже мне ветеран, – приказал Доктор. – Иди возьми пива, бутылку и огнетушитель. Тебе водку, – повернулся он к Вадиму, – лучше пока не пить. Ты красненьким освежись. Оно осадку дает. Ну а потом уж и к беленькой переходи.
– А пить здесь будем?
– Нет, на даче освежимся. Пошли. Лю-Лю туда придет.
Они пошли мимо ящиков, пролезли в щель забора.
Перед Вадимом раскрылась анатомия закоулков, лазов, проходных дворов. Миновав узкую щель между двумя домами, они вышли на заросший зеленью пустырь, рядом со старой монастырской стеной, миновали кусты акации и оказались на пятачке, закрытом от посторонних глаз. Но это была не просто жухлая городская полянка – это был остров счастья, на который городской прибой выплескивал вот таких, как Доктор и Лю-Лю, людей.
Здесь было все: стол дощатый, ящики, заменявшие стулья, и даже из стены торчал обрезок водопроводной трубы с краном. А главное, здесь было чисто: ни бумажек, ни бутылок, ни окурков. К стволу дерева чьи-то руки прибили красивую жестянку от югославской ветчины.
– Ну как? – спросил Доктор.
– Хорошо. И порядок здесь.
– Это нам как дом, а в доме порядок должен быть.
Продолжая удивлять гостя, Доктор вынул из стены кирпич и извлек из ниши три стакана, кусок мыла и коробку с зубным порошком. Он вымыл руки. Потом плеснул в стаканы немного воды и протер их порошком, стаканы хрустально заблестели.
– Чистоту люблю, – пояснил Доктор, вынул из кармана «Вечерку», расстелил на столе. – Вот и скатерть-самобранка наша.
Вадим сел на ящик, огляделся. Неплохое нашли они место для своего «клуба». Стены монастыря, глухие стены домов, деревья надежно закрывали это прибежище от посторонних глаз. А сколько таких горьких мужицких клубов разбросано по Москве. И находят в них утешение алкаши и просто работяги, собравшиеся поспорить о футболе, мужья, поругавшиеся с женами.
А ведь когда-то стояли на углах улиц павильоны «Пиво-Воды». Собирался там народ степенный, спорили о победе наших футболистов в Англии, взвешивали шансы Хомича и Боброва, судачили о дворовых новостях. Пили пиво, жевали бутерброды и шли по домам.
Тихо, степенно, без скандалов. Кому это помешало? А теперь после работы человек идет в эти щели и пьет портвейн, потому что за пивом побегать надо.
Лю-Лю возник стремительно. Подмигнул Вадиму и начал расставлять на газете бутылки и закусь.
Стала посередине поллитровка из зеленого стекла, рядом с ней пиво, над ними возвышался портвейн с экзотической надписью «Кавказ».
Ловкими пальцами Лю-Лю разложил колбаску одесскую, порезанную, сырки плавленые, редисочку, даже помидоры сумел достать.
– Ну, как стол? – спросил он.
Вадим восторженно развел руками. Тогда Лю-Лю вытащил из кармана воблу и победно посмотрел на них.
– Класс, – сказал Доктор и крепкими пальцами сорвал фольгу с водочной головки. Потом зубами открыл пивные бутылки и выдернул пробку из портвейна. – Ну, поехали, – сказал он.
– Со знакомством, – добавил Лю-Лю.
– Чтоб не в последний, – ответил Вадим.
Выпили и начали закусывать. Хрустели редиской, ломали пополам помидоры.
– Давай твою фирму, – сказал, отдуваясь, Доктор.
Вадим достал сигареты. Закурили. Помолчали.
– Тебя как зовут-то, а то мужик ты вроде наш, леченный, а имени твоего не знаем.
– Вадим.
– А меня Борис, а вон его – Лю-Лю, Сережа. Ты где работаешь?
– В кино.
– Кем? – спросил Лю-Лю-Сережа.
– Сценаристом.
– Хорошее дело, я тоже работал на научно-популярной студии осветителем. В ассистенты оператора должен был переходить, да вот… – Лю-Лю-Сережа махнул рукой. – Запил.
– Тоже мне Эдуард Тиссе, – Доктор-Боря блеснул кинематографической эрудицией, – таскал бы ящики за оператором и получал сотню. А сейчас мы волонтеры. Свободные грузчики. Свою десятку в день имеем и на воздухе.
– Да разве в этом дело? – Лицо Лю-Лю-Сережи стало печальным.
– А в чем? – поинтересовался Доктор-Боря. – В чем? Я про нашу жизнь так понимаю. Раз не нашло общество применения моей физической силе ума, то я деклассировался. Точно? – Он хлопнул Вадима по плечу.
– Это как сказать.
Доктор разлил по новой.
– Спор наш философский, просто так его закончить нельзя. Поехали.
Они «поехали» опять. Вадим, мысленно матерясь, глотал сладковато-противный портвейн. Он уже и не помнил, когда ему приходилось пить такую гадость. Доктор понял его по-своему.
– Тяжело идет с отвычки?
Вадим, жуя колбасу, кивнул.
– Так всегда бывает после лечения. Ты это дело брось. Пей, живи, а остальное не бери в голову. Копейка понадобится – приходи в артель,
