— Я сам, — выдернул из ее рук бутылку. — Присаживайся…
— Может, сразу закажем пиццу? — едко заметила рыжая и отвернулась.
— А мне кажется, твой блог никогда не был так популярен, как последние пару дней, — усмехнулся он. — Не находишь?
Масло на сковородке зло зашипело, пришлось прикрутить огонь. Жаль, что тот огонь, что выплеснулся в вены с появлением Элль в кухне, нельзя было прикрутить также.
— Есть такое, — уселась она за стол и еле слышно застонала.
— Аспирина? — неодобрение в голосе скрыть не удалось, да он и не очень старался.
— Кофе.
«Бл*ть».
Хотя, может, он слишком близко принимает? Элль теперь пьет, курит и спит с другими мужчинами. Кофе — самое меньшее, чем она могла задеть его мужское достоинство.
Фейс хмуро пялился в ноутбук, ничем не проявляя интереса к происходящему вокруг.
— Фейс, а у тебя есть девушка? — вдруг спросила Элль.
Обернувшись, он увидел, как рыжая уязвимо поджала коленки к груди и откинула голову на стенку. При этом хорошо было видно пастельный рисунок вен на белоснежной шее, соблазнительно выпирающие ключицы, худые плечи и маленькую грудь… Все, что он так любил. Тяжело сглотнув, он отвернулся к своим панкейкам.
— Нет, — серьезно отозвался друг. — С моей жизнью постоянную не заведешь.
— Ну почему? — так тихо отозвалась Элль, что он едва расслышал за шипением теста на сковородке. — Она внезапно может завести тебя, и тогда уже выбора не будет.
— Не выйдет, — разулыбался Фейс. — Так не бывает, я сам решаю.
— А Фейс — твое настоящее имя?
— Феликс.
Чили прыснула:
— Тебе не идет.
— Поэтому Киран и прозвал меня по-другому, — рассмеялся Фейс.
Горка панкейков быстро росла, кофе уже наполнило кухню своим ароматом.
— Почему «Фейс»?
— Потому, что он встречал все лицом, — обернулся к ней с серьезным видом. Фейс давился смехом, испортив момент, а Элль улыбнулась, переводя взгляд на темнокожего:
— Оригинально.
— Очень, — усмехнулся Фейс. — У меня и правда до пятнадцати лет лицо не заживало. Пока Киран не появился…
Он видел, что Элль очень хотелось посмотреть на него в этот момент, она даже прищурилась, пытаясь удержаться взглядом за вид в окне. Но когда он поставил перед ней тарелку с двумя панкейками в сметанном соусе и веточкой мяты, все же перевела на него взгляд.
— Можешь фотографировать.
— А кофе?
— Сейчас будет.
Элль ушла в комнату и вскоре вернулась с маленьким фотоаппаратом.
— Возьмись руками за тарелку.
— Зачем? — опешил.
Она смотрела на экран камеры, оценивая ракурс.
— Тебе жалко? — прошептала увлеченно. — Интрига — основа интереса.
— Что у тебя с учебой? — спросил, выполняя ее просьбу. Обхватил руками тарелку, но Элль тут же отложила камеру и взялась за его руки:
— Расслабь, — скомандовала азартно, приоткрыв ротик и закусив губу, а он чувствовал, как по телу пошла волна удовольствия от ее прикосновений. — Эту вот так, — устроила ладонь с одной стороны так, как ей казалось правильным, — слушай, да расслабься! Ты так хватаешься, будто снова готов отправить тарелку в стену!
Усмехнулась и взялась за камеру.
— Я вопрос задал.
— Бросила. Мне отказали в дистанционном обучении. Не было у них такого варианта, даже… — она сглотнула, — Дик не смог помочь.
Хотелось сжать руки в кулаки.
— Тш, спокойно, — Элль снова поправила его ладонь, и этот жест успокоения вдруг поразил, как молнией. Раздражение за секунду схлынуло, он даже прикрыл глаза обескураженно. А она, ничего не замечая, принялась делать кадр за кадром.
Фейс наблюдал за сценкой с усмешкой, которую уже невозможно было прятать даже за кружкой кофе:
— Будешь звездой, старик! — заметил, прокашлявшись.
— Я еще не пробовала панкейки, — усмехнулась Элль, — вдруг он пересолил…
— Тогда говорят, что повар влюбился, — ехидно заметил Фейс.
Элль закусила губу, чтобы не улыбнуться, но он думал о ее разбитых планах на жизнь, и было не до улыбок:
— Восстановиться можно?
— Конечно, — пожала рыжая худыми плечами. — Как только вернусь домой…
На этот раз она выдержала его взгляд. Они долго смотрели друг на друга, он вглядывался в ее лицо, пытаясь заметить хоть какую-то эмоцию горечи и сожаления, но Элль, казалось, привыкла. Смирилась, замоталась в куколку, впала в анабиоз в ожидании настоящей жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Пробуй, — голос предательски охрип. Он выпрямился и вернулся к печке за своим кофе.
Что он имел в виду — черт его знает: то ли панкейки…
… то ли возвращение к жизни.
21
* * *
Панкейки были божественны, и я не стесняла себя в эмоциях, видя, как Киран следит за каждой. Жмурилась, с удовольствием обмакивала каждый кусочек в соус и облизывала губы.
Его не интересовало мое мнение. Сейчас Киран казался мне столь же неуместным на кухне, как тигр в курятнике. И тем приятней был его компромисс — он все же соглашался и готовил. Но меня не оставляло чувство, что я играю с огнем. Наша договоренность для него — ничто. Он в любую секунду сделает по-своему, только что именно? Поставит к виску дуло Ругера или сцапает и утащит куда-нибудь подальше, закрывая от всех собой?
Как мне хотелось последнего!
Я терялась. С одной стороны Киран постоянно подтверждал — да, будет использовать для достижения своих целей, и ни на что рассчитывать не стоит. Но слова и эмоции сбивали, и это злило. Его реакция на то, что я бросила учебу, не оставляла сомнений — он расстроился. Я почувствовала это по его дрогнувшим пальцам, напряжению, сковавшему его ладони в моих руках.
Его голодный поцелуй, вчерашние слова о том, что остался бы со мной, если б мог… неужели может хладнокровно использовать?
Я спохватилась, что уже с минуту смотрю на панкейк в тарелке, а в кухне царит тишина. Скосила взгляд на Кирана, и в груди снова вспыхнуло и обожгло от адреналина. Стоило нашим взглядам снова встретиться, и я уже задыхалась от нехватки воздуха. Он искал во мне понимания, может, даже прощения, хотя делал вид, что это ему не нужно. А мне не за что было его прощать. Каждый волен делать то, что считает нужным. Он не мог остаться, и, как выяснилось, не мог не вернуться…
* * *
— Ну как? — усмехнулся, глядя на нее.
— Вкусно, — призналась честно. — Твои сторонники в блоге будут в экстазе.
— От рук или завтрака? — уточнил ехидно Фейс.
— Кому что лучше заходит, — улыбнулась.
— А тебе лично? — Фейс быстро учился.
— Меня лично, — прищурилась азартно она, — больше прельщает наличие мозга у мужчины.
— Ого! — не сдавался друг. — А как ты определяешь его наличие?
— Ну, — задумалась рыжая. — Учитывая, что сейчас это дикая редкость, то обладателей ума видно сразу. Они не зациклены на себе…
… Взгляд в его сторону.
— …Часто выбирают свой путь независимо от мнения окружающих, и добиваются на нем успеха.
— Ух ты! — подпер щеку Фейс.
Оставалось только отстраненно пялиться в чашку с кофе и почаще моргать, ибо от ревности периодически снова темнело в глазах. Неужели Фейс не понимает?
— Да, в Техасе я познакомилась с мужчиной, — продолжала Элль, — у которого была своя свиноферма, но не такая, как все привыкли. Дэвид не резал свиней. Он сделал своеобразный парк, куда приезжают дети со всего штата, чтобы провести день с его свинками…
Рыжая, казалось, искренне восхищалась этим Дэйвом! Надо было уточнить у парней, встречалась она с ним или нет…
— … У него каких только нет! Но самые смешные — карликовые!
Он резко поднялся, сгреб тарелки со стола и понес в раковину:
— Сегодня улетаем.
— Куда?
Вот почему она не чирикает с ним так, как с Фейсом? Стоит заговорить ему, и она снова пугается и дрожит!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— В Сиэттл.
Элль моргнула:
— А как же Кролик?
— Кто такой Кролик?
— Мой конь.
— Черт…
Он совсем забыл про ее коня!
— Спокойно, — вмешался Фейс, — я решу вопрос. Думаю, с ним не возникнет проблем.
