Но римские первосвященники увидели и в этом просьбу об опеке, стремление к фактическому признанию главенства папства в христианском мире. В ответ на сватовство Ивана III папа Сикст IV хвалит русского монарха за якобы фактическое признание Флорентийской унии, полагая, что логически следующим шагом будет признание римского первосвященника главой мировой церкви. Папа посылает в Москву легата с поручением изучить на месте религиозные обряды, направить на путь истинный великого князя и его подданных. Это различие взглядов, которое вполне можно определить как историческое недоразумение, объективно содействовало подъему московской державы, воспользовавшейся иллюзиями и прямой заинтересованностью западного католического мира. Далеко не сразу духовные властители католической Европы обнаружили явную несклонность Руси к вассальной зависимости. Но пока в Риме питали иллюзии относительно возможности превратить Московию во вторую Польшу, русское царство избежало участи стать прямым объектом западной колонизации.
Движение Запада в русском направлении возглавила католическая Польша. В XIV–XVI вв. польская корона катализировала Литву, и соседняя Русь виделась логическим продолжением польского прозелитизма. Но слабо подверженная западному влиянию, лишенная западной рациональности и эффективности феодальная Речь Посполитая не генерировала энергии западного накала. Самоуверенность слабой державы, отдавшей иезуитам свою восточную политику, стала невольным барьером на пути вовлечения Руси в западное гравитационное поле.
Итак, пока испанский флот бился с турками за контроль над Средиземноморьем, пока римский папа направлял своих легатов в Москву, а поляки католизировали Великую Литву, Русь в силу этих благоприятных обстоятельств оказалась в известной мере предоставленной самой себе, способной следовать органике своего поступательного развития. Шаг за шагом Москва увеличивала радиус своего влияния, десятилетие за десятилетием свободно выработанные особые формы общественной и духовной жизни относительно свободно складывались в молодом и растущем государстве.
Силовой напор
С самого начала возникновения российской государственности в виде Киевской Руси особенностью российского развития была исключительная уязвимость — от первого государства на Днепре тысячу лет назад и до Российской империи — Советского Союза — Российской Федерации сегодня. Пять раз (только за последние четыреста лет) на Россию накатывались волны сил, намеревавшиеся не только радикально ослабить, но и покорить ее:
— в 1607–1612 годах католическая армия под водительством польского короля Сигизмунда Третьего захватила всю западную часть русского государства, включая Москву, установив прозападные режимы Лжедмитрия Первого и Второго;
— в 1707–1709 годах армия шведского короля Карла Двенадцатого направилась к Москве и была остановлена только в Центральной Украине;
— в 1812 году Наполеон во главе «великой армии» захватил Москву;
— в 1918 году войска кайзеровской Германии оккупировали треть территории европейской России;
— в 1941 году Гитлер дошел до Москвы, Ленинграда, Волги и Кавказа.
Россия пережила несколько волн целенаправленного западного воздействия. Наибольшее влияние оказали следующие: протестантизм (1717–1840), идеи Просвещения (1750–1824), технический модернизм — прибытие инженеров, строительство заводов (1890–1925), политический либерализм (1770–1917), марксизм (1860–1917), марксизм–ленинизм (1903–1991), идеи свободного рынка (1991–2002).
В середине века налаживаются морские связи России с Западом. Через перешедшую к русским Нарву западные купцы с 1558 г. начали осваивать русский рынок. Именно из Нарвы первые русские суда, построенные и укомплектованные англичанами, стали плавать по Балтике, на которой в это время шла борьба между Данией и Швецией. Не менее важно было и то, что англичане, пытаясь преодолеть фактическую монополию Испании и Португалии на торговлю с Китаем, предприняли экспедиции по северному пути. Как уже упоминалось, в 1553 г. в поисках арктического пути в Китай капитан Р. Ченселор с отрядом британских торговых кораблей бросил якорь на рейде северного Архангельска, который стал символом первых серьезных экономических контактов Запада и России. Хватка англичан осветила своей энергией северное небо, и русские поморы, ходившие в далекий морской путь на Грумант, увидели моряков не меньшей отваги, предприимчивости и мастерства. После превращения Архангельска в международный порту России образовались две «точки соприкосновения» с Западом — Нарва и Белое море.
Лидеры западного развития — Голландия и Британия — выступили главными соперниками в борьбе за торговлю с Россией. При этом Голландия начала движение как бы на периферии — с Новгородской земли, а англичане через Архангельск устремились к непосредственным двусторонним связям на самом высоком уровне. Голландцы основали в Великом Новгороде свою торговую контору. Боясь конкуренции, они прямо писали великому князю в Москву, что англичане — морские разбойники и их нужно задержать и заключить в тюрьму. На счастье англичан, великий князь «презрел клеветников». (Нетрудно предположить то, чего могли не знать купцы Запада: царь Иван Грозный видел в Новгороде соперника, боялся этого соперника и вовсе не одобрял контактов с ним; впоследствии он жестоко расправился с великим русским городом.)
В начале XVI в. Русь могла сблизиться с Западом по политическим мотивам — появился общий внешнеполитический противник, рвущиеся через Северные Балканы в Центральную Европу армии Блистательной Порты. В этом смысле первый подлинный интерес Запада к России был связан со стратегическими целями: в союзе с Россией ослабить давление Оттоманской империи на Священную Римскую империю, нанести по ней удар во фланг — с севера. Такой союз царю Василию ІІІ в 1519 г. предложил Римский папа через нунция Николаса фон Шенберга. Посол империи барон Герберштейн также был ревностным адептом этой идеи и призывал папу Клемента VII преодолеть оппозицию этому союзу со стороны Польши. Подобный стратегический союз, несомненно, мог бы решительно сблизить Москву и Вену, но Речь Посполитая решительно протестовала против такого военно–дипломатического союза.
Первые студенты, посланные в начале XVI в. в Англию, для прохождения учебного курса направились не к титанам механических наук, а к кембриджскому астрологу Джону Ди. Небольшим «островом Запада» в Москве становится дипломатическая колония. Здесь датский переводчик в начале XVII в. перевел с латинского на русский трактат «О высшей философской алхимии». Затем был переведен капитальный труд Реймонда Лалли «О всеобщей науке». Тематика переводов на русский язык явственно указывает на пристрастие русских к отвлеченным идеям. Особенно популярными в узком кругу русских, знакомых с западными идеями, становятся труды по астрологии.
Между тем русские открывали внешний мир со скоростью, сопоставимой с западным неукротимым движением к Тихому океану и глубинам Евразии. Если в первое послемонгольское столетие Россия, оторванная от морей, консолидировала пространство вокруг Москвы, то в XVII в., достигнув Тихого океана, она превратилась в самую большую по территории державу мира. Запад в лице своих проповедников, дипломатов, путешественников, капитанов и кондотьеров столкнулся в огромной Руси со своеобразием колоссального незападного государственного образования. Россия, указывает англичанин Хореи Западу, уже овладела Сибирью, бескрайними территориями на востоке. Держава русского царя столь огромна, что «едва может находиться под одним правителем. Слишком велика она и для соседних монархов». Она столь велика, что для организации трехсоттысячного войска ей было достаточно мобилизовать лишь молодых людей. Но Запад в лице британских капитанов уже ищет путь через верховья Оби с северо–запада к сердцу осваиваемой русскими Сибири. Хореи беседовал с несколькими шотландцами, встречавшими сибирского кучума; по их словам, дорога по северным рекам была очень сложна и далека от «трижды благословенной нашей Англии».
Но не сибирская рекогносцировка англичан, а концентрация враждебных сил на западной границе становится самой большой угрозой России. В 1592 г. польский король Сигизмунд III стал шведским королем, и тучи с Запада сгустились. Идейным вдохновителем вовлечения Руси в орбиту западной политики был римский католический престол, руководимый старыми идеями усиления католического влияния на Россию. Плацдармом этого движения на Восток должны были стать земли православного населения, попавшего в сферу влияния католической Польши. Католические стратеги расширения влияния Рима на Восток — прежде всего, Поссевино и отец Пирлинг — разработали план приобщения России к Западу, базирующийся на таком постулате: «Следует проникнуть в самое сердце славянского мира. Фактом является то, что уже несколько русских провинций находятся под польским господством. Их жители родственны московитам; у них та же кровь, та же вера, тот же язык, но политическое будущее связано с судьбой Польши. Эти соотечественники имеют контакты с двумя славянскими центрами: католическая церковь может легко распространить свое влияние среди них: как только они выйдут из схизмы и обретут истинную веру, силою обстоятельств они обратятся в апостолов новой веры, обращающих в нее московитов и через посредство последних выходящих на контакты с татарами Казани и Астрахани, горными народами Кавказа, мусульманами Азии»[41]. Этот не страдающий умеренностью план не остался только на бумаге. Папский престол формирует католические семинарии, в которых иезуиты стали тайно готовить проповедников для России. Влияние этой работы ощутимо на Западной Украине и многие столетия спустя.
