Родным братом Ладона был, согласно Гигину, колхидский дракон, который охранял золотое руно. Правда, Аполлоний считает его сыном Геи, но и он намекает, что Гея-земля породила его из крови, пролитой Тифоном, то есть чудовища эти приходились друг другу по крайней мере единокровными братьями, и оба были стражами золота. Интересно, что драконы вообще склонны к тому, чтобы стеречь золото, и древнегреческие — не исключение. Позднее, в Средние века, страсть этих ящеров к драгоценному металлу будет отмечена множеством авторов. Но одним из первых (если не первым) на нее обратил внимание Филострат Старший в начале третьего века н.э. Описывая картину, на которой (в числе прочего) был изображен один из Липарских островов, Филострат пишет:
«А вот на этом холме, окруженном морем, обитает дракон, думаю, страж некоего клада, который лежит под землей. Говорят, что это чудовище особенно любит золото, и все, что увидит из золота, очарованное им, его бережет; так было с руном, которое находилось в Колхиде, и с яблоками Гесперид; так как они казались золотыми, то два дракона, их присвоив себе, хранили их вместе, глаз не смыкая…»
Что касается «присвоения» драконами золотых предметов, надо полагать, владельцы яблок и руна имели другую точку зрения. Хотя не исключено, что сами животные действительно чувствовали себя хозяевами вверенных им богатств. Так или иначе, сторожа из них вышли отличные, и не их вина, что и яблоки, и руно были в конце концов похищены.
Имени дракона, охранявшего золотое руно в Колхиде, не сохранилось, но сохранились описания животного. Пиндар упоминает «несытые челюсти змея», его серые глаза и пеструю спину. Кроме того, он сообщает, что змей
Был громадней корабля в пятьдесят лопастей,Сколоченного железными ударами…
Современная реконструкция древнегреческого пятидесятивесельного корабля той эпохи имеет в длину 28,5 метра, что дает некоторое представление о размерах дракона.
Овидий так описывает чудовище в поэме «Метаморфозы»:С гребнем, о трех языках, с искривленными был он зубами,Страх нагоняющий страж, золотого блюститель барана.Этот же автор пишет в «Героидах»:Вот и бессонный дракон, чешую ощетинив на шее,Корчится, вьется, шипит, землю взметая хвостом.
Не только Овидий, но и многие авторы сообщают, что дракон этот, подобно своему брату, никогда не спал. Аполлодор называет его «постоянно бодрствующим», Аполлоний — «неусыпным», добавляя, что он был еще и «бессмертным». Автор «Аргонавтики» пишет о том, как
…на вершинеДуба руно висит, а дракон, ужасный по виду,Смотрит, кругом наблюдая. И ни днем, ни ночью,Сладкий сон никогда не сомкнет очей его зорких…
Но чары Медеи, которая помогала Ясону добывать золотое руно, усыпили бессонное чудовище. Правда, существует и версия о том, что дракон был убит. Пиндар пишет о Ясоне: «Он убил дракона умением своим». Диодор утверждает, что «Медея умертвила зельями сказочного дракона, который охранял руно, обвившись вокруг него кольцами». Но сицилийский автор сам признает, что сообщаемые им сведения не вполне достоверны. Он вообще сомневается в реальности змея, допуская, что «страж святилища по имени Дракон, был превращен поэтами в чудовищное, повергающее в ужас животное»… В основном же мифографы склоняются к более гуманной версии. Гигин сообщает: «Дракона усыпили снадобьями…» Аполлодор пишет: «…Медея успела… привести Иасона[2] к месту, где находилось руно, и, усыпив волшебным зельем дракона, который его охранял, взяла руно и села вместе с Иасоном на корабль Арго».
Очень подробно останавливается на усыплении дракона и похищении руна Аполлоний, и не удивительно, ведь это — центральное событие его «Аргонавтики». Автор описывает, как Ясон и Медея «идут по тропе в священную рощу», где висит руно.
Около дуба вверх простер огромную шеюЗмей неусыпный, глядящий очами быстрыми зоркоНа идущих. Страшно шипел он, и звук раздавалсяВдоль берегов большой реки и по роще обширной.(…)И пробудились от ужаса матери возле младенцев, —Дети, едва уснув у них на руках, от шипеньяСтали во сне дрожать, а матери в страхе качать их.И, как над лесом горящим всегда начинают кружитьсяКлубы несметного темного дыма и друг за другомБыстро взвиваются к небу в своем непрестанном вращенье,Каждый клубком летя отдельно зигзагообразно, —Так чудовище это свивалось в несметные кольца.Змей извивался, но девушка смело пред ним предстояла,Голосом сладким взывая к помощи Сна, чтоб сильнейшийМежду богами пришел усмирить свирепого змея.
Ясон в страхе следовал за царевной, а она взывала не только ко Сну, но и к Гекате, которая издревле была покровительницей колдовства. Старания Медеи не пропали даром.
Прельщенный Песней дракон понемногу стал расслаблять напряженно Скрученный длинный хребет, выпрямляя несчетные кольца…
В конце концов Медея коснулась глаз чудовища веткой можжевельника, смоченной волшебным зельем.
И сразу запах вокруг несказанныйЗелья чудесного сон причинил. Голова у драконаПала и наземь легла, а его несметные кольцаЧерез лес многоствольный вдаль за ним протянулись.
После чего Ясон забрал руно и Медею и отплыл из Колхиды на родину. Что же касается дальнейшей судьбы дракона (если, конечно, он действительно остался жив), то она авторам настоящей книги не известна.
Одним из наиболее экзотических отпрысков Тифона и Ехидны была Химера. Гесиод пишет про Ехидну:
Также еще разрешилась она изрыгающей пламя,Мощной, большой, быстроногой Химерой с тремя головами:Первою — огненноокого льва, ужасного видом,Козьей — другою, а третьей — могучего змея-дракона.Спереди лев, позади же дракон, а коза в середине;Яркое, жгучее пламя все пасти ее извергали.
Вообще говоря, исходя из русских переводов древнегреческих текстов, понять, как же выглядела Химера, трудно. Дело в том, что в переводах средняя часть замечательного животного иногда приписывается козе, а иногда — самой же Химере. Так, Гомер (в переводе Вересаева) сообщает:
…божьей породы была та Химера;Спереди лев, дракон назади, коза в середине;Страшную силу огня выдыхала Химера из пасти.
Точно так же и в русском переводе Аполлодора читаем: «Передняя часть туловища Химеры была львиной, хвост — дракона, из трех же ее голов находящаяся посреди туловища была головой козы и изрыгала пламя».
В то же время перевод Гигина, не отрицая, что Химера была рождена от Тифона и Ехидны и что она, «как говорят, тройным телом выдыхала огонь», сообщает: «Она была спереди лев, дракон позади, в середине химера».
Авторы настоящей книги, не будучи сильны в древнегреческом и ориентируясь в основном на переводы, истратили немало душевных сил, пытаясь представить, как же все-таки выглядела Химера «в середине» — как коза или как химера, и если «как химера», то что это значит. Но потом они полезли в словари и выяснили, что «химера» на языке древних эллинов и означает «молодая коза». И следовательно, загадочное животное, несмотря на свои три головы и выдыхаемое пламя, именовалось попросту Козой. Соответственно средняя его часть была козьей.
Но хотя вопрос о строении Химеры прояснился, вопрос о ее жизнеспособности остался открытым. Недаром О. М. Иванова-Казас пишет: «Химера поражает своей полной дисгармонией (невольно вспоминается триада — лебедь, щука и рак). Особенно раздражает глаз торчащая из середины спины голова козы». Исследовательница считает, что три головы, тем более принадлежащие столь разным по характеру животным, должны были конфликтовать друг с другом в ответственные моменты, например перед нападением. Причем в случае победы львиная и змеиная головы пожирали добычу, козья же не только не пользовалась результатами охоты, но и была лишена возможности пастись, поскольку, «находясь на спине этого монстра, она не могла даже дотянуться до травы».
Отметим, что двадцатью четырьмя веками ранее подобную точку зрения высказал о Химере Палефат, искавший в мифах рациональную основу. В трактате «О невероятном» он писал: «Некоторые полагают, что это было чудовище о трех головах на одном теле. Однако невозможно, чтобы змея, лев и коза употребляли одинаковую пищу».
Тем не менее Химера как-то устраивалась. Несмотря на то что родная мать от нее отказалась, она не погибла в младенчестве — ее, по сообщению Гомера, выкормил некто Амисодар. Кто это такой, толком не известно, но его сыновья, согласно тому же Гомеру, участвовали в Троянской войне на стороне Илиона в войске ликийского царя Сарпедона. Кстати, этот факт вызывает у авторов настоящей книги некоторые сомнения. Дело в том, что мать Химеры, Ехидна, как мы уже писали, погибла в шестнадцатом веке до н.э. Вполне естественно, что ребенка кто-то мог взять на воспитание, но трудно предположить, что это сделал человек, родившийся на три века позже. Возможно, Амисодар был не отцом, а далеким предком воинов — союзников Трои. Во всяком случае, редкие упоминания об Амисодаре, как правило, ассоциируют кормильца Химеры с Ликией, а Палефат даже называет его царем, жившим у ликийской «реки Ксанф на какой-то высокой горе». Страбон пишет, что в его времена, то есть на рубеже эр, в Ликии существовало глубокое ущелье, именуемое Химерой. Как попала Химера в эти места, вполне понятно: ведь они соседствуют с Киликией, где, по распространенному мнению, находились Аримы, в которых обитала мать чудовища.
