недолюбливает Весняну, скажу я тебе, хучь от русалки польза нам немалая… Да ты не горюнься так! Ну, попался, бывает. Потопали обучаться, заодно согреешься и подсохнешь. А может статься, что и моя новая игрушка в сём поможет.
Когда все собрались на поляне, Евдокия извлекла из мешка ту самую «игрушку» — медный ручной сифон с какими-то механизмами и мехами. Штука эта смотрелась громоздкой, но могучая женщина легко вертела её в руках.
— Прямиком из мастерской, — гордо провозгласила Евдокия, дёргая за рычажки. — Надобно токмо здеся щёлкнуть… тут надавить… послать силушку сюда… да как же оно… ух… называется сие мудрёно… Сифоно…
Поделиться названием Евдокия не успела — оружие опередило. Из медной трубы вырвался поток пламени. Лёха успел пригнуться, так что отделался слегка подпаленными волосами. Огненная струя полетела в Ирину, но та отпрыгнула, лихо перевернувшись прямо в воздухе. Твёрдо приземлившись на ноги, монахиня приняла свой обычный невозмутимый вид, словно и не грозил только что несчастный случай.
— …фор, — ошарашенно закончила Евдокия. — Ой… простите…
— Не сожги лес, — устало вздохнул Олег под смех Весняны, раскачивающейся на ветке у края поляны.
Видно, повторять это ему приходилось нередко.
Тренировка, однако, началась не с отработки рукопашных приёмов или магии, а со стрельбы из мушкетов и длинноствольных пистолетов с колесцовыми замками. Сперва Лёха сильно увлёкся старыми огнестрелами, но потом испытал расстройство. Точность и дальность оружия оставляла желать лучшего, к тому же после каждого выстрела приходилось долго возиться с перезарядкой. «Короче, неудивительно, что когда я драпал из посада, то по мне бахнули только разок, — думал Лёха, засыпая порох в ствол. — Попробуй попади из такого». Большую часть времени занимала не столько тренировка точности, сколько отработка скорости перезарядки и утомительная постановка стрелковых позиций по команде Олега. Ирина умудрялась палить прямо в головокружительных прыжках или с перекатов.
«Вот отстой, — Лёха проталкивал шомпол в ствол. — Сейчас бы сюда нормальную пушку, дробовик там или „калаш“. Никакой магии тогда не нужно, любую нечисть можно пострелять. Так, стоп… Я же ведь опережаю местных лет на четыреста с лишним, а значит, могу донести до них что-то из современных технологий. Блин, я могу рассказать им про автоматическое оружие, взрывчатку и всё такое! Устроить настоящий технологический прорыв. И создать какую-нибудь вундервафлю, что переломит ход истории!»
Воображение Лёхи рисовало картины, в которых он разворачивает перед изумлёнными государем и боярами обширные свитки с детальными чертежами боевых механизмов. Юноша видел, как царь делает его вторым лицом в государстве — конечное же, завалив роскошью — и назначает главным по строительству секретных оружейных мастерских. А вот Лёха прохаживается мимо стройного ряда стрельцов, прижимающих к себе автоматы Калашникова… или, вернее, автоматы Лёшникова! В следующей сцене юноша гнал верхом уже на танке, стреляющим по разбегающимся в ужасе врагам, а над головой небо рассекали баллистические ракеты…
Хотя пока над головой пролетел только подзатыльник Олега.
— Шомпол погнёшь! — крикнул мужик. — Не пихай его как разгорячённый пёс!
«Да-а, и впрямь разбежался, — спустился Лёха с небес на землю. — Чего я им расскажу и передам, если сам даже приблизительно не знаю принцип работы всяких механизмов? Только на смех поднимут. А если бы даже оказался я настоящим конструктором, то просто знаний мало, чтоб в производство пустить линейку оружия. Для этого надо ещё целую современную инфраструктуру создавать, для чего, в свою очередь, нужен обширный круг специалистов, а не один только хитрожопый гений. Едва ли у государства, только недавно вылезшего из Средневековья, найдутся на это ресурсы. Но, допустим, создал бы я современное оружие, окей. Как долго оно продержится только в руках моих соратников? Кто-нибудь за золотишко и другие ништяки продаст на сторону кучу пушек или принцип их работы. Рано или поздно вундервафля распространится за пределы одной страны, и тогда первоначальное преимущество нивелируется. Или смута однажды случится, так что братья будут убивать друг друга из этого оружия… В общем, надо не фантазировать, а работать с тем, что есть».
Лёха выставил мушкет в стрелковую позицию, и сосредоточился на мишени…
На каждом занятии так или иначе учились пользоваться магической силой. Следуя указаниям Олега, Лёха фокусировался на своём внутреннем состоянии, то учащал дыхание, то наоборот замедлял вплоть до сильных задержек.
— Не буде ведь всякий раз себя до гнева доводить, чтоб силу призвать, — наставлял Олег. — Надобно, чтоб она не по случаю приходила, а подчиняясь твоей воле.
Лёхиной воле сила подчиняться не спешила, только спустя несколько дней тренировок удалось ненадолго осветить синим руку.
«У меня и в родном мире хватало стрессовых ситуаций, но магия не проявлялась, — размышлял юноша, пробуя повторить трюк. — Получается, дар силы раскрывается только в этом мире. Однако не совсем верно называть это магией, представляя, как нечто сверхъестественное. Я призываю силу определённым настроем и волевыми манипуляциями, то есть мозг отдаёт телу команды, регулируя физические процессы. Именно на физическое состояние отзывается магия. Значит, её природа тоже материальна и действует по строгим законам».
Впрочем, у других на этот счёт имелись иные взгляды.
— Добродетели! — убеждённо заявила Ирина. — Именно добродетели дают силу. Посему их надобно воспитывать в себе. Смирение, бескорыстие, честность, целомудрие…
Она пустилась в длинный перечень, уже в начале которого Лёха заскучал, понимая, что если сила и впрямь зависит от этих качеств, то ему нескольких жизней не хватит, чтобы достичь вершин магического мастерства. «Если бы я мог открыть менюшку персонажа со всеми параметрами добродетели, — усмехнулся юноша, вполуха слушая неутихающую монахиню, — то многое у меня было бы на единичках и нулях, а то и вообще в минусе».
— Сестра, я вроде как слышал, как Дуня однажды назвала тебя Дарьей, — вдруг перебил Лёха. — Это почему?
— А?.. — Ирина смутилась. — Ах, да… Так меня родители нарекли при рождении. Моё мирское имя. Но ты меня так не называй. И Евдокию я уж сколько раз увещевала не произносить сие имя.
— Значит, только по церковному обращаться. Ла-адно. Слушай, а ведь то новое имя, ну, которое с принятием обета даётся, оно ведь в честь кого-то, да? Святого там…
— Истинно так. Имя моё в память о святой византийской императрице, коей я должна подражать.
— Ирина, которая императрица, — задумался Лёха, который отнюдь не был знатоком по истории Царьграда, но что-то когда-то слышал. — Я дико извиняюсь, если вдруг ошибусь, но это, случаем, не та императрица, что в борьбе за власть сына ослепила? А то если так, то подражание, хе-хе, получится таким себе. Мне даже немного страшно.
Хоть говорил он осторожным и невинным тоном, Ирина вздёрнула подбородок и раздражённо сощурилась.
— Может, и ослепила! — вырвалось
