Дома после обеда (глава семейства уснул на тахте, Улла убирала вымытую посуду) мать достала из шкафа бумажник Эмиля и разложила содержимое на письменном столе. Удостоверение личности с фотокарточкой шестидесятых годов; фотокарточка матери с двумя дырками, должно быть, с какого-то документа; маленький красный партийный билет с отметкой об уплате членских взносов по сентябрь включительно; старый пропуск, где указана профессия: служащий охраны; пожелтевшая газетная вырезка: Эмиль перед зданием Национально-демократической партии в Ваттеншайде; инвалидная карточка; записка с адресом; совсем недавнее газетное фото: бургомистр вручает трем мужчинам огромный ключ.
Когда все следы воскресного обеда были устранены и мойка из нержавеющей стали заблестела как новенькая, Улла подсела к матери. Вдвоем разглядывали они сокровища, которые Эмиль Штроткемпер сберегал в собственном бумажнике.
— Ты знаешь тех, кто на фотографии?
— Вот здесь, рядом с дедушкой?
— Нет, рядом с бургомистром.
— Но здесь же подпись: "За многолетнюю блистательную и многотрудную деятельность германская ассоциация владельцев отелей на своей ежегодной конференции, состоявшейся в отеле "Эксцельсиор", наградила Хуберта Фронцена (Бохум) и Генриха Лембке (Вестерланд) почетными золотыми ключами. Серебряный ключ вручен за достойные подражания нововведения владельцу отеля в Дюссельдорфе Хансу Марино. Бургомистр Эллердик, вручая награды, заявил, что ему особенно приятно видеть среди награжденных жителя Бохума".
Улла, недоумевая, взглянула на мать.
— А какое отношение имел ко всему этому дед?
— Бог его знает.
— Но что-то было очень важное, если он таскал эту фотографию в бумажнике. Ведь другие документы в бумажнике были для него очень важны: удостоверение личности, партийный билет, фотография бабушки, демонстрация перед штаб-квартирой нацистской партии, инвалидная карточка.
— А чем важна была ему записка с адресом?
— Как ты думаешь, мама, это почерк деда?
— Вильгельм Мюллер, Шеферштрассе, 29. Нет, взгляни, дед писал совсем по-другому.
Она положила раскрытое удостоверение личности, где стояла кривая подпись деда, рядом с запиской и на какое-то время задумалась, не находя убедительного объяснения ни фотографии, ни этой записке.
Улла ушла в свои мысли. Разочарование прошедшей недели боролось в ней с пробуждающейся заново жаждой знания. Она не рассказывала матери о своем расследовании. Зачем? Помощи от нее все равно никакой, зато есть опасность, что она проболтается. Ей хотелось избежать скандала, который непременно устроил бы отец, узнав все это. Она молчала, пока мать, тихо вздыхая, снова не сложила документы в бумажник.
Улла вытащила бумажник из кухонного шкафа, позвонила по телефону и вскоре после этого ушла.
Шеферштрассе, 29.
Улла разглядывала домик со всех сторон: защищающая от ветра пристройка из цементированного оргстекла перед дверью, окна, украшенные тюлевыми занавесками.
— Великолепная маскировка для профессионального убийцы, — съязвил Джимми.
Улла яростно толкнула его в бок.
— Только не строй из себя героя, приятель!
В трамвае — мотоцикл у Джимми сломался — было достаточно времени поразмышлять, кем мог быть этот Вильгельм
Мюллер из бумажника Эмиля. Варианты были самые разные — от нацистского преступника и профессионального убийцы до товарища по работе, по выпивке; при этом Улле приходили в голову самые опасные варианты, а Джимми — безобидные. Но для дальнейших теоретических построений времени уже не оставалось.
Нарочито небрежно Джимми подошел к входной двери дома и нажал кнопку звонка.
— Открой, Луиза, кто-то звонит.
Вилли Мюллер сидел в кресле и разгадывал кроссворд.
— Я ничего не слышала, — буркнула супруга, не отрываясь от красочных фотографий в журнале "Нойе фрау".
— Тебе говорю, кто-то позвонил, — настаивал муж.
— Но кто бы это мог быть?
— Не знаю.
Любитель кроссвордов покачал головой.
— Вот видишь! Сам не знаешь, — довольно ответила жена.
Второй звонок не услышать было нельзя.
Луиза Мюллер сдвинула в сторону занавеску и выглянула в окно.
— Я их совсем не знаю, двое.
— Да открывай же, Луиза. Спроси, что нужно.
Женщина прошаркала по узенькому коридору и чуть приоткрыла входную дверь.
— Простите, вы фрау Мюллер?
Джимми сам понимал, что это была не особенно блестящая находка. Табличка с фамилией висела прямо перед его носом. Голова в двери кивнула.
— Не могли бы мы поговорить с вашим мужем, фрау Мюллер?
— А зачем он вам нужен? — спросила она недоверчиво.
Улла слегка оттеснила своего друга.
— Фрау Мюллер, — начала она так обаятельно, как только могла. — Я обнаружила адрес вашего мужа в бумажнике моего дедушки, а с ним произошел весьма странный несчастный случай.
Договорить она не успела.
— Мужа нет дома, — перебила ее женщина, собираясь захлопнуть дверь, но тут кто-то крикнул из дома:
— Что случилось, Луиза? Чего они хотят?
Улле с трудом удалось сдержать смех.
— Так вы позволите нам войти? — спросила она.
Голова в двери исчезла. Дверь оставалась закрытой на цепочку.
— Это из-за того несчастного случая, Вилли. Помнишь, старик… объявление в газете.
— Так кто там? Полиция? В воскресенье?
— Это его родственники. Теперь иди разбирайся с ними! Нужно было тебе так орать. Я их почти спровадила.
Медленно направился Мюллер к двери, внимательно разглядел посетителей через глазок, прежде чем открыть.
— Добрый день, господин Мюллер!
Улла кивнула ему и вытащила из кармана куртки потрепанную записку.
— Я не хочу иметь с этим ничего общего, — быстро ответил тот.
— Но это ведь вы написали, правда?
Во взгляде Мюллера заплясали огоньки.
— Я не имею к этому никакого отношения. Когда я подошел, он уже лежал там.
Улла остолбенела.
— Но ведь вы видели, как на него наехали? — вмешался Джимми.
— Что значит наехали?
— Выходит, на него никто не наезжал?
— Да нет, его просто сбили с ног!
— Сбили с ног?
Мюллер кивнул.
— Может, вы разрешите все-таки на минутку войти? — попросила Улла.
Мюллер неохотно отворил дверь. Они вошли в маленький коридорчик. Жена расположилась у двери в гостиную и теперь бросала на супруга ядовитые взгляды.
— Значит, вы все-таки видели, как произошел несчастный случай? — снова начала Улла.
— Да какой это несчастный случай, — ответил Мюллер, мечась между вопрошающими глазами девушки и сверлящим взглядом жены.
— Что же тогда?
— Драка. Это была самая настоящая драка. Я еще подумал, вот странно, двое пожилых людей колотят друг друга прямо на улице.
После столь неожиданного открытия у Уллы появилось настоятельное желание сесть. Но супруга Мюллера по-прежнему заполняла собою дверной проем и не делала попыток оставить позицию.
— Значит, вы сообщили в полицию, когда дед уже лежал на земле?
Челюсть Луизы Мюллер слегка отвисла.
— Вилли, почему ты ничего не сказал про полицию? — взвилась она.
— Потому что я вообще не звонил в полицию, — попытался тот утихомирить жену. — Я лишь помог ему подняться на ноги и написал свой адрес, больше ничего. Он сказал, что я понадоблюсь ему в качестве свидетеля.
Улла и Джимми, недоумевая, взглянули друг на друга.
— Но ведь полиция нашла его с тяжелыми повреждениями под мопедом?
— Что? Какой еще мопед?
— Его, тот, на котором он ездил!
— Не видел я никакого мопеда.
— Может, вы позволите нам присесть? — попросила Улла.
Вот уже минут пятнадцать они беседовали вчетвером в крошечной прихожей.
Луиза Мюллер взглянула на Уллу, заметила, как та бледна, и освободила проход.
Они уселись на темно-зеленую тахту под портретом цыганки с полуобнаженной грудью, Мюллер уселся напротив.
Супруга осталась стоять в дверях.
Джимми возобновил разговор.
— То есть как это вы не видели мопеда? А где же вы стояли?
— На остановке, где я всегда делаю пересадку.
Джимми не очень хорошо представлял себе Дальхаузен.
— А где там остановка? — спросил он Уллу. В другой ситуации она наверняка расхохоталась бы, увидев гримасу, которую скорчил он при ее коротком "нигде".
— То есть как это нигде, там есть остановка! — рассердился Мюллер. — Прямо перед новым отелем, за вокзалом.
Возникшую паузу использовала супруга, чтобы еще раз высказать свое мнение по поводу происходящего.
Улла выглядела как дошкольница.
— Выходит, вы видели несчастный случай или драку, как угодно, возле нового отеля — за вокзалом, там вы помогли деду подняться на ноги, дали ему свой адрес и уехали?
Мюллер энергично кивнул.
