Большую часть жизни Иисуса строительные бригады трудились над созданием этой прекрасной греко–романской метрополии, с ее характерными колоннадами улиц, форумом, дворцом, купальней, а также гимназией, роскошными виллами, построенными сплошь из белого известняка и покрашенными под мрамор. Во внушительном театре, вмещавшем четыре тысячи зрителей, греческие актеры, или hypocrites («лицемеры»), развлекали многонациональные толпы. (Позднее Иисус позаимствовал это слово для описания людей, играющих на публику.) При жизни Иисуса Сепфорис был столицей Галилеи, уступая по своему значению во всей Палестине только Иерусалиму. Однако в Евангелиях ни разу не сказано, что Иисус посетил или хотя бы упомянул этот город. Не был он также и в Тиберии, зимней резиденции Ирода, расположенной неподалеку, на берегу Галилейского озера. Он избегал центров, где царили благополучие и политическая мощь.
Хотя Ироду Великому удалось сделать Галилею самой процветающей провинцией в Палестине, лишь немногие пожинали плоды этого успеха. Безземельные крестьяне по большей части находились в услужении у богатых землевладельцев (еще один факт, нашедший отражение в притчах Иисуса). Эпидемии или неурожаи, следствия плохой погоды, причиняли ущерб большинству семей. Мы знаем, что Иисус вырос в бедности, его семья не могла позволить себе принести в жертву в храме ягненка и отдавала вместо этого пару голубок или голубей.
Галилея слыла местностью, чей климат был благоприятен для революционеров. В 4 году до Р. X., незадолго до того времени, когда родился Иисус, один из мятежников взломал арсенал в городе Сепфорисе и ограбил его, чтобы вооружить своих соратников. Римские войска отбили город и сожгли его — причина, по которой его восстанавливали, — -распяв две тысячи евреев, которые принимали участие в восстании. Десять лет спустя другой мятежник по имени Иуда поднял бунт, призывая своих земляков не платить налоги языческому римскому императору. Он способствовал основанию партии зилотов, которая тревожила римские власти следующие шестьдесят лет. Двое из сыновей Иуды были распяты после смерти Иисуса, а его последний сын окончательно отбил крепость Масаду у римлян, поклявшись защищать ее, пока жив хоть один еврей. В конечном итоге, 960 еврейских мужчин, женщин и детей предпочли покончить с собой, нежели сдаться римлянам. Жители Галилеи были свободолюбивы до глубины души.
Несмотря на все ее процветание и политическую активность, Галилея снискала мало уважения у всей остальной страны. Это была самая удаленная от Иерусалима провинция и самая отсталая в культурном отношении. Церковная литература того времени изображает жителей Галилеи мужланами, представляющими собой мишени для анекдотов на национальной почве. Те из них, кто учил иврит, имели такое грубое произношение, что их никогда не приглашали читать Тору в других синагогах. Если человек небрежно говорил даже на арамейском наречии, это было отличительным знаком его галилейского происхождения (однажды в этом пришлось убедиться Симону Петру, когда его выдал провинциальный акцент). Арамейские слова, сохранившиеся в Евангелиях, являются свидетельством того, что Иисус тоже говорил на этом северном диалекте, без сомнения вызывая этим скептическое отношение к себе. «Разве из Галилеи Христос придет?» «Из Назарета может ли быть что доброе?» Другие евреи относились к Галилее как к воплощению духовной распущенности. Один из фарисеев, после одиннадцати бесплодных лет, сокрушался: «Галилея, Галилея, ты ненавидишь Тору!» Никодим, выступавший на стороне Иисуса, вынужден был замолчать, когда в его сторону был брошен упрек: «И ты не из Галилеи ли? рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк». Родные братья Иисуса ободряли его: «Выйди отсюда и пойди в Иудею». При том, что центр религиозной власти располагался в Иерусалиме, Галилея казалась наиболее неподходящим местом для явления Мессии.
Когда я читаю Евангелия, я пытаюсь мысленно перенести себя назад, в те времена. Как бы я отреагировал на угнетения? Попытался ли бы я быть образцовым гражданином, ни во что не соваться, спокойно жить самому и давать жить другим? Увлекли бы меня ярые мятежники, вроде зилотов? Стал ли бы я отстаивать свои интересы более нечестными способами, возможно, избегая уплаты налогов? Или, быть может, я бросил бы все силы на участие в каком–нибудь религиозном движении, сторонясь политических дискуссий? Какой тип еврея выбрал бы я для своей жизни в первом веке?
В то время в Римской империи жило восемь миллионов евреев, и только чуть больше четверти из них населяло собственно Палестину[5 - В основном, из–за массового уничтожения, численность евреев была примерно той же, что и в XIX веке, с тем же количеством евреев, проживавших в Палестине.], и иногда они испытывали терпение римлян до последнего. Римляне сжигали евреев — «безбожников» за их отказ поклоняться греческим и римским богам и относились к ним как к неполноценным членам общества из–за их странных обычаев: евреи отказывались есть «нечистую» еду своих соседей, избегали любой работы в субботу и по вечерам в пятницу и пренебрежительно относились к гражданскому долгу. Несмотря на это, Рим утвердил за иудаизмом статус официальной религии.
Во многих отношениях те невзгоды, которые выпадали на голову еврейских лидеров, напоминали бедственное положение русских церквей во время правления Сталина. Они могли выбрать сотрудничество, что означало прерогативу вмешательства правительства в дела церкви, либо они могли избрать свой собственный путь, что означало жестокие гонения. Ирод Великий вполне подходил под сталинскую модель, держа религиозную общину в постоянном страхе, наблюдая за ней с помощью целой сети шпионов. «Он менял своих Первосвященников так, словно это было платье из его гардероба», — сказал один еврейский писатель.
В ответ на это евреи разбились на партии, которые пошли по разным путям: сотрудничества или сепаратизма. Это были те партии, которые потом последуют за Иисусом, будут слушать его речи, проверять его, снимать с него мерку.
Ессеи были самыми независимыми из всех. Будучи пацифистами, они не оказывали активного сопротивления ни Ироду, ни римлянам, а, наоборот, собирались в монашеские общины и удалялись в пещеры бесплодной пустыни. Убежденные в том, что нашествие римлян ниспослано на них в качестве кары за несоблюдение ими Закона, они посвятили себя непорочности. Ессеи каждый день совершали ритуальное омовение, соблюдали строгую диету, чтили субботу, не носили украшений, не клялись, и все материальные блага у них были общими, они надеялись на то, что их вера ускорит приход Мессии.
Зилоты, исповедовавшие другую стратегию независимости, выступали за вооруженный мятеж против «нечистых» чужеземцев. Одно крыло зилотов специализировалось на террористических актах против римлян, тогда как другое действовало по типу «полиции нравов», держа соотечественников–евреев в рамках нравственности. По одной из ранних версий об этнических чистках, зилоты объявили, что каждый, вступивший в брак с женщиной другой национальности, будет подвергнут линчеванию. В годы влияния Иисуса наблюдатели несомненно отметили бы, что в группу его последователей входил также зилот Симон. С одной стороны, социальные контакты Иисуса с «неевреями» и чужеземцами, не говоря уже о притчах о добром самаритянине, должны были привести шовинистически настроенных зилотов в бешенство.
С другой стороны, коллаборационисты пытались развивать свою деятельность внутри самой системы. Римляне облекли официальными полномочиями еврейский совет, называемый Синедрион, и, в благодарность за возвращенные ему привилегии, Синедрион сотрудничал с римлянами, выявляя малейшие намеки на восстание. В интересах Синедриона было предотвратить мятежи и те жестокие репрессии, которые бы непременно за ними последовали.
Еврейский историк Иосиф Флавий рассказывает об одном крестьянине–мятежнике, который, агитируя толпу, выкрикивал «горе Иерусалиму» в разгар народных празднеств. Синедрион попытался применить к нему санкции, но это оказалось бесполезным, и он вынужден был обратиться к римскому правительству за должным возмездием. С крестьянина была до кости содрана кожа, и мир был восстановлен. По той же причине Синедрион послал своих представителей допросить Иоанна Крестителя и Иисуса. Были ли они и вправду движимы побуждением сохранить спокойствие? Если да, то стоило ли им обращаться к римлянам? Каифа, Первосвященник, великолепно сформулировал точку зрения коллаборационистов: «…лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб».
