Среди сотен номерных планет затерялся промышленный мир AMR-88/2. Чуть позже, став популярным среди экстремалов-туристов, он получил имя.
Фронтир.
На Фронтире добывали нектар местных цветов, который использовался в косметологии, фармацевтике и парфюмерии. Очень ценное вещество. Кемайл.
Недолгое противостояние с анкайи, подарившее человечеству лучшую, самую прекрасную из колоний Ареала, не удостоилось названия Второй космической войны.
Во Вторую космическую люди снова сражались с ррит.
— Об этом? — переспросила Лилен и пожала плечами. — Ну и что? Их и во второй раз всех не перебили. И Кадара цела. Каждый пень знает. При чём тут я и Майк?
— Ты действительно не понимаешь? — настороженно спросил отец. В глазах его промелькнуло сначала недоверие, потом сомнение в умственных способностях дочери, и Лилен разозлилась. — На Терре-без-номера нет серьёзной киностудии.
Лилен шумно выдохнула.
— Папа, — сказала она. — Не говори загадками. Я тебя прошу.
Дитрих удручённо отвёл взгляд. На скулах проступили желваки; Лилен почти испугалась, увидев, как отец стягивает с запястий браслеты. Самый плохой знак из всех.
— Марлен, — ровно сказал он. — Я понимаю, что для юной девушки противоестественно интересоваться политикой. И всё-таки немного следует. Как взрослому человеку.
— Я всегда читаю новости. Когда проверяю почту.
— Ты читаешь заголовки, — уточнил отец.
Лилен дёрнула углом рта, но возражать не взялась.
— Ты представляешь себе, что сейчас происходит?
— Пап, я отвечу, когда пойму, о чём ты.
— Отлично, вот тебе конкретный вопрос: куда и зачем улетел Игорь?
— На Урал, — машинально ответила Лилен. — По делам, — и замолчала надолго. — Хорошо, — наконец, созналась она. — Не знаю и не представляю.
— Отлично, — сказал Дитрих, хотя по его лицу легко читалось, что «отлично» здесь совсем не значит «хорошо». — Тогда тебе придётся просто поверить. Поверишь папе, Марлен?
Лилен с шумом выдохнула. Янина засмеялась, негромко и ласково.
— Кофе будете?
Муж и дочь одновременно кивнули, неотрывно глядя друг на друга одинаковыми глазами.
Лилен смотрела. Растрёпанное живое солнце небрежно стекало на плечи; облегающие джинсы и короткий топ подчёркивали фигуру. В карих глазах вспыхивали золотые искры: тёплый камень авантюрин. Дитрих Вольф, мастер по работе с биологическим оружием, подумал, что мало кто умеет так смотреть. Странноватое, хотя и привычное чувство: подняты другие, бесплотные веки, смотрит она не столько хрусталиком, роговицей, нервом, сколько собой, всей, от макушки до пальцев ног, и внимательный взгляд похож на обволакивающее облако.
Так смотрят женщины нукт.
Они сели пить кофе и сжевали по два крекера, прежде чем Дитрих заговорил. Лилен успела настроиться на отцовскую волну, и могла читать то, что было под словами.
— Сейчас не самое мирное время, — сказал отец. — Правда, видно это далеко не всем. Землетрясение началось, или вот-вот начнётся, но до появления цунами должно пройти ещё некоторое время.
— Папа, не говори загадками. Я же просила.
— Я и не говорю.
То-что-под-словами выглянуло на миг ярко и неприкрыто — и у Лилен по коже подрал мороз. Конечно, она знала, она и прежде сталкивалась, и находила романтичным… шрамы на маминых руках, белые полосы на броне Малыша; бесчисленные фильмы и книги, и старые песни, голоса тех, кто давно умер, оставив одну горделиво-светлую славу…
— Папа… — шепнула она, морщась. — Ну всё-таки не настолько…
— Ты меня знаешь, Марлен, я оптимист.
— Ну… пап, это ты так думаешь. Это тебе так кажется, но не значит, что так оно и есть!
— Лили, я не помню, чтобы твой папа когда-нибудь ошибался.
— Мам, и ты туда же!
Янина медленно моргнула.
— Он может чего-то не знать, — по-прежнему неторопливо продолжала она. Дитрих поднял бровь. — Но по части того, что кажется, у него дар.
— О-кей, — деловито сказала Лилен. — А вы что-нибудь знаете или вам только кажется?
— Игорь улетел на Седьмую Терру. Возможно, скоро там будет второй питомник.
Лилен сглотнула.
Макферсон вернулся часа через три, весёлый и довольный. В поисках карты памяти к камере миддл-профи класса пришлось обегать весь посёлок, но нужная всё же сыскалась. «Хорошо, что я взял эту, а не хай-профи, — смеялся он, — к ней бы точно ничего не было».
Лилен молчала и улыбалась, разглядывая траву. Майк вскинул камеру, огляделся, и родители как один покосились на него с уважением.
— А можно? — трепетно спросил Майк.
Дитрих щёлкнул пальцами — так картинно, что Макферсон засмеялся. «Вот же тьфу, — подумала Лилен, — а говорят ещё, что отцы не любят парней их дочек…»
Сверхновая звезда и надежда высокого кино Майкл Макферсон был чуть выше среднего роста, худ, лопоух и мышиноволос. Вместо того чтобы сходить к специалисту и выправить уши, он предпочитал носить шевелюру до плеч. Уши сквозь негустые волосы всё равно торчали, что смотрелось ещё хуже. Лилен, как ни пыталась, не могла понять, почему Майк, обладающий безупречным вкусом в отношении кадрирования, мизансцены, цвета, жеста, освещения и тому подобного, настолько бестолково распоряжается собственной внешностью. Постригся бы в ёжик и носил цепи, как папа — вышел бы нормальный творческий человек.
На плечо Янине забрался двухнедельный ящерёнок. Поднял голову, пискнул. Макферсон восторженно открыл рот.
— Ну, это же несерьёзно, — сказала та. — Хотите, проводим вас в джунгли, вы там сможете снять их почти в естественных условиях.
Майк вежливо засмеялся.
— Местра Вольф, знаете, один мой коллега уже снял короткометражку о нуктах. На их родной планете. Так что насчёт естественных условий вы меня не обманете…
Лилен не без злорадства следила, как сменялись выражения на отцовском лице, пока Дитрих не овладел собой. Какое-то время папа определённо собирался сказать всё, что думает о режиссёрской братии. Планета-то засекречена, и если на неё сумели попасть какие-то молодые психи, то более серьёзные и потенциально опасные путешественники тем более сумеют.
Лилен и этот фильм видела. Не стала рассказывать о нём родителям. Хороший фильм; правда, скорее, документальная запись. Высший шик — без подрисовки, без эффектов, минимум монтажа. Майк тихо завидовал: сам он обычно брал искусством и работой, такого материала у него не было.
…свет лиловой звезды отфильтрован завесой никогда не рассеивающихся туч; в атмосферном щите бушует чудовищная гроза. Жирные, жидкие, словно ленивые молнии опадают и растекаются по земле. Лиловый, коричневый, серый; известняк, туман, камни. Яркий голубоватый свет электричества. Призрачное солнце растворено в тучах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
