Камал смягчился.
– Приходи завтра. И послезавтра тоже. Мне хорошо с тобой. Я никогда не испытывал ничего подобного.
Остаток ночи прошел так же, как и начало: их тела неустанно сплетались в страстных объятиях. Светильник давно погас, циновка пропиталась потом и соками любви.
Перед тем как уйти, Тара долго лежала молча и думала.
– Сколько тебе лет? – спросила она.
– Двадцать четыре.
– Неужели за все эти годы ты никогда не отпускал себя на свободу?
– Я всегда был свободен.
– Стало быть, мы понимаем свободу по-разному, – сказала Тара и добавила: – Пройдет с десяток лет, может, чуть больше, и твое тело начнет меняться, постепенно утратит гибкость, черты отяжелеют, взгляд потухнет. Что ты станешь делать тогда? – Я никогда не задумывался об этом.
– Напрасно. Человек должен думать о том, что у него останется, когда его начнет разрушать время.
– Останется любовь к Натарадже.
– Ты уверен, что Натараджа будет любить тебя так, как ты любишь его, когда перестанешь ему служить? Что ты будешь нужен ему? Нужен так, как ты нужен мне?
Камал пожал плечами.
– Только безумец может поставить любовь смертного выше любви к богу.
Тара вышла на улицу в тот миг, когда звезды погасли и наступил рассвет. Ей казалось, будто прошла целая вечность и мир волшебным образом изменился, став совершенно другим.
В комнатке, которую она делила с тремя другими девадаси, девушка обнаружила Амриту – та причесывалась перед серебряным зеркалом.
– Где ты была? – спокойно спросила подруга.
– Я провела ночь с Камалом.
Амрита уронила гребень и уставилась на подругу.
– Он позвал тебя?
– Я сама напросилась.
Тара села и попыталась пригладить растрепавшиеся волосы.
Она выглядела растерянной и трогательно смущенной.
– Что ты почувствовала? – спросила Амрита.
– Это было непередаваемо! – выдохнула Тара. – Совсем не так, как с другими.
При воспоминаниях о гибком и сильном теле Камала, его движениях, таких же изящных и красивых, как в танце, она ощутила волнующую дрожь.
– Он тебя любит? – спросила Амрита и увидела, как сникла Тара.
– Я не спрашивала, потому что, возможно, знаю ответ. Но он просил прийти завтра. И послезавтра. – Она вздохнула и изрекла: – Настоящая жизнь – жизнь, которой живешь сейчас, в этот миг. Остальное – обман.
– Ты так думаешь?
– Иного мне не остается.
Так продолжалось ровно месяц – целый месяц Тара была счастлива и полна надежд на будущее. Она приходила к Камалу каждую ночь, и они предавались безумной страсти. Девушка изобретала различные предлоги, ссылалась на несуществующие болезни, лишь бы не принимать у себя паломников.
Между тем к ней вернулись веселый задор и чувство уверенности в себе, а взгляд стал открытым и ясным.
Когда она танцевала, ее движения были полны чарующей, завораживающей, неумолимой силы, такой же как любовь и страсть, а глаза казались колодцами, полными извечной женской тайны.
Столь же непознанной и глубокой, как человеческая душа.
Тара вернула себе славу лучшей танцовщицы храма и затмила Амриту. Та не огорчалась и не завидовала – она радовалась счастью подруги.
А потом случилось то, что должно было случиться.
Постепенно любовники утратили осторожность и украдкой обнимались не только в жилище Камала, но и в храме. Однажды, когда девушки украшали статуи к празднику, Тара отошла со своим возлюбленным в укромный уголок, чтобы договориться о ночном свидании. Предпраздничное время было наполнено хлопотами, служители сновали туда-сюда, в храм текли толпы паломников. Они с Камалом не виделись вот уже несколько ночей и болезненно желали друг друга.
– Вчера я хотела прийти к тебе, но не смогла, – с волнением произнесла девушка. – Боялась, что меня увидят. Скажи, мы не можем встретиться в другом месте?
Тара вспомнила о проломе в стене, который давным-давно заложила камнями. Они могли бы выбраться наружу, и… Мысль о ночной прогулке сводила ее с ума. Только едва ли Камал согласится: он никогда не покидает территории храма.
– Не знаю. Надо что-то придумать. Ночь без тебя – невыносимая пытка! – воскликнул он и, изнывая от нетерпения, прильнул губами к ее губам.
Они не заметили, как перешли грань и стали ласкать друг друга. Молодой человек, усадив девушку на каменный постамент, целовал ее грудь, шею и плечи. Тара откинула голову назад и в блаженстве закрыла глаза, между тем как его руки начали поднимать ткань ее легкой сборчатой юбки.
Резкий голос прервал лихорадочное слияние их тел.
– Это что за сцены из «Камасутры»? Да еще в храме! Кто вам позволил?!
Перед ними стоял один из жрецов в длинной одежде. Он держал в руке жезл, служивший для того, чтобы отгонять злых духов. Его глаза были холодными и злыми.
Тара увидела, что Камал не на шутку испугался. Он упал на колени, тогда как девушка стояла прямо и гордо. На губах Тары играла дерзкая улыбка. Когда-то она жила, отравленная мучительным ожиданием счастья, теперь была больно ранена предчувствием смертельного разочарования и горя.
Молодой человек простерся на полу и протянул руки к ногам жреца.
– Прости! Прости! Клянусь Шивой, это никогда не повторится!
Служитель храма произнес полную угроз и устрашений назидательную речь. Ослушникам было приказано явиться к одному из верховных жрецов.
Когда жрец ушел, Камал поднялся на ноги. Девушка смотрела на него во все глаза. Совсем недавно ей чудилось, будто за его спиной колышутся упругие, сильные крылья. Сейчас он выглядел жалким, растерянным и поникшим.
– Я знал, что это случится! – произнес он побелевшими губами. – Знал, что мне суждено быть наказанным за то, что я забыл о служении Шиве! За то, что предпочел любви к богу страсть к земной женщине!
Тара предприняла последнюю попытку.
– Давай сбежим! Я знаю, как это сделать. Уедем в Калькутту. На свете много богатых людей, которым нравятся танцы. Я согласна выступать даже на улицах, лишь бы быть рядом с тобой! Клянусь, мы сумеем заработать на кусок хлеба!
Камал отшатнулся от нее, как от прокаженной.
– Разве можно превращать храмовые танцы в уличное представление?!
– Я думаю, важно не то, где ты танцуешь, а как ты это делаешь. Наше искусство создано не для богов, а для людей. Для всех людей, а не только для тех, кто явился почтить бога Шиву.
Камал в страхе затрепетал.
– Я хочу и могу танцевать только в храме!
Тара замолчала.
– Мы больше не будем встречаться? – спросила она после паузы.
– Нет. Никогда!
Камал вел себя униженно, покаянно, и его простили. Тара держалась вызывающе, и ей назначили наказание: отныне она была обязана удовлетворять потребности самых бедных и убогих паломников. Нищие, старики, мужчины, зараженные проказой, тоже нуждались в божественной благодати! Отдаваясь им, девушка искупала вину за то, что ее тайным любовником был молодой и красивый мужчина. Мужчина, которого она любила всем сердцем и который предал ее любовь.
– Он мог бы взять часть вины на себя, – говорила расстроенная Амрита, гладя волосы лежавшей ничком подруги. – Сказать, что это он тебя соблазнил.
– В этом пришлось признаться мне, – глухо отвечала ей Тара. – Я не хотела, чтобы Камал меня возненавидел. Это непременно случилось бы, если бы его наказали!
– Как он себя вел?
– Ползал перед ними и умолял простить. Говорят, воля Шивы порождает героев. По-моему, иногда она порождает трусов.
– Я не думала, что он такой… – Амрита на секунду задумалась. – Он казался таким понимающим, великодушным.
Тара оторвала руки от залитого слезами лица.
– Он никогда не испытывал страданий, его все любили, восхищались его красотой и талантом. Смотрели как на живого бога! Ему было легко казаться благородным и добрым.
– Он знает, к чему тебя приговорили?
– Да, знает.
– Неужели он не подошел к тебе, не посочувствовал, не утешил? – прошептала Амрита.
– Нет. Он сторонится меня, будто я заразилась смертельной болезнью! Я надеялась, что он меня полюбит, но теперь знаю, что была нужна ему только для телесного удовольствия.
– Не терзай себя, Тара, забудь о нем, он тебя не достоин! – со слезами воскликнула девушка. – Несмотря на свое обаяние, красоту и талант, он худший из мужчин!
Когда-то Амрита точно так же пыталась утешить подругу после ее посвящения в девадаси. Пыталась – и не могла. Можно ли вылечить сердце, раненное таким жестоким горем!
Что с ними такое и кто они такие, если нужны мужчинам лишь для сиюминутной утехи? Неужели то, что им внушали все эти годы, – ложь?!
Тара резко села на циновке и исступленно произнесла:
– Ты моя лучшая подруга, и я хочу признаться в своем желании сбежать отсюда, навсегда покинуть храм!
– Куда ты пойдешь? – в смятении проговорила Амрита.
– Куда угодно, лишь бы очутиться подальше от этого «божественного» места.
Глава VI
Знакомство
