Лесничий сочувственно обнял сына за плечи.
– Ты и я должны самоотверженно служить ей, – возразил он с серьезным выражением лица. – Самоотверженно. Мы в вечном долгу перед лордом и леди Маклауд.
Дискуссию на теологические темы Томас Галланд решил не вести – пусть сын сам во всем разберется.
* * *
Когда мистер Галланд и его сын прискакали в замок Гайфилд, Чарльз невольно бросил взгляд на окно башни. В детстве они с Патрицией часто стояли у этого окна и любовались открывающимся из него красивым пейзажем. И в годы их долгой разлуки, когда он представлял себе, как вернется в Хайленд, прежде всего ему виделась сияющая от счастья Патриция, стоящая у окна башни и радостно машущая ему рукой.
Реальность оказалась иной: вместо слез радости – слезы неутешного горя! И, как назло, именно ему и его отцу выпала скорбная миссия сообщить Патриции об убийстве ее родителей.
«Сможем ли мы когда-нибудь стать такими же беззаботными и веселыми, как прежде? – размышлял Чарльз. – В счастливые дни детства мы даже не догадывались, какой безжалостной и жестокой может быть жизнь».
Идя позади отца к парадным дверям замка, Чарльз едва переставлял ноги. Ему казалось, что с момента его приезда миновала целая вечность.
– Думаю, будет разумнее, если сначала я поговорю с леди Патрицией наедине, – голос отца вывел Чарльза из ступора. – Известие об убийстве родителей будет для бедной девушки чудовищным шоком.
Прежде чем Чарльз сумел возразить отцу, старый дворецкий Джеймс распахнул перед визитерами парадные двери и бесстрастно заявил:
– Господа еще не вернулись с прогулки, господин старший лесничий.
Отец и сын молча переглянулись.
– А леди Патриция дома? – поинтересовался мистер Галланд.
Старый Джеймс заметил странный взгляд, которым обменялись отец и сын, но объяснения ему не нашел.
– Леди Патриция наверху в башне, она встречает родителей у окна, – нерешительно ответил дворецкий.
Выражение лица Чарльза изменилось:
– Вы думаете, что она там одна, Джеймс?
Дворецкий все меньше понимал причину волнения молодого джентльмена, но виду не подал и сделал подтверждающий жест.
Чарльз молча отстранил дворецкого и быстрым шагом направился к лестнице, ведущей в башню. Джеймс, протестуя, замахал руками, но остановить Чарльза уже не мог. Только когда лесничий в нарушение всех правил этикета решительно последовал за сыном, дворецкий понял, что случилось нечто ужасное.
Согласно этикету дворецкому следовало немедленно последовать за отцом и сыном и решительно воспрепятствовать их встрече с юной леди, так как общение дочери хозяев замка с прислугой мужского пола было категорически запрещено. Старый верный Джеймс поступил по правилам и начал подниматься по крутой каменной лестнице в башню вслед за лесничим и его сыном, но… годы берут свое – он уже не мог двигаться так резво, как они: ему поневоле пришлось отстать, делая остановки, чтобы отдышаться.
* * *
Чарльз нашел Патрицию лежащей без сознания на холодном каменном полу у окна башни.
– Патриция! – воскликнул молодой человек в отчаянии и бросился к возлюбленной.
Он встал на колени перед лежащей в обмороке девушкой, обнял ее и прижал к своей груди:
– Патриция, это я, Чарльз! Я вернулся к тебе, дорогая! Умоляю, открой глаза! Пожалуйста, очнись, любимая!
В отчаянии Чарльз прижимал к себе хрупкое тело девушки, словно желая вдохнуть в нее жизнь силой своей любви. Он неистово целовал щеки, лоб, губы и волосы Патриции, чтобы разбудить ее любящее сердце. Но юная леди никак не реагировала на проявления мужской любви и страсти – она безжизненно лежала в объятиях Чарльза, и все его отчаянные мольбы так и не смогли пробудить ее.
– Срочно пошли за врачом! – крикнул молодой человек лесничему. – Патриция без сознания!
Мистер Галланд удивленно посмотрел на сына:
– Но ведь она еще ничего не знает!
– Чего она не знает? – переспросил старый Джеймс, все еще поднимаясь по лестнице.
Мистер Галланд знал, каким потрясением для старика будет эта новость. Он спустился к нему, крепко взял дворецкого за плечи, поддерживая его, и произнес, запинаясь:
– Лорд и леди Маклауд… они… понимаете ли… браконьерами…
Джеймс уставился на лесничего непонимающим взглядом широко раскрытых выцветших стариковских глаз.
– Но ведь они… не умерли? – пролепетал он почти беззвучно.
– Их подло убили.
Старик покачнулся и, если бы не крепкие руки лесничего, обхватившего его, покатился бы кубарем с лестницы. Мистер Галланд осторожно усадил старого преданного слугу на широкую ступеньку лестницы.
Чарльз тем временем поднял Патрицию на руки и начал осторожно спускаться по лестнице со своей драгоценной ношей. Молодого человека переполняли противоречивые чувства: с одной стороны, он был в отчаянии, увидев Патрицию в глубоком обмороке, а с другой стороны, он был безмерно счастлив хотя бы уже от того, что просто видит ее!
С согласия дворецкого Чарльз перенес девушку в ее спальню и осторожно уложил на широкую постель, передав заботу о ней горничным на ближайшие десять минут.
Часто тоскливыми одинокими ночами Чарльз рисовал в воображении сцену своего возвращения в Шотландию. Но в его романтических чувственных мечтах не было места жестокой смерти, нестерпимой боли и безысходному отчаянию! Там была только искренняя радость, верная любовь и жгучая страсть! А все произошло так, словно могучий железный кулак страшным ударом вдребезги разбил его хрустальную мечту!
* * *
Лорд и леди Маклауд, учитывая все трагические обстоятельства, были без лишнего шума похоронены в фамильной усыпальнице. В похоронной процессии участвовали только немногочисленные родственники и друзья из самого ближнего круга. Разумеется, присутствовал и мистер Галланд с сыном.
Не было только Патриции. Сознание так и не вернулось к ней. Она находилась в коме, будто бы выбирая между небом и землей.
Когда оба гроба внесли в склеп, Чарльз не выдержал и зарыдал:
– Лучше бы я задохнулся от одиночества на чужбине! Если бы я только мог знать! Я бы все отдал, чтобы они продолжали жить!
Этот статный и красивый взрослый мужчина плакал, как ребенок, не стесняясь своих слез.
Мистер Галланд стоял возле сына, положив руку ему на плечо:
– Клянусь, что и я бы отдал все, чтобы они продолжали жить!
Священник осенил отца и сына крестным знамением и произнес:
– Неисповедимы пути твои, Господи!
Некоторые участники похоронной церемонии начали шушукаться и втихаря бросать на отца и сына косые взгляды, но никто не осмелился оскорбить их прилюдно.
* * *
Дни шли за днями, но вывести Патрицию из комы никак не удавалось. Она жила в своем собственном мире, в который никому не было доступа. Даже медицинскому светиле, знаменитому во всей Шотландии доктору Фэнмору не удалось установить с ней контакт.
– Все говорит о том, что леди Патриция глубоко погружена в себя, – говорил Чарльз в отчаянии, умоляя врача о помощи. – Надо же что-то предпринять.
Доктор Фэнмор задумчиво потер подбородок:
– Если любовь не сможет освободить ее из плена, ею самой же и созданного, то и медицина окажется бессильной.
– Я сделаю это, – страстно воскликнул Чарльз. – Я люблю ее так сильно, что никогда не смогу отказаться от нее. И даже если мне придется посвятить годы жизни, чтобы вывести Патрицию из этого состояния, я не отступлю ни на шаг, пожертвую этими годами и никогда об этом не пожалею!
Чарльз лихорадочно размахивал руками.
– Никогда ни один мужчина не любил женщину так сильно, как я ее люблю! – воскликнул он.
Доктор Фэнмор понял все.
– Ну, коли так… – начал он смущенно, – и если юная леди тоже…
– О, да! – вставил свое слово мистер Галланд. – Я давным-давно знаю, что эта юная леди любит моего сына так же сильно, как и он ее. Поэтому их и разлучили. И леди Патриция жестоко страдала из-за этой разлуки, как и мой сын.
– Я снова вернулся в замок Гайфилд, потому что у меня не было больше душевных сил выносить разлуку с леди Патрицией, – проговорил Чарльз грустно. – Я был готов на все, лишь бы снова увидеть ее. Я даже хотел похитить ее, конечно, если бы она согласилась!
Доктор Фэнмор снова задумчиво потер подбородок и сказал:
– Если дело обстоит так, как вы говорите, то есть шанс освободить юную леди из созданной ею самой темницы! Нужно активно и настойчиво взывать к ее чувствам! Разумеется, никто не сделает это лучше вас, молодой человек!
