Когда Лера выглянула в коридор, увидела домработницу с конвертом в руках. Та крутила конверт, словно была не в состоянии понять, что это такое.
— Лиза, это мне! Мне?
Лера выхватила конверт, глазами схватила имя на конверте, покраснела, побледнела, прижала письмо к груди и побежала в свою комнату. Лиза слышала, как щелкнул дверной замок.
— Лиза, что за шум? Кто приходил? — Татьяна Ивановна выглянула из комнаты.
— Почтальон приходил. Письмо для Лерочки, — тихо ответила Лиза и, не глядя на хозяйку, поспешила шмыгнуть на кухню.
— Какое письмо? От кого? — Татьяна Ивановна толкнула дверь в комнату дочери, но та оказалась заперта. Она пожала плечами. В ожидании чая Татьяна Ивановна уселась за свою работу — она крючком вязала новую салфетку на стол. Навыки, полученные в деревенском детстве, Татьяна Ивановна сумела превратить в хобби и теперь с удовольствием рукодельничала, украшая дом. Повсюду лежали белые крахмальные ажурные скатерти и салфетки, что придавало убранству одновременно простоту и шик.
Отъезд мужа в заграничную командировку несколько расстроил ее. Не то чтобы Татьяна Ивановна оказалась к нему не готова, не в этом дело. Нужно признаться, ей весьма хотелось самой сопровождать Петра Дмитриевича. Ведь для нее командировка мужа могла стать увлекательным путешествием. Она любила бывать за границей. Особенно Татьяну Ивановну привлекали магазины. Маленькие лавочки в полуподвальных помещениях, с колокольчиками при входах. Спустишься в такую лавочку, и словно в другой мир попал. Сколько красивых вещей! А продавцы? Даже ни слова не понимая по-русски, они умудряются угадать каждое твое желание. Не то что в наших магазинах! Татьяна Ивановна помнит историю каждой вещи, купленной там. Помнит все магазинчики и даже запахи, царящие в той или иной лавке. Сколько там вещей, которые и не снились нашим товароведам! Да, неплохо было бы теперь на полгодика отправиться вместе с мужем в Европу! Но как оставить дочь накануне выпускных экзаменов? Об этом не могло быть и речи. Золотая медаль — дело серьезное. Можно представить, сколько найдется желающих почесать языки, если, не дай Бог, Калерия срежется на экзамене или по конкурсу не пройдет в институт! Нет уж, Татьяна Ивановна этого не допустит. Она будет рядом и за всем проследит.
— Лиза, я чаю дождусь?
Татьяна Ивановна вдруг ощутила непривычную тишину в квартире. Даже часы вроде стали тише себя вести. Затихло все, как бывает в природе перед грозой. Она отложила вязанье, вышла в коридор и увидела домработницу. Та держала самовар, но весь ее корпус был вытянут в струнку и устремлен в сторону двери Лерочкиной комнаты. Лиза как будто силилась что-то услышать. Заметив хозяйку, Лиза отпрянула от двери и быстро засеменила в гостиную.
Татьяна Ивановна подошла, послушала тоже. Из комнаты дочери не доносилось ни звука.
— Лера, дочка, ты спишь?
Татьяна Ивановна не могла подыскать другого объяснения неестественной тишине в комнате. Ничего не понимая, Татьяна Ивановна оглянулась и тотчас увидела обеспокоенную Лизину физиономию.
— Лиза, ты можешь мне объяснить, что происходит? Ты что-то знаешь, чего я не знаю?
Домработница еще больше смешалась, глаза у нее забегали, и Татьяну Ивановну впервые в тот вечер кольнуло предчувствие беды.
— Лиза, ты знаешь, от кого она получила письмо?
— Я?! Нет! Только Лерочка давно письма ждала, и вот оно пришло, — заикаясь, выпутывалась домработница.
— От кого она письмо ждала? — Брови Татьяны Ивановны сошлись у переносицы. — Говори толком!
— От… молодого человека, — икнула Лиза, отступая к круглому столу, накрытому белой скатертью с вязаными краями.
— От какого такого молодого человека? — опешила Татьяна Ивановна. — У Калерии есть молодой человек?
— Татьяна Ивановна, — наконец не выдержала Лиза. — Вы бы открыли дверь-то. Не к добру Лерочка там притихла…
По тону, каким было сделано последнее замечание, по выражению лица домработницы, в котором читался неподдельный страх, Татьяна Ивановна поняла, что медлить нельзя. Она дернула ручку двери.
— Лера, открой немедленно!
— Лерочка, касатка, открой, деточка, — подпевала Лиза из-за плеча хозяйки.
— Лера, не заставляй меня ломать дверь! — не на шутку встревожилась Татьяна Ивановна. — Дочка! Объясни маме: что случилось?
— Татьяна Ивановна! Ключ! Ключ запасной!
Лиза шмыгнула на кухню и вернулась со связкой ключей. Мешая друг другу, женщины кинулись выбирать ключ. Долго копались, пытаясь справиться с замком. Наконец удалось открыть — дверь со стуком распахнулась. Лера сидела на своей кровати, безучастно уставившись в одну точку.
— Лерочка! Ну разве так можно? — кинулась мать к дочери, вглядываясь в ее застывшее маской лицо. Лицо это не выражало ничего, кроме тупой покорной душевной боли. — Да что это с ней? Лиза! Что же ты стоишь? Сделай что-нибудь!
Лиза вся тряслась, с перекошенным от сострадания лицом она кинулась к своей любимице, схватила за руки:
— Лерочка! Очнись, касатка! Не смотри так!
— Лиза! Воды! Воды скорее! — взвизгивая от волнения, приказала Татьяна Ивановна и, пока та бегала на кухню, трясла дочь за плечи.
— Вот вода…
Мать выхватила стакан, набрала полный рот воды и брызнула в лицо дочери.
Лера словно очнулась от дурного сна, дернулась, с недоумением взглянула на близких, закричала:
— Уйдите! Отстаньте от меня! Что вы меня мучаете? Дайте мне побыть одной! Уйдите!
Татьяна Ивановна в ужасе смотрела на дочку. Ее Лерочка, которая всего лишь час назад была кроткой и послушной, сейчас билась в истерике и вытворяла непонятное.
Лиза не растерялась, обхватила Лерочку, прижала к себе сильными руками и стала приговаривать что-то той на ухо, тихо и настойчиво. Татьяна Ивановна обнаружила, что стоит на листке бумаги. Подняла его и сразу поняла, что это и есть злополучное письмо — причина случившегося. Письмо было написано мелким неразборчивым мужским почерком. Но она отчего-то довольно легко разобрала этот почерк. Содержание послания оказалось незатейливым.
«Да, мы любили друг друга… Но все кончается, и первая любовь тоже. Я всегда буду тебе благодарен за прошлое лето, но нам лучше все забыть. Ту проблему, о которой ты пишешь, я советую тебе поскорее решить. Думаю, ты догадываешься — как. Не пиши мне больше, жизнь нас развела, и мы должны смириться».
Дойдя до этого места, Татьяна Ивановна остановилась. Первые строки письма ее абсолютно не тронули. Она даже было слегка успокоилась, поняв, что дочь подняла бурю из-за неразделенной любви. Но строчка о проблеме, которую нужно скорее решить, насторожила ее. Она перечитала это место еще раз, еще и еще… Потом оглянулась на дочь. Догадка, нет, слабое предположение шевельнулось в мыслях, и она посмотрела на своего ребенка бесстрастными глазами постороннего.
