в последнее время и выматывают долбаные километры моих нервов.
Мне все время попадались какие-то непонятные препятствия, между которыми Кианов носильщик изящно лавировал, и только почти в конце пути я сообразила, что за объект скрывался под буйными зарослями. Здесь раньше был самый настоящий аквапарк, с горками и прочими аттракционами. Не пришлось побывать в подобном сооружении прежде, так свезло теперь. В самом низу, как и обещал юноша из клана Лейфельм, действительно оказалась целая цепь бывших бассейнов разной глубины, но за время заброшенности неподалеку пробила дорогу на поверхность одна из частей реки, видимо, и сейчас чистая вода просто текла потоком из одного в другой, исчезая где-то в густых кустах в десятке метров отсюда, прекрасно справившихся с тем, чтобы взломать слои бетона и когда-то сверкавшей плитки своими корнями.
— Я бы предпочел, чтобы ты была поближе, — повернулся ко мне вампир, останавливаясь на бортике очень мелкого, всего-то по колено искусственного водоема. — Желания быть покалеченным в благодарность у меня не имеется. Поддерживай его голову.
Я послушалась, подсунула обе ладони под затылок Мак-Грегора и сблизила наши лица, едва не разрыдавшись, как слабачка, от вида. Ни волос, ни бровей с ресницами, кожа — черно-красное месиво, такой грешный и умелый рот — всего лишь уродливая щель с растрескавшимися в кровь краями.
— Ну, с богом, опускаем! — совсем по-человечески выдохнул кровосос, и мы синхронно двинулись, наклоняясь, но едва кожа Киана вошла в контакт с ледяной водой, он изогнулся дугой, взревев мне в лицо, практически оглушая, а добровольный помощник молниеносно ретировался, обратившись в дым.
Несколько секунд мой виверн так и оставался застывшей намертво дугой, рвано со свистом дыша и пялясь ослепшими глазами прямо на меня, но при этом в никуда.
— Летти? — прохрипел он, начав расслабляться очень медленно.
— А кто же еще, — ответила, усаживаясь на подогнутые под себя ноги, так, чтобы удобнее было придерживать его голову над водой.
— Ты же знаешь, что эта хрень ненадолго? — спросил Киан с какой-то непонятной нервозностью в сиплом голосе. — Дурацкий огонь не задержит меня и на день, уж будь уверена, и ни черта страшного мне не сделает. Ты ведь знаешь это? Скажи!
Что еще за рефлексия? Такого я от него еще не видела.
— Ну вы воркуйте, а я смотаюсь на других моих гостей гляну, — заторопился вамп. — Я, конечно, никого из вас не звал и, благодаря разборкам двух ящеров, превратился в бездомного, но подходящее местечко найти тут несложно, а когда еще такое представление увидел бы.
И он испарился, не дожидаясь моего полетевшего вслед «спасибо».
— Войт! Ответь мне! — Киан поднял руку, что напоминала сейчас растопыренную корявую древесную ветку, и осторожно притронулся к моему лицу, замер, будто ждал, что отпряну, и только после этого стал, едва касаясь, ощупывать, изучая состояние, хотя больше казалось — выяснял выражение лица. — Детка!
— Успокойся! — Я и так-то понятия не имею, как утешать нужно, а попробуй приласкать кого-то, на ком живого места нет! — Мне прекрасно известно, что с тобой все скоро будет хорошо. Подумаешь, в пламени искупался. Нарастет новая шкурка лучше прежней, ведь так?
Под конец голос меня предал, и я сочла за благо заткнуться.
— Точно, лучше прежней, — повторил он, окончательно расслабляясь. — Дай мне несколько часов.
— Кончай болтать, сил набирайся.
Мак-Грегор закрыл глаза и полежал спокойно минут пять. Меня тоже начало понемногу попускать.
— Он обратился, — неожиданно произнес он четким, почти совсем прежним голосом. — Не знал, что такое вообще возможно.
— Угу, — подтвердила тот факт, о котором до сих пор старалась не думать. Крорр действительно был драконом, пусть и считанные секунды, изрыгнувшим на нас поток пламени, что искалечило моего парня, но не сожгло на мне ни волосинки, ни единой нитки на одежде. Почему? Кто бы мне сказал.
— Мне по хрен на то, кто он теперь, слышишь, детка? — Киан схватил меня за руку, сжав почти до боли, и в его тоне прозвучало еще больше нервозности: — Тебя я ему не отдам! Он не сильнее… не сильнее… Я из шкуры вылезу, но его ты не выберешь.
— Да оставайся ты в своей шкуре и залечивай ее скорее, — покачала я головой, бесконечно сожалея, что даже погладить не могу. — У меня в планах нет сменить одного ящера на другого.
Глава 8
«Он обратился!!!» — металась паническая мысль в моем разуме, как пуля, никак не способная перестать рикошетить от стенок черепа и разносящая его содержимое в пыль настолько сильно, что физические страдания отступали на второй план.
«Гребаный вор, подлый соперник, жизни недостойный конкурент обратился прямо на моих, чуть не выскочивших из орбит от изумления глазах!» — билось без остановки в сознании, что сейчас было намертво заковано в клетку немощной человеческой плоти, переживающей настоящую агонию и пока слишком-слишком бесконечно-невыносимо медленно регенерирующей. Давая моей женщине избыток времени «полюбоваться» на меня изуродованного, слабого, никчемного, словно мешок с дерьмом, с балластом, который сбросить со счетов должен ей велеть инстинкт. Войт сильная, жесткая, и терпеть слабость, тем более в самце… мужчине, с которым делила постель, наверняка хуже нет для нее.
«Невозможно-невообразимо-быть такого не должно!!!» — ревело в протесте и восставало все внутри. Драконы не существуют, они лишь миф, воспоминание из такой махровой старины этого мира, что о них не осталось никакой настоящей памяти, лишь домыслы, хитрые фантазии никому не известных создателей ликторов, что сочинили красивую легенду о родстве с древнейшими ящерами ради возвышения своих генетически сляпанных созданий.
Так было для меня всегда, и я хочу, чтобы так и оставалось! Для меня, для моей Войт. Я, я, я единственный ящер, на меня она должна смотреть с этим затаенным восхищением, что, она думает, прячет очень искусно, но мне известна правда, ее могу обонять в полете, улавливать каждой порой тела в любом обличии. Поэтому никаких чертовых драконов быть не может, на хрен, в бездну, к бесовой матери!
Но сколько бы я ни кипел, с реальностью не поспоришь, и долбаного, черного, как мой самый поганый кошмар, дракона я видел, пусть и всего секунду до того, как он окатил меня, раззявившего в шоке пасть тупого идиота, шквалом огня, превращая в едва дышащую до сих пор головешку. Но не причинившего ни малейшего вреда Летти. Почему? То есть слава всем богами, местным и нет, живым и давно почившим из-за неверия в них, что она цела… но почему?!!!
Те версии, которые лезли мне в голову по аналогии с невосприимчивостью к яду вивернов, мне не
