Глава 6
«Тед Раск ведет эксклюзивный репортаж из Клейтона для канала „Файв лайв ньюс“. Этот тихий и спокойный городок все глубже погружается в пучину ужаса, который здесь называется Клейтонский убийца. Многие местные жители боятся выходить из дома по вечерам, а некоторые — и при свете дня. Несмотря на это всеподавляющее чувство страха, надежда все же остается. ФБР и полиция, которые ведут расследование, сделали удивительное открытие».
Было шесть часов вечера, и я смотрел новости. Мама сказала, что пятнадцатилетние мальчишки не смотрят новости, если только они не чокнутые, но, поскольку у нас не было «Корт-ТВ»,[16] меня интересовали только местные новости. И потом, серийный убийца по-прежнему оставался главной новостью, а репортажи Теда Раска стали самым популярным в городе шоу, несмотря (а может быть, благодаря) на его склонность к мелодраме. За окном шел проливной ноябрьский дождь, а на экране телевизора разгорались страсти.
«Как вы помните из моего первого репортажа об убийстве местного фермера Дэвида Берда, — продолжал Раск, — рядом с местом преступления было обнаружено какое-то маслянистое вещество. Сначала считалось, что это след автомобиля, на котором скрылся убийца, но исследования, проведенные судмедэкспертами, показали, что это вещество органического происхождения. Источник, пожелавший остаться неизвестным, сообщил, что ФБР удалось обнаружить в этом веществе ДНК, о которой сегодня рано утром стало известно, что это ДНК человека, но, к сожалению, это все. Данная ДНК не соответствует ни ДНК одной из жертв, ни ДНК кого-то из подозреваемых, ни ДНК кого-нибудь из пропавших без вести местных жителей, ни вообще какой-либо ДНК из имеющихся в базе данных штата. Должен обратить ваше внимание на то, что база данных ДНК, на которую мы ссылаемся, очень ограниченна. Это довольно новая технология, и в городских базах крайне мало данных более чем пятилетней давности. Без федеральной базы ДНК, сопоставимой с базой отпечатков пальцев, эта конкретная ДНК, возможно, никогда не будет идентифицирована».
Раск держался так высокомерно, как будто мог заработать журналистскую премию на одной харизме. Мама по-прежнему его ненавидела и отказывалась смотреть репортажи. Она говорила, что еще немного — и люди начнут показывать пальцами на подозреваемых, начнутся суды Линча. Напряжение в городе росло, и ожидание третьего убийства нависло над нами как грозовая туча.
«Пока полиция проводила экспертизу места преступления, — продолжил Раск, — наша команда вела собственное расследование и нашла кое-что любопытное: нераскрытое преступление, совершенное в Аризоне более сорока лет назад, когда было обнаружено серое вещество, очень похожее на то, которое мы имеем в данном случае. Поможет ли это поймать убийцу? Мы сообщим кое-что новое обо всем этом сегодня в десять вечера. С вами был Тед Раск на „Файв лайв ньюс“. Сара?»
Но в десять часов Тед Раск не появился на экране. До него добрался Клейтонский убийца. Оператор нашел Теда после половины девятого в проулке за мотелем, где его выпотрошили, одной ноги не было. На лицо и голову выплеснули огромное количество едкого черного вещества. Видимо, оно было горячим, поскольку на коже образовались красные пузыри — настоящий омар.
— Говорят, ты терроризируешь ребят в школе? — спросил доктор Неблин.
Я проигнорировал его вопрос — смотрел в окно, думал о теле Раска. Что-то с ним… не так.
— Не хочу использовать диагноз как оружие, чтобы пугать людей, — сказал Неблин. — Мы с тобой делаем это для того, чтобы ты смог стать лучше, а не для того, чтобы размахивал своей патологией перед лицом других людей.
Лицо. На лицо Раска выплеснули какую-то грязь… Для чего? Это казалось унизительным — такого убийца не делал никогда прежде. Что происходит в городе?
— Ты игнорируешь мои вопросы, Джон, — заметил Неблин. — Думаешь о вчерашнем убийстве?
— Это было не простое убийство — серийное, — ответил я.
— Разве есть разница?
— Конечно, — сказал я, поворачиваясь и глядя ему в глаза.
Я чувствовал себя так, будто он огорчил меня своим невежеством.
— Ведь вы психотерапевт, должны в этом разбираться. Просто убийство… это что-то другое. Обычные убийцы — это пьяницы или обманутые мужья, у них есть свои причины, чтобы убивать.
— А у серийных убийц таких причин нет?
— Убийство — это само по себе причина, — сказал я. — Внутри серийного убийцы есть какой-то голод или пустота, и он, убивая, заполняет эту пустоту. Назвать это убийством… значит упростить случившееся. Само это слово начинает звучать глупо.
— А ты, значит, не хочешь, чтобы серийные убийцы выглядели глупцами.
— Дело не в этом. Дело в том, что… Не знаю, как это сказать. — Я снова повернулся к окну. — Что-то в этом не так.
— Может быть, ты пытаешься представить серийных убийц в лучшем виде, чем они есть на самом деле? — спросил Неблин. — Хочешь наделить их действия каким-то особым смыслом?
Я упрямо продолжал не обращать на него внимания. Машины на улице медленно двигались по наледи, покрывшей проезжую часть. Я надеялся, что одна из них собьет какого-нибудь пешехода.
— Ты смотрел вчерашние новости? — спросил Неблин.
Он вынуждал меня заговорить, поднимая мою любимую тему. Я молчал, глядя в окно.
— Это кажется немного подозрительным, — продолжал он. — Репортер сообщил, что у него есть улика, которая может вывести на убийцу, а потом был убит за час до того, как собирался поведать об этой улике миру. Мне кажется, он вышел на след.
«Ах, какая глубокая мысль, Шерлок. В десятичасовых новостях именно об этом и говорили».
— Мне бы не хотелось говорить об этом, — сказал я.
— Тогда, может быть, мы поговорим о Робе Андерсе? — предложил Неблин.
Я повернулся и посмотрел на него.
— Кто вам сказал об этом?
— Мне вчера позвонил школьный психолог, — ответил Неблин. — Насколько мне известно, он говорил об этом только со мной и с Робом. После разговора с тобой ему снились кошмары.
Я улыбнулся.
— Это не смешно, Джон. Это признак агрессии.
— Роб агрессивен не меньше меня, — сказал я. — Он с третьего класса такой. Если хотите увидеть признаки агрессии, последите за ним несколько часов.
— Агрессия — это нормально для пятнадцатилетнего подростка, — заметил Неблин. — Я беспокоюсь, когда агрессия исходит от пятнадцатилетнего социопата, одержимого убийством, еще и потому, что до сих пор ты демонстрировал неконфронтационное поведение. Что произошло, Джон?
— Понимаете, в городе действует серийный убийца, который похищает части тел своих жертв. Вы должны были слышать — об этом передавали в новостях.
— И присутствие убийцы так повлияло на тебя?
Монстр за стеной зашевелился.
— Я оказался очень близко, — сказал я, — ближе, чем когда-либо прежде, к моему исследованию убийц. Я читаю книги, рыщу в Интернете и читаю о серийных убийцах ради… нет, не ради удовольствия, вы знаете, что я хочу сказать… но все это так далеко. Они реальны, и их реальность — часть очарования. А это происходит у нас под боком. Серийные убийцы должны быть реальны где-нибудь в другом месте, но не здесь.
— Ты боишься его?
— Я боюсь быть убитым, — ответил я. — Пока что все три жертвы — взрослые мужчины, и я думаю, он и дальше будет держаться этой тактики. Значит, я в безопасности. И мама, и Маргарет, и Лорен тоже.
— А твой отец?
— Моего отца здесь нет, — сказал я. — Я даже не знаю, где он.
— Но за него ты не боишься?
— Нет, — ответил я не сразу.
Так оно и было, но кое о чем я умалчивал и чувствовал, что он это понимает.
— Что-нибудь еще?
— А должно быть что-то еще? — спросил я.
— Если не хочешь об этом говорить, не будем, — сказал Неблин.
— А если будет нужно?
— Тогда и поговорим.
Иногда психотерапевты так раскрывают душу, что диву даешься, как у них вообще получается что-то утаить. Я смотрел на него, взвешивая все за и против, — стоит или нет заводить разговор, который все равно неизбежен. В итоге я решил, что вреда от него не будет.
— Мне на прошлой неделе приснилось, будто этот убийца — мой отец.
Неблин никак не отреагировал, но спросил:
— Что он делал?
— Не знаю, приехал даже не ради меня.
— Тебе хотелось, чтобы он забрал тебя с собой после убийства? — спросил Неблин.
— Нет, — ответил я, ерзая на стуле. — Я… хотел, чтобы он забрал меня с собой туда, где он больше не сможет убивать.
— И что случилось потом?
Мне вдруг расхотелось говорить о том, что было потом, хотя я сам начал этот разговор. Знаю, я противоречил сам себе, но сны, в которых ты убиваешь своего отца, могут оказывать подобное действие.
— Может быть, поговорим о чем-нибудь другом?
— Хорошо, — ответил доктор и сделал запись в блокноте.
