— Гор…чицу, — простонал парень, смахивая набежавшую на глаза влагу. — Не знал, что ты такой нежный!
— Я не нежный! — рявкнул Дросс. — А это какая-то отрава!
— Нет, приятель! Это, как раз приправа к пресной пище, которая привносит игру вкуса… Просто, ты слишком толсто намазал. Переборщил, так сказать.
— Точно, не отрава? — всё ещё с сомнением поинтересовался демон, с недоверием глядя, как спокойно Макс откусывает от своего куска хлеба, по которому горчица была намазана тонюсеньким слоем.
— Попробуй, — Макс отрезал ему от своего куска половину, — надо, чтобы слегка пощипывало, добавляя пикантности к основному блюду. Есть, конечно, любители, которые горчицу чуть ли не ложками едят. Эх, сюда бы ещё кусочек 'Останкинской' колбаски…
Демон с недоверием воззрился на мечтательную физиономию парня. Лицо маркиза исказила брезгливая гримаса.
— А останки чьи?
— Что?
— Останки, спрашиваю, чьи?
Макс с минуту смотрел на него непонимающе, потом фыркнул и уткнулся лбом в столешницу, мелко подрагивая. Дросс, не ожидавший такой реакции, подтянул к себе презентованный кусок хлеба с горчицей и попытался представить на нём эту самую останкинскую колбасу. По его мнению, зрелище должно было быть весьма неаппетитным. Его высоко эстетический вкус наотрез отказывался понимать такие странные предпочтения Макса. А тот всё продолжал трястись, издавая характерные хрюкающие звуки, и стукаясь лбом о стол. Демон понял, что парень просто смеётся. А вот над чем конкретно? То ли над его вопросом, то ли над реакцией? И то и другое было для него одинаково обидным.
— Ты это… хи-хи, Дросс, не обращай… внимания на меня. Хи-хи… Нету у меня такой колбасы…
— Она что, в дефиците?
— Нет… — парень долго выдохнул и мужественно посмотрел на гостя, но его рот тут же начал снова расползаться в улыбке, хотя Дросс в этот момент выглядел весьма недовольным. — Хы… Катерина её не любит.
— А… Я тоже… не люблю!
— Ты лучше хлеб попробуй, — кивнул чуть успокоившийся Макс в сторону тарелки. Демона надо было срочно отвлечь от разговора о безвинной колбасе, а то снова на хи-хи пробьёт.
— Так терпимо, — доложил ему Дросс, прожевав отрезанный кусок. — Не ожидал такого от людей…
— Это ты ещё водку не пробовал, — ехидно поведал ему Макс.
— Водку?.. — заинтересовано повторил демон. — Много наслышан.
— Желаешь попробовать? — сарказм, с каким поинтересовался Макс, не оставил Дроссу выбора. Он согласно мотнул головой, понимая, что испытание горчицей было всего лишь детским развлечением. — Надеюсь, с алкогольдегидрогеназой у тебя всё в порядке, а то станешь алкоголиком.
— Чего? — не понял его демон, уже жалея о том, что согласился на очередной эксперимент со своим новым, ещё плохо изученным, телом. Становиться мерзким, смердящим существом, зависящим от порции гадкого пойла, ему абсолютно не хотелось. Кто такие алкоголики, он за свою долгую жизнь насмотрелся, и к себе в харчи этих субъектов не брал ни при каких обстоятельствах. — Алкоголиком? Ты сказал — алкоголиком? Я не ослышался?
— Ты что, испугался? — выпучил на него глаза Макс.
— Он сказал — алкоголиком, — повторял демон, как нанятый, и даже не заметил, как откусил от своего куска хлеба с полусантиметровым слоем горчицы, преспокойно это сжевал под недоумённым взглядом парня, продолжая бубнить недовольно: — Я - алкоголиком! Да вознестись мне в Раис, если стану пропойцей! Да пусть у меня рога отвалятся! Да пусть мне хвост прищемят! Да пусть…
— Видно, у них там антиалкогольная политика хорошо поставлена… — вздохнул озадаченный Макс, не зная, как успокоить разволновавшегося не на шутку демона.
Картина, которую застала Катерина, вернувшись вечером домой, напоминала выездной филиал психбольницы. То, что столовая превратилась в загон для скота, было ещё полбеды. Ну, заляпали выпивохи весь стол горчицей и мерзко воняющей жгучкой, именуемой в народе приправой 'Огонёк'. Правда, хозяйка не могла взять в толк, как этот самый 'Огонёк' оказался в её кухне? Пару рюмок раскололи, не особо ценных. Захламили всё пустыми бутылками, банками, баночками, рваными упаковками и обёртками из-под дешёвой, напичканной химией, еды. Разбросали смятые жирные салфетки. Видимо, в раннем подпитии, мужчины ещё пытались что-то вытирать, но по мере повышения градуса потребляемого, адекватное восприятие действительности отступало на задний план и поведение собутыльников менялось.
В настоящий момент тот, кто именовался Демьяном, стоял на четырёх конечностях около одного из стульев, укладывая на сидение растрёпанную черепушку. Держать голову прямо, опираясь на челюсть, ему было, явно, неудобно, и он, болезненно кривясь, пытался повернуть её на бок. Просьба, которую пьяный гость высказал Максу, заставила Катерину невесело ухмыльнуться.
— Alea jacta est![1] Отрубите мне голову… пожалуйста, — жалобно попросил маркиз, тоскливо глядя на приятеля мутными глазами.
Макс, сидящий на соседнем стуле и держащий в стиснутом левом кулаке позолоченную вилку с куском селёдки, имел столь печальный вид, что Катерина на секунду подумала, что это они поминки по кому-то устроили, но тут же отогнала эту мысль. Её брат всегда был, если уж не убеждённым трезвенником, то минимально употребляющим товарищем. А сегодня он нарушил собственные принципы. И причину этого очень хотелось узнать старшей сестре.
— Не могу, — грустно ответил Дроссу задумчивый Макс, закинул в рот селёдку и потянулся за следующим кусочком, орошая вонючим масло стол и свои коленки. — Я — пацифист!
— Отрубите мне голову… пожалуйста, — упрямо повторил Демьян и обречённо прикрыл глаза. — Procul dubio[2], - его выпрямленные руки дрожали, отчего всю фигуру заметно штормило. Волосы самопроизвольно шевелились, создавая впечатление копошащихся на голове чёрных змей. Так что даже мало впечатлительная Катерина слегка оторопела. А Макс пытался потрогать одну из прядей пальцами свободной от вилки руки, но та, словно живая, уклонялась от чужого прикосновения. — Отрубите…
— Нечем, — сочувственно произнёс Макс, убирая руку. Присутствия сестры он не заметил, увлечённый созерцанием самодвижущейся шевелюры гостя.
— Секатором можно, — раздался из угла глухой хриплый голос.
Катерина от неожиданности вздрогнула и со страхом уставилась на своего садовника, ранее в столовой ею незамеченного. Анатолий Илларионович, невысокий, щуплый мужчина, ухаживающий за обширным садом особняка, никогда прежде не входил в хозяйскую столовую. Все необходимые вопросы они обычно обсуждали в кабинете. Сейчас он скромно притулился за буфетом, стараясь сидеть на самом краешке стула, и тоскливо разглядывал пустую рюмку в своих руках. Присутствие в доме обслуживающего уличного персонала возмутило хозяйку гораздо больше, чем пьянка, устроенная братом и приглашённым мужчиной, ещё официально не ставшим её телохранителем. Она уже набрала в легкие воздуха, глубоко вздохнув, чтобы разразиться гневной тирадой, но Макс, в кои-то веки опередил сестру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
