В 1911 году Вилли Леман демобилизовался в чине старшины-артиллериста и поступил на службу в берлинскую полицию. Будучи весьма способным человеком и добросовестным служакой, он быстро сделал карьеру и к 1914 году из простого полицейского стал сотрудником политического отдела берлинского полицай-президиума, который занимался в числе прочего и контрразведкой. Прекрасно зарекомендовав себя во время Первой мировой войны (обезвредил несколько агентов стран Антанты), Вилли Леман в 1920 году, после обучения на спецкурсах, был назначен на должность дежурного по контрразведывательному отделу, что позволяло ему быть в курсе наиболее важных операций, проводимых немецкими спецслужбами.
В ноябре 1918 года сотрудники отдела решили сменить неугодного им начальника; они избрали председателем собрания, на котором решали этот вопрос, Вилли Лемана. С тех пор вплоть до прихода к власти нацистов его неизменно избирали в комитет чиновников отдела.[67] Такое доверие со стороны коллектива также способствовало его продвижению по служебной лестнице.
Также он стал старшим референтом отдела 1А, возглавлявшегося Рудольфом Дильсом. Под этим шифром скрывалась политическая полиция Пруссии, которой суждено было в 1933 году стать ядром гестапо.
Вилли Леман являлся одним из наиболее авторитетных помощников Дильса. Через него проходили многие важнейшие документы прусской полиции, затем гестапо и созданного в 1939 году РСХА.
Он был в курсе всей переписки отдела 1А, распределял дела между сотрудниками, докладывал начальству о результатах их деятельности, проводил ежедневные совещания с младшими чиновниками, лично вел особо важные расследования.
Вилли Леман присутствовал на всех дипломатических приемах с участием военных атташе, выезжал с ними на военные маневры и в другие поездки по Германии, самостоятельно и через агентуру осуществляя негласное наблюдение за контактами этих иностранцев с немецкими гражданами.
Фактически он был тем человеком, к которому сходились важнейшие нити руководства контрразведкой в Веймарской республике, проводившейся по линии политической полиции параллельно с контршпионажем, осуществлявшимся штабом рейхсвера. И хотя ответственные решения в этой области принимали руководители более высокого ранга, Вилли Леман был в них посвящен, так как во многих случаях отвечал за исполнение.[68]
Почему он выбрал Москву
Мотивы, по которым Вилли-Леман стал сотрудничать с советской разведкой, не вполне ясны. Он не был тщеславен и не имел каких-либо пагубных привычек, так как страдал заболеванием почек на почве диабета. В 1915 году он женился, но его брак был бездетным. А в 20-е годы его жена Маргарита получила в наследство гостиницу и ресторан на одной из железнодорожных станций в Силезии, из чего можно сделать вывод, что в деньгах он особо не нуждался. Существует две точки зрения, почему этот человек предложил свои услуги советской разведке.
Первая принадлежит Вальтеру Шелленбергу, который в конце тридцатых годов прошлого века руководил контрразведывательным отделом гестапо. Рассказывая о советском агенте в своих мемуарах, он поведал следующее:
«В нашем отделе, ведавшем промышленным шпионажем, служил пожилой, тяжело больной сахарным диабетом инспектор Л., которого все на службе за его добродушие звали дядюшка Вилли. Он был женат и вел скромную жизнь простого бюргера. Правда, у него была одна страсть — лошадиные бега. В 1936 году он впервые начал играть на ипподроме, и сразу же его увлекла эта страсть, хотя он проиграл большую часть своего месячного заработка. Знакомые дали потерпевшему неудачу новичку хорошие советы, и дядюшка Вилли утешился возможностью скоро отыграться. Он сделал новые ставки, проиграл и остался без денег.
В отчаянии, не зная, что делать, он хотел тут же покинуть ипподром, но тут с ним заговорили двое мужчин, которые явно видели его неудачу. «Ну, и что ж с того, — произнес тот, кто назвал себя Мецгером, — со мной такое раньше тоже случалось, так что нечего вешать голову».
Мецгер проявил понимание к страстишке дядюшки Вилли и предложил ему в виде помощи небольшую сумму денег, с условием, что он будет получать пятьдесят процентов от каждого выигрыша. Дядюшка Вилли согласился, по ему опять не повезло и он проиграл. Он получил новую субсидию и на этот раз выиграл. Но эти деньги ему теперь были крайне необходимы для семьи. Однако Мецгер предъявил ему счет. Он потребовал вернуть все полученные за игру деньги, и поскольку дядюшка Вилли не в состоянии был расплатиться, тот пригрозил заявить об этом вышестоящему начальству. Во время этого разговора Л. был под хмельком и согласился на условия своего сердобольного «друга». За предоставление новой ссуды он обещал передавать ему информацию из центрального управления нашей разведки. Отныне он состоял на службе у русских».[69]
Хотя мы бы не стали полностью доверять изложенной выше версии. Дело в том, что в своих мемуарах Вальтер Шелленберг исказил многие события, да и многочисленные «ошибки памяти» тоже присутствуют на страницах его произведения.
Другая точка зрения принадлежит последнему оператору Вилли Лемана Борису Журавлеву, который считает, что тот начал работать на советскую разведку по идейным соображениям. В интервью писателю Теодору Гладкову он заявил:
«Я и сегодня не сомневаюсь, что Леман работал исключительно на идейной основе. — Хоть и кадровый полицейский, он был антинацистом. Возможно, даже именно поэтому. Тем более что, очутившись в гестапо, видел изнутри, насколько преступен гитлеровский режим, какие несчастья он несет немецкому народу.
В самом деле, после временного разрыва с нами связи он сам восстановил ее в 1940 году, прекрасно сознавая, что в случае разоблачения ему грозит не увольнение со службы, не тюрьма, а мучительные пытки в подвалах своего ведомства и неминуемая казнь. Такой судьбой никого и ни за какие деньги не соблазнишь. К тому же Леман был человеком в годах, без юношеской экзальтации и романтизма, он все прекрасно понимал и шел на смертельный риск совершенно осознанно»[70]
На самом деле истина лежит где-то посредине. Действительно, к нацизму агент относился отрицательно, но в то же время не испытывал симпатий и к коммунистам. Будучи свидетелем ужасов Первой мировой войны, он был сторонником мира с Россией, но во время его первых контактов с советской разведкой Адольф Гитлер еще не пришел к власти. Как и всякий немец, он умел считать деньги и понимал, что его жалованья не хватит, чтобы поддерживать доставшиеся жене в наследство гостиницу и ресторан в надлежащем состоянии. Кроме того, после выхода на пенсию он собирался открыть в Берлине частное сыскное бюро. Поэтому с советской разведкой Вилли Леман начал сотрудничать, руководствуясь и материальными соображениями. Об этом говорит и тот факт, что с 1934 по 1938 год он получал от Москвы 580 марок ежемесячно.
Начало сотрудничества
Первый раз Вилли Леман встретился с сотрудником берлинской резидентуры ИНО ОШУ в 1929 году, но этому предшествовал целый ряд длительных и взаимных проверок.
Все началось еще в 1923 году, когда сотрудник контрразведывательного отдела полицай-президиума Берлина в чине криминальобервахмистра Эрнст Кур за дисциплинарное нарушение был уволен со службы без права на получение пенсии. Оставшись без работы, он перебивался тем, что красил берлинские крыши, да еще время от времени ему помогали бывшие сослуживцы. Жена Кура, не желая терпеть материальные лишения, подала на развод. Но так как Куру некуда было уходить, то они продолжали жить под одной крышей. Однажды бывшая жена Кура обнаружила среди его вещей служебные бумаги и сообщила об этом в полицию. У него был произведен обыск, в результате которого были изъяты секретные документы. Как они к нему попали, он уже не помнил, но, несмотря на это, ему грозил суд. Однако полиция не захотела выносить сор из избы, и дело замяли.
Приблизительно в это же время Эрнст Кур попросил в долг у Вилли Лемана, который помогал ему и раньше. Приятель не отказал ему, но неожиданно посоветовал поискать источник доходов в советском полпредстве. Последовав совету, безработный в конце 1928 года отправил в полпредство СССР в Берлине письмо, в котором предложил свои услуги. А в начале 1929 года состоялась его первая встреча с работником резидентуры ИНО ОГПУ в Берлине. Во время обстоятельного разговора визитер выразил согласие за материальное вознаграждение работать на советскую разведку, сообщая сведения, которые мог узнать от своих знакомых в полиции. Центр одобрил вербовку инициативника, который получил псевдоним «А/70» (позднее «Раупе»).
Вилли Леман, к которому приятель стал обращаться за интересующими его сведениями, понял, что тот стал работать на русских. Убедившись в безопасности таких контактов, Вилли Леман в конце лета 1929 года и сам через «А/70» установил связь с берлинской резидентурой ИНО. В Москве вербовку Вилли Лемана, которому был присвоен псевдоним «А/201» (позднее «Брайтенбах»), сочли большой удачей. В отправленной 7 сентября 1929 года Центром в Берлин телеграмме говорилось:
