— А иногда я знаю, что все выдумала, — пробормотала я. — Это ничего? Что я все время вру?
— Я выдумываю все рассказы из головы. Так что по мне здорово, когда люди сочиняют, — сказала Кэм.
— Я не забыла статью. Я ее закончила. Вам не придется мучиться. Хотите, я вам почитаю? Вы будете поражены, честное слово. Думаю, я справилась, как заправский журналист.
И я начала читать:
— «Тонкие черты Трейси Бикер искажены страданием. На долю умной, очаровательной девочки выпали страшные мучения в так называемом детском доме. Обстоятельства вынудили ее красивую талантливую мать отдать родную кровинку на попечение чужим людям. Вскоре она вернется за любимой дочкой, но пока славной маленькой Трейси нужна заботливая семья. На свалке брошенных детей Трейси вынесла много унижений и издевательств…» Кэм, что вы смеетесь?
— Издевательств? — еле выдавила Кэм.
— Только взгляните на мои руки. Видите, на костяшках настоящая кровь.
— Точно. Оттого, что ты расквасила бедной Жюстине нос, — заметила Кэм. — Это ты всех унижаешь и издеваешься над остальными детьми.
— Возможно. Но если я напишу правду, кто меня удочерит?
— Не знаю, — сказала Кэм. — Если бы я удочеряла ребенка, я бы, наверное, взяла самую вредную и трудную девчонку. С такой не соскучишься.
Я взглянула на нее. И так и застыла. Колесики в моей голове закрутились: тик-тик-тик.
На какое-то время еда заняла все мои мысли. Я съела биг-мак и большую картошку фри, запила их клубничным коктейлем. Кэм от меня не отставала. Потом она взяла себе кофе, а мне — еще один коктейль. И мы, сыто отдуваясь, откинулись на стульях. Пришлось немного расстегнуть ремни.
Я снова достала статью и прочитала Кэм еще несколько выдержек, но она вновь принялась хохотать.
— Трейси, ты меня уморишь, — слабым голосом произнесла она. — Нет, ничего не выйдет. Замечательная статья, но редактор никогда ее не напечатает. Так нельзя.
— Разве неправда, что Трейси Бикер — самая умная и чудесная девочка в мире?
— Вполне допускаю. Но то, что ты написала про Луизу, Жюстину и остальных…
— Ничего, кроме правды.
— Неправда. Я их знаю, и они мне нравятся. Более того, нельзя откровенно клеветать на Дженни, Майка, Илень и других взрослых. Они подадут на тебя в суд.
— Ну и пожалуйста, пишите сами, — обиженно сказала я. — Что же вы напишете?
— Не знаю. Кажется, я вообще передумала писать статью. Бог с ними, с деньгами, вернусь к своим рассказам.
— Где же ваш профессионализм? — упрямо сказала я. — Тогда бросайте писать. Найдите себе работу, где платят кучу денег. Скажем, возьмите на воспитание ребенка. За это дают огромное пособие.
Кэм вскинула брови.
— Мне бы о себе научиться заботиться, — сказала она.
— Тем более. Вам нужен кто-то, кто заботился бы о вас, — объявила я. — Кто-то вроде меня.
— Трейси… — Кэм не отвела взгляда. — Нет. Прости. Я не могу тебя удочерить.
— Еще как можете!
— Прекрати. Даже не начинай. Я не в том положении, чтобы брать ребенка.
— В том, в том. Для этого не нужно выходить замуж. Одинокая женщина может опекать ребенка только так.
— Я не замужем и замуж не собираюсь. Никакого мужа. И никаких детей.
— Чудненько. Терпеть не могу детей. Особенно младенцев. В вас ведь не проснется материнский инстинкт, а?
— Ни за что. Получаса с маленьким Вэйном довольно, чтобы материнский инстинкт заснул раз и навсегда, — сказала Кэм.
— Будем жить-поживать вдвоем.
— Нет!
— Подумайте, я не тороплю.
Кэм засмеялась:
— До чего же ты упряма, подруга! Ладно, я подумаю. Но ничего не обещаю. Договорились?
— Договорились. — Я победно похлопываю ее по ладони. — Можно мне позвонить домой? Я прямо как инопланетянин И Ти в фильме, да? Я два раза смотрела. Можно Ти Би позвонить домой? Только у нее нет монетки.
Кэм дала мне десять пенсов, я отправилась к телефону у туалета и позвонила Дженни. Сердце слегка подпрыгивало, пока я ждала ответа. И когда она сказала, что мамы нет, я слегка взгрустнула, хотя и знала, что чудес не бывает.
Впрочем, теперь у меня были другие заботы. Я понеслась к Кэм.
— Ну так как? Вы подумали? Что вы решили? Берете меня? — настойчиво спросила я.
— Эй, не торопи события! Мне еще думать и думать. Я почти уверена, что откажусь.
— Почти. Это хорошо. Значит, не на сто процентов.
— М-м-м. А что же ты? Ты на сто процентов уверена, что хочешь жить со мной?
— Я бы, конечно, предпочла, чтобы вы были побогаче. Пошикарнее, что ли. Чтобы мне было потом легко пробиться в жизни.
— По-моему, ты пробьешься куда угодно и без моей помощи.
— Нет, Кэм. Вы нужны мне.
Я смотрела ей прямо в глаза. И она снова не отвела взгляда.
— Трейси, мы едва знакомы.
— Будем жить вместе и узнаем друг друга как следует, так, Кэм? Камилла — куда шикарнее. Я хочу, чтобы моя приемная мама была донельзя шикарной.
— Трейси, брось. Это я-то стану шикарной? И потом, я же говорила: мне не нравится имя Камилла. Меня дразнили в школе. И вообще, так меня звала мать. — Кэм недовольно поморщилась.
Я поразилась ее тону и гримасе.
— Вы что… вы… не любите свою маму? — спросила я.
— Недолюбливаю.
— Почему? Она вас что, била?
— Что ты! Нет, она вечно указывала мне, как жить. И отец тоже. Они хотели, чтобы я стала такой, как они, а когда поняли, что я хочу быть другой, не смогли с этим смириться.
— И вы совсем не видитесь?
— Видимся. На Рождество.
— Отлично, значит, их приемная внучка будет получать рождественские подарки.
— Трейси! У нас ничего не выйдет. Помимо прочего есть масса житейских причин. У меня нет места для двоих. Я еле поворачиваюсь сама.
— Я худенькая, много места не займу.
— Моя квартира размером со скворечник, ты бы только видела.
— Вы меня приглашаете? Отлично!
— Я вовсе не… — начала Кэм — и рассмеялась. — Ладно, поехали ко мне. Только вот Дженни я обещала вернуть тебя сразу после обеда.
— Ти Би может снова позвонить домой.
— Ладно. Скажи Дженни, мы вернемся к чаю.
— А на чай вы меня не пригласите? Ну пожалуйста!
— Вот что мы сделаем. Только ради тебя притворимся знатными дамами и сыграем в чаепитие. Часа в четыре. Правда, не представляю, как в нас влезет еще хоть кусок. Но к пяти я доставлю тебя назад. Договорились?
— А как же ужин? Послушайте, я могу остаться и на ночь, нам позволяют. Мне не нужна пижама, я могу спать в трусах и в майке. И умывальные принадлежности не понадобятся, я и в приюте не всегда моюсь на ночь…
— Вот это да! Если мы будем жить вместе — если, Трейси, если, — тебе придется умываться каждый вечер. Прекрати. В пять назад. И точка. На сегодня вполне довольно.
Я решила остановиться. Иногда я чувствую, что могу пережать.
Я позвонила в приют. Кэм тоже взяла трубку.
— Ти Би дважды звонила домой. Как И Ти. Знаете, что дали И Ти? — с надеждой сказала я. — Шоколадных «блошек».
— О тебе напишут все воскресные газеты. «Девочка, которая лопнула», — улыбнулась Кэм.
Она купила мне «блошек». Не какую-то жалкую пачку — огромный пакет.
— Ух ты! Вот спасибо, — сказала я, запуская руку внутрь.
— Это не тебе одной. Будь добра поделиться со всеми детьми.
— Пустая трата добра.
— Учись делиться, жадина.
— Хорошо, поделюсь с Питером. И с Максиком. И с малышами.
— Нет уж, со всеми. Включая Жюстину.
— Ну вы скажете!
Кэм притормозила чуть дальше по улице, у кондитерской. Меня она внутрь не взяла. И вышла с большой коробкой в руках.
— Пирожные к чаю?
— Очень может быть.
— Ням-ням. Мне понравится жить с вами, Кэм.
— Немедленно прекрати. Слушай, Трейси, нас немного занесло. Мне нравится с тобой, я надеюсь, мы проведем еще много отличных суббот…
— Отлично! В «Макдоналдсе»? Обещаете?
— Это я тебе могу обещать. Но удочерение… Мне не хочется вселять в тебя лишние надежды. Давай пока не будем к этому возвращаться и останемся друзьями, хорошо?
— Приемная мама может быть отличным другом.
— Ты как собачка, нашедшая косточку. Ни за что не отцепишься, да?
— Гав-гав!
У меня неплохо выходит ее веселить. Она мне нравится, даже очень. Не так, как мама, ясное дело. Но пока мамы нет, Кэм вполне сойдет.
Ее квартира привела меня — меня! — в ужас. Крохотная. Обшарпанная. Еще хуже комнат в детском доме. А видели бы вы ее спальню! Кэм бросает пижаму на пол, прямо как я!
Ничего, когда я сюда перееду, все изменится. Я помогу ей наладить быт.
— Покажите ваши книги, — сказала я, подходя к шкафу. — Это все вы написали?
— Что ты! Только те, что на нижней полке. Не думаю, что они тебе понравятся.
Скукота и тягомотина. Я пролистнула страницы и не нашла ни одной картинки, ни одной шутки, даже ни одного неприличного слова. Надо будет научить ее писать хорошие книги, иначе она никогда не заработает на ту жизнь, к которой я хочу привыкнуть.
