— Не доводи до греха, православные! — крикнул он, срываясь на визг.
Мужики поспешили отодвинуться, образовав плотный, воняющий потом и страхом полукруг. Афанасий склонился к заросшему черным волосом уху старосты:
— Надо что-то объяснять али сам сообразишь?
— Отпусти, а то живыми вам отсюда не выйти, — пробубнил староста в миску, пуская пузыри и расплескивая вокруг брызги рассола.
— А тебе-то, мертвому, с того корысть будет?
Афанасий надавил, староста тихонько пискнул, чувствуя, как гнется хребет.
— Ладно, ладно, отпусти только.
— Э нет, сначала скажи что надобно, потом уж отпущу. — Афанасий надавил еще.
— Сашко, — прохлюпал в миску староста, — бери людей, сколько надо, и пусть тащат на двор все, что мы сегодня у купцов забрали. Да точно все. Чтоб до шкурки. Узнаю, что утаили, — убью!
Названный Сашко кивнул нескольким мужикам, что менее всех пострадали в драке с Афанасием, и повел их на двор.
— Вот это лепо, — похвалил старосту Афанасий. — Теперь вели остальным из горницы убираться. А лучше из дому, да идти от крыльца подальше.
Староста зло прикрикнул на столпившихся у дверей мужиков. Те попятились, вздыхая и топоча ногами, как стало коров. С ними ушли и все домочадцы.
Михаил вышел в сени и заложил дверь крепким брусом. Щелкнул засовом и вернулся обратно.
— Ну, что теперь делать будем? — спросил он.
— Так к своим пойдем, — пожал плечами Афанасий, отпуская старосту.
Тот вскочил на ноги, взъерепенился, заругался матерно. Купец отвесил ему полновесную затрещину, отчего староста заткнулся, поперхнувшись нечестивыми словами. Афанасий бросил ему расшитое полотенце:
— На, утрись, а то на лешака болотного похож.
Староста, бурча что-то под нос, принялся выбирать из бороды стрелки рубленой капусты.
— Ну, как там оно? — спросил Афанасий Михаила, пытавшегося разглядеть что-то сквозь слюдяное окошечко, высотой и узостью более походящее на крепостную бойницу.
— Да вроде вынесли товар да у крыльца положили. Не знаю, весь ли.
— А ты не считал, пред тем как пошли?
— Не. На ум не пришло.
— И мне не пришло. — покачал головой Афанасий. — Будем надеяться, что жисть воеводы своего они ценят выше, чем мягкой рухляди мешок. — Он тяжело глянул на старосту. — Коль уж так виноваты вы перед нами, то вели своим людям еще и снеди нам заготовить. Чтоб до Астрахани на дюжину едоков знатных хватило.
— А как же… — начал было Михаил.
Афанасий подошел к оконцу без рамы и хрястнул кулаком. Осколки слюды полетели вниз, осыпая дождем толпившихся внизу, те отскочили от неожиданности. Взяв старосту за ворот, купец подтащил его к проему и высунул харей в проем:
— Командуй, пес. Если не хочешь, чтоб голова там осталось, а все остальное тут.
— Мяса принесите, того, что с вчерашней коровы нарезали. Да хлебов, да огурцов и лука… — краснея от натуги и унижения, закричал староста, кривя стиснутое границами окна лицо.
— На телегу грузят пусть, — вполголоса подсказал Афанасий. — И добро туда же сложат.
— …погрузите на телегу, вместе со скарбом…
— И отгоняют к воротам. Да больше четырех мужиков пускай не ходят.
— …и к воротам гоните. Сашко пойдет, Гаврила, Андрей и Мышата…
— Остальные по домам, — командовал от имени старосты Афанасий. — И чтоб носу на улицу не казали.
— …остальным дома закрыться и тихо сидеть, пока я не вернусь.
— Экий ты прыткий: «не вернусь», — развеселился Афанасий, чуть придавив старосту.
Тот крякнул, но смолчал.
— А не обманут? — спросил Михаил. — Мы отправимся, а они за нами следом и подкараулят на тропе? Вон, и темнеет уже, так им даже сподручнее.
— Непременно обманут, — сказал Афанасий, оттаскивая старосту от окна. — Но на их хитрость мы свою хитрость учиним.
Он достал из сапога короткий, но острый даже на вид нож. Снял кушак и примотал свою руку к шее старосты так, чтоб острие смотрело обомлевшему мужику точно в кадык.
— Ну вот, — полюбовался он делом рук своих. — Теперь, ежели что, ежели прыгнут из кустов али стрелять надумают, ты первым покойничком станешь. Так что людям твоим надо птиц ночных разгонять и ветки с дороги убирать, чтоб я не оступился нечаянно. Чуешь?
Страшась даже кивнуть головой, староста лишь закрыл глаз утвердительно.
— Вот и славно. Ну, двинем, помолясь?
Михаил прошел в узкие сени. Щелкнул засовом. Приоткрыл с опаской. Замер на пороге, загораживая проход.
— Чего застрял-то? Шагай уже, — подбодрил его Афанасий.
Михаил выхватил саблю и шагнул за дверь, словно в прорубь нырнул. Сын кузнеца вывел старосту, стараясь не очень щекотать его ножом. Хотел еще раз предупредить, чтоб не рыпался, да передумал — и так хватит ему острастки.
Под ненавидящими взглядами мужиков, не думавших расходиться, они дошли до ворот. Телега с едой и товаром ждала их, как и было указано.
Афанасий придирчиво осмотрел груз:
— А пушечка наша где?
— Бог с ней, — попытался одернуть его Михаил. — Новую купим.
— Э, нет. Что наше, то наше. Ну-ка, за пушечкой дунули, — бросил он, не оборачиваясь, зная, что мужики идут за ними от самого крыльца. Для убедительности он кольнул острием горло старосты.
Тот прохрипел, чтоб выполняли.
Через некоторое время пушку прикатили, привязали к задку телеги. Афанасий кивнул, пошли, мол. Колеса скрипнули. Телега с товаром и четырьмя мужиками по бокам тронулась. Следом пошли Афанасий и староста, а замыкал шествие Михаил, нервно поигрывающий саблей.
— Ворота за нами закройте, чтоб соблазну не было? — крикнул на прощание Афанасий.
Телега вкатилась под сень вечернего леса.
До корабля добрались уже в сумерках, ориентируясь на едва заметный огонек костра. Купцы подивились находчивости Афанасия, но сдержанно. Поняли, что, пока корабль не отплывет, радоваться преждевременно.
— Доски обратно свели да скобами укрепили. Просмолили тож, — доложил Андрей. — На воду спихнули, вроде держит.
— То славно, — отозвался Афанасий. — Этих олухов приспособьте к работе, пущай таскают добро на борт.
Михаил же закусил от обиды губу — в его сторону никто и не посмотрел.
— А с этим что делать будем? — ткнул пальцем в старосту Хитрован, в глазах которого зажглись мстительные огоньки.
Шипша, оскалившись, потянулся к висящему на поясе кривому кинжалу.
— Смертоубийства не допущу, — дал им укорот Афанасий. — С собой его возьмем до поры, чтоб деревенские какую подлянку не устроили. А отплывем подальше — за борт кинем, пущай домой сам плывет. Глядишь, после такой науки перестанет добрых людей обманывать.
