Халат на ней домашний, атласный, наверняка такой же гладкий, как и ее кожа. Сочный персик, ароматный. Карамболь ее еще не пробовал, но уже практически потерял чувство вкуса к своей молодой жене. Но это временно, съест Вику, словно изысканный фрукт, и утраченный аппетит вернется, он точно это знал. Только вот этим фруктом он мог и подавиться. Прокофьева бояться не следует, но все же это очень опасный пес. Тот же Ханчик в этом уже убедился. А скольких пацанов Проко- фьев из своей волыны положил.
Карамболь усмехнулся, наклонился и с нежной улыбкой посмотрел Вике в глаза.
– Ты только не борзей, девочка!
– Борзеют собаки! На службе у хозяина! – Вика подняла голову, скосив глаза на Жруна. – А я тебе не служу!
– Не надо служить, нужно просто работать. Твое место в «ЭКОЛО» свободно. Бухгалтерия ждет.
– Не хочу.
– А если я очень попрошу?
– Нет!
– А на что жить собираешься?
– Найду я работу, ты в этом даже не сомневайся.
– С хорошей зарплатой?
– Обещаю, если ты сейчас уйдешь, я ничего не скажу Прокофьеву.
– А что ты ему скажешь? Квартира у тебя ничего так, скажешь ему, откуда деньги на нее и обстановку взяла?
– Он знает, – нахмурилась Вика. Почувствовала запах своей крови, насторожилась.
– Знает, что у тебя любовники были?
– Догадывается.
– И про Сигайлова знает?
Вика вздрогнула.
– Он не хочет ничего знать о моем прошлом, – едва слышно проговорила она.
Карамболь усмехнулся, вспомнив о своей жене. Его Аэлита танцевала в стриптизе, отдавалась мужикам в привате, и ему совсем не интересно знать, сколько у нее было таких особых клиентов. Зато подноготная Перовой его очень заинтересовала, а информацию он собирать умел, тут ведь главное очень захотеть.
– А может, твой Прокофьев просто плохой сыщик?
– Да, у меня были отношения с Сигайловым, и что?
– Были? А может, продолжаются? Банк ограбили, а отношения продолжаются. Где он? Что с ним?
Сигайлов был тем самым инкассатором, с которым Сивый ограбил банк. Парень сбежал предположительно с деньгами, прихватил одну сумку или даже две. Найти его до сих пор не могут. Так же, как и Пентиума, которого Карамболь объявил крысой. Охота на этого гада продолжается по сей день, только вот на хвост ему наступить все никак не могут.
– Я не знаю.
– Может, он деньги на хранение оставил?
– Мне? Зачем?
– А квартира у тебя откуда?
– Старую продала, новую купила. Кое-что добавила. На честно заработанные купила.
– Это ты Прокофьеву объяснишь, – усмехнулся Карамболь.
– И объясню, мне скрывать нечего!
– А сразу почему не сказала?
– А разве деньги у меня? Были бы у меня – сказала! И вернула!
– А деньги у тебя?
Карамболь сурово смотрел на Вику, но она выдерживала взгляд. Дрожала от страха, вжимала голову в плечи, но глаза в сторону не отводила.
– Нет! Можешь обыскать квартиру! – Она обвела рукой комнату – в совершенной уверенности, что денег здесь нет. Может, они и есть где-то, но не здесь.
– Может, я лучше обыщу тебя? – облизнулся Карамболь.
– Оставь меня в покое!
– Покой нужно заслужить. Давай так, я тебя саму один разок обыщу, и на этом закончим. И тебе хорошо, и Прокофьеву все равно!
– И мне все равно!
– Да? – приободрился Карамболь.
– Я не святая! И от меня не убудет.
– Вот!
– Но я не могу! Ты мне противен! Меня от тебя тошнит! Неужели это так трудно понять?!
Это была самая настоящая истерика, и Карамболь знал, как ее остановить. Он влепил Вике пощечину. От всей души влепил. И она протрезвела – и от неожиданности, и от боли, и от дикого удивления. Она ждала выстрела, а Карамболь чижика съел.
– Успокоилась?
Вика подавленно кивнула.
– Тошнит?
– Тошнит, – не стала отрицать она.
– На работу возвращаешься?
– Нет!
Вика резко наклонилась и обхватила голову руками, стараясь прижать ее к коленям. Карамболь понял, что сейчас она закричит. И очень громко. А убивать ее резона нет. Сам по себе Прокофьев, может, и не опасен, но если он взбесится, если поднимет на уши свое Управление, может начаться ад. И все из-за какой-то сучки, которая не так уж и хороша собой, которая, похоже, на самом деле не знает, куда делся сбежавший Сигайлов. И пропавшие деньги у нее искать бесполезно.
– Ну и хрен с тобой!
Спускаясь вниз на лифте, Карамболь думал о возможной встрече с Прокофьевым. Вдруг он столкнется с ним во дворе. Такое может начаться, и это при том, что игра не стоит свеч.
Прокофьева не было, Карамболь сел в машину, глянул на дом и тихонько шлепнул себя ладонью по виску. И зачем он только сунулся к Вике? Ну нет в ней ничего такого, от чего мужики сходят с ума. И Прокофьев рано или поздно бросит ее. Вот тогда с этой сучкой и надо будет поговорить.
* * *
Бешеров жил в доме, который почему-то принято было называть бараком. Длинное одноэтажное строение из белого силикатного кирпича, разделенное на две половины. Свой двор, отдельный вход, клумба, сад, огород, все как положено. И дом не какая-то развалюха, на фундаменте стоит крепко, ровно, крыльцо, правда, облупилось, краска на газовой трубе потрескалась, вместо стекла в одной форточке вставлена фанера, но это мелочь. Тем более что половина дома принадлежала Бешерову безраздельно. Бабушка очень любила внука, он сел на двенадцать лет, а она слегла, так его и не дождалась. Сиделец вернулся, первое время пил, гулял, затем устроился на работу, привел в дом женщину, даже собирался жениться на ней, но
