Пять лет назад, подпав под обаяние этого человека, Дженнифер думала, что любить Дона, мечтать о Доне — неповторимое чудо, настоящий подарок судьбы! Но чувство это едва не обернулось величайшей трагедией ее жизни. И по-прежнему таит в себе угрозу!
Но вот снова хлопнула дверь ванной. Дженнифер похолодела: вместо того чтобы проследовать к лестнице, гость свернул в коридор и шаги его стихли точнехонько перед ее дверью! А ведь все внутренние двери со старомодными деревянными ручками не были снабжены ни замками, ни задвижками. Вдруг Дон возьмет да и войдет к ней!
Раздался легкий стук. Дженнифер затаила дыхание.
— Что тебе нужно?
— Просто сообщаю, что ванная свободна. — И с тихим смехом Дон сбежал по лестнице.
Когда она набралась храбрости переступить порог собственной спальни, во всем доме царила тишина, а гостиная давно погрузилась во мрак.
Штор Дженнифер не задергивала, так что, открыв глаза поутру, увидела, что за окном висит серая дымка — остаток вчерашнего тумана. Со сна она не сразу сообразила, отчего ей так тревожно и неуютно. Но тут волной накатили воспоминания о прошлом вечере — и на сердце легла невыносимая тяжесть.
Однако не успела она привести мысли в относительное подобие порядка, как в дверь постучали. Дженнифер резко села, а в следующее мгновение на пороге возник Дон с подносом в руках. На подносе красовался чайный сервиз и тарелка с гренками.
Ради такого случая гость облекся в превосходного покроя вельветовые брюки и оливково-зеленый свитер. Он только что принял душ и побрился. Влажные темные волосы были зачесаны назад, глаза лучились зеленым светом. У Дженнифер дух захватило от его мужественной красоты.
— Доброе утро, — дружелюбно поздоровался он.
— Ну и незачем ко мне врываться без предупреждения! — недовольно поджала губы Дженнифер.
— Я постучал, — напомнил Дон. — Дважды. А поскольку мы женаты, приличия, можно считать, соблюдены. — И, видя, что намек не сработал, осведомился: — Тебе хорошо спалось?
— Замечательно, — отважно солгала Дженнифер.
В мыслях ее царил хаос, образы кружились перед глазами нескончаемой каруселью, так что бедняжка беспокойно ворочалась до самого рассвета. И только когда за окном забрезжило бледное сияние дня и город пробудился к жизни, ей удалось забыться тревожным сном.
Дон торжественно водрузил поднос ей на колени.
— Спасибо, — холодно бросила она, но взгляд, обращенный на дверь, яснее слов говорил: «А теперь пошел вон!»
Проигнорировав невысказанный приказ, Дон уселся в изножье кровати и принялся разливать чай. Только тут Дженнифер заметила, что завтрак накрыт для двоих.
— Отнеси, пожалуйста, все это вниз. Я скоро спущусь.
Поставив чашку на туалетный столик, Дон вопросительно изогнул бровь.
— Это потому, что я намерен составить тебе компанию?
— Да. Я — категорически против.
— Тебе не о чем беспокоиться. Я полностью одет, а у тебя вид решительно викторианский, — утешил Дон, любуясь шелковистой волной темных волос и отделанной кружевами ночной сорочкой.
Затем, считая инцидент исчерпанным, принялся намазывать маслом золотистый гренок. Дженнифер завороженно следила за длинными, подвижными пальцами, вспоминая их прикосновения и ласки… Эти руки скользили по ее телу с обольстительной чуткостью, каждое касание дарило неизъяснимые восторги.
— Тебе с медом или с мармеладом?
Дженнифер вздрогнула от неожиданности и судорожно вздохнула, словно ныряльщик, слишком долго пробывший под водой.
— Я не хочу есть.
— Если ты по-прежнему стремишься расторгнуть брак, нам нужно поговорить, так почему бы не за завтраком? — небрежно заметил Дон. — Я, кажется, уже сообщал, что не люблю есть в одиночестве. Так что уж, будь добра, сделай выбор между мармеладом и медом и приступай к чаю, пока он не остыл.
Похоже, Дон и здесь отступать не собирался!
— Мармелад, пожалуйста, — проворчала Дженнифер, поднося чашку к губам. Чем скорее они все обсудят, тем скорее негодяй уберется восвояси.
— Я бы предпочел выехать пораньше, — заметил Дон, словно прочитав ее мысли. — Я еду в Торнтон. Помнишь Торнтон?
— Да, — глухо отозвалась она.
— А вчера вечером, никак, запамятовала?
Дон выжидательно смотрел на собеседницу. И хотя каждое слово давалось с трудом, Дженнифер созналась-таки, что за все пять лет ни разу не побывала в усадьбе.
— Даже когда смертельно больной отец так хотел с тобой повидаться?
— Я… не знала. Он…
— Умер полгода назад.
Дженнифер нервно сглотнула.
— Мне очень жаль. — Она вызывающе вздернула подбородок. — Ты можешь мне не верить, но я была искренне к нему привязана.
Привязана? Что за холодное, официальное слово! За то недолгое время, что Дженнифер проработала секретаршей у Мэтью Брустера, старик стал для нее вторым отцом.
— Похоже, чувства твои без ответа не остались, — сухо произнес Дон. — Отец завещал тебе половину своего состояния. Его поверенные до сих пор тебя разыскивают.
4
— Что? — охнула Дженнифер.
— Отец завещал тебе половину своего состояния, — невозмутимо повторил Дон. — И как ни странно, назначил меня душеприказчиком, — хотя с тех пор как ты сбежала, он со мной даже разговаривать отказывался. Если не считать усадьбы и нескольких фамильных драгоценностей, завещанных мне, и изрядной пенсии для экономки, Мэтью поделил все, что имел, между тобою и Лайонелом.
— О нет, — прошептала Дженнифер. Если она и лелеяла слабую надежду на то, что ей удастся оправдаться в глазах Дона, то теперь надежда эта растаяла бесследно.
— Мне не нужны его деньги! — Лицо ее сделалось белее мела, но серые глаза полыхали воинственным пламенем. — И никогда не были нужны. Забери все себе. В конце концов, ты — старший из сыновей, значит, состояние твое по праву.
Дон покачал головой.
— Даже если бы мы не поссорились, отец отлично знал, что я в деньгах не нуждаюсь.
— Тогда отдай их Лайонелу.
— Лайонел и сам унаследовал кругленькую сумму. — И, предвосхищая возможные протесты, угрюмо продолжил: — Если тебе от этого спокойнее, так я сам позаботился о том, чтобы братец ни в чем не нуждался, когда отец выставил его из дому.
— Господи, его-то за что? — удивилась Дженнифер.
— В ходе одной бурной ссоры он бросил в лицо отцу фразу типа: «Седина в бороду — бес в ребро».
«Боже мой, — в отчаянии думала Дженнифер. — Да проблема-то куда серьезнее, чем казалось!»
— Мне дела нет до того, кому достанутся эти деньги, но только я к ним и пальцем не притронусь!
