Последние несколько недель чамский король проводил время со многими кхмерскими женщинами. Но он прогнал их всех после того, как сегодня впервые увидел Тиду. Однако Индраварман еще даже не говорил с ней, и в данный момент, глядя на нее, стоящую под дождем, он очень хотел прикоснуться губами к этим губам.
Внезапно, в порыве нетерпения, Индраварман резко обернулся к По Рейму.
— Джаявар продолжает представлять для нас угрозу, — шепнул он. — Он сейчас может быть далеко отсюда, но даже далекая буря в море заставляет моряка быть начеку. И точно так же, как моряк постоянно должен следить за небом, я должен следить за джунглями.
— Мы…
— До тех пор, пока существует тот, кто может предъявить права на трон, я нахожусь в опасности, а это означает, что в опасности и ты.
По Рейм кивнул, прислушиваясь к шуму ветра.
— Мои разведчики, король королей, все время находятся в джунглях. Они продолжают поиск даже сейчас, когда мы с вами разговариваем. — Хотя По Рейм был очень жестоким человеком, голос у него был мягкий, почти женственный. — Джаявар…
— Одних мужчин недостаточно. Ты должен послать туда также женщин и детей. Мужчина вызовет у него больше подозрений, чем ребенок. А в каждой женщине больше коварства и вероломства, чем в любом мужчине.
— Да, о великий король.
— С ним находится его старшая жена. Судя по тому, что говорили наши пленники, нам следует опасаться этой женщины не меньше, чем ее мужа. — Индраварман сделал паузу, чтобы потереть на удачу кусочек железа, вшитый ему под кожу на животе. — Я хочу, чтобы убили их обоих, выпотрошили, словно пойманную рыбу. Их головы должны быть насажены на копья, а копья эти следует выставить на стенах Ангкор-Вата для всеобщего обозрения.
— На это потребуется время, о великий король. Эти крысы зарылись глубоко.
Индраварман снова взглянул на Тиду, которая сейчас стояла, прислонившись к стволу дерева. Казалось, что она раскачивается под порывами ветра и может в любой момент упасть.
— Возьми десять кхмерских пленников, лучших воинов, и отведи их к реке. Пусть твои люди начнут пытать одного из них, а остальным в этот момент нужно дать убежать. Чтобы наша уловка сработала, они при этом должны убить наших охранников.
— Но тогда мы больше никогда их не увидим.
— Ты ведь не дурак, По Рейм, поэтому не говори глупостей, — сказал Индраварман. Он сделал шаг вперед и прикоснулся к золотой статуе Шивы, подумав, что было бы неплохо поставить ее в своих покоях. — Прежде чем отправляться к реке, допроси одного из кхмеров, того, у которого выжила его семья. Скажи ему, что его близких сожгут заживо, если он нам не поможет, если не выяснит, где прячется Джаявар. Скажи ему, что, когда он расскажет нам это, и его самого, и его семью отпустят. Добавь, что я — человек слова. Если он поможет нам, его родные будут жить. И покинут Ангкор осыпанные золотом.
По Рейм поджал свои пухлые губы.
— Лучше, чтобы таких людей было двое, мой король. На случай болезни одного из них или других непредвиденных обстоятельств.
— Пусть так. И, в соответствии с планом, все наши люди там должны погибнуть. Иначе кхмеры заподозрят неладное. Они должны поверить в то, что мы совершили грубую ошибку, просчитались. Убежденные в нашем недомыслии, они сами найдут для нас Джаявара. И тогда мы придем за ним, с саблями в руках и ненавистью в сердце.
По Рейм вновь заговорил, но Индраварман отмахнулся от него. Блеснувшая молния осветила громадного боевого слона кхмеров, стоявшего возле собравшихся чамов. Индраварман крикнул одному из своих людей, чтобы он привел к нему Тиду. Она нехотя карабкалась вверх по скользким каменным ступеням лестницы, которая вела к башне наверху храма. Ее кожа блестела от дождя, и женщина казалась ему еще более соблазнительной, чем раньше. Когда она поднялась в башню, Индраварман взял ее за подбородок и улыбнулся, когда она отшатнулась от него.
— В твоих же интересах смотреть мне в глаза, — сказал он ей на кхмерском.
— Пожалуйста… простите меня.
— «Пожалуйста, простите меня, о великий король!» Вот как ты должна говорить. Ты должна говорить только так, если хочешь избежать плачевной участи.
Новая вспышка молнии осветила золотую статую. Тида молчала, и Индраварман придвинулся ближе к ней, его грубые пальцы заскользили по ее шее, плечу, руке.
— Ты считаешь меня жестоким? — спросил он, продолжая нежно касаться ее.
— Да… о великий король.
Он заметил влагу под ее глазами — дождь это или слезы?
— Я жесток лишь настолько, чтобы получать то, чего я хочу. Жестокость порождается большими притязаниями.
Вся дрожа, она отвела взгляд в сторону.
— Я хочу тебя, — сказал он. — Следует ли мне быть жестоким, чтобы осуществить мое желание?
— Нет.
— Как жаль, что многим твоим соотечественникам не хватает твоей мудрости. Будь они разумнее, их участь была бы намного приятнее.
При этих словах она подняла глаза на него, и Индраварман восхитился их совершенной красотой. Даже в темноте он видел, что они у нее покрасневшие и в них горит огонь. Что-то буркнув, он шагнул под дождь: ему было любопытно, последует она за ним или останется. Мгновение поколебавшись, она шагнула вперед и пошла за ним по пятам.
«Как быстро ты сломалась! — подумал он. — Очень жаль, что не все кхмерские женщины похожи на тебя. Если бы все они были такими, как ты, мои враги были бы просто пустым местом».
* * *
Далеко на западе, возле лагеря Джаявара сквозь мрак ночи беззвучно двигалась темная тень. Она благополучно миновала дозорных принца, избегая всего, что могло выдать ее присутствие, будь то потревоженный слон или упавшая ветка. Через каждые несколько футов тень останавливалась, вслушиваясь в темноту. Дождь наконец прекратился, и мокрая земля способствовала беззвучности ее шагов. Шум дождя сменился стрекотанием и писком насекомых. Большинство костров уже погасло, и теперь возле спящих воинов, женщин и детей лишь тлели угли.
Тень приблизилась к тому месту, где расположились принц и его жена. Здесь был установлен простой навес из стеблей бамбука и натянутой шкуры оленя, и они, должно быть, спали под этой нехитрой крышей, поскольку рядом с тлеющим костром их не было. Остановившись, тень изучала окружающую обстановку.
Из-под навеса раздался приглушенный кашель, и тень двинулась вперед, держа в маленьких, но крепких руках копье. Когда-то это было самое обыкновенное копье, теперь же на его древке были вырезаны изображения богов и храмов. Оружие это было единственным в своем роде, а наконечник его был очень острым и смертельно опасным.
Тень сделала еще несколько осторожных шагов. Кашель повторился, и сердце тени вдруг часто забилось, словно убегающая лошадь, рванувшаяся с места в карьер. Тень двинулась вперед мимо умирающего огня, продолжавшего согревать темноту. Под навесом можно было различить две фигуры. Жена принца лежала рядом с ним, положив голову ему на грудь.
В тишине ночи послышался шепот. Обходя деревья, двигались три человека, все они были вооружены. Инстинктивно тень пригнулась к самой земле. Часовые приближались, и тень, бросив последний взгляд на Джаявара, пятясь, отступила в темноту, двигаясь быстро, но совершенно бесшумно.
Тень благополучно обошла воинов и слонов, опустив копье к земле, и заторопилась к противоположному концу лагеря; здесь она легла на свободное место и стала терпеливо следить за тем, как в небе медленно расходятся тучи, открывая прятавшийся за ними океан звезд.
Глава 3
В поисках вчерашнего дня
Лошади вели себя беспокойно. Даже Аджадеви, которая до этого никогда не ездила верхом, чувствовала их тревогу. Когда она жила в Ангкоре, то либо ходила пешком, либо передвигалась в украшенном драгоценными камнями палантине. Сейчас, сидя позади Джаявара на шелковой подушке, привязанной к спине животного, она приложила ладонь к широкому крупу их коня. Закрыв глаза, она ощущала тепло, исходившее от крепкой плоти, которое напомнило ей прошлое, далекое и по времени, и по месту событий. Толчком к воспоминанию из прошлой жизни было тепло. Там было что-то сгоревшее и обугленное. Дерево? Солома? Она мотнула головой, и картина стала более четкой: это была ткань, тлеющая в огне.
Их лошадь заржала, и видение тут же исчезло. Аджадеви открыла глаза. Они продвигались сквозь густые джунгли, и над их головами высились громадные фиговые и тиковые деревья. Стволы многих из этих чудищ на первых двухстах футах от земли были лишены веток, зато вверху находилась раскидистая крона. Более мелкие деревья, кустарники, папоротник и цветы отчаянно боролись за лучи утреннего солнца, которым удавалось пробиться сюда сквозь плотную крышу из листьев. На невообразимой высоте верхушек деревьев прыгали черные белки, серые обезьяны и разноцветные птицы, отчего на землю летели листья и сломанные ветки. От излучины реки к излучине, от холмов к долинам по джунглям разносились запахи разложения и новой жизни.
