подаренная минута королям или царицам, и ты горько пожалеешь о сделанном.
Я пожал плечами. Вот уж точно с кем я не собирался делиться, так это со всякими великими.
— Ладно, Константин, можешь идти, пока я не раздумала.
Низко поклонившись, я отступил на шаг и вывалился обратно в привычный мир.
* * *
Офицеры подошедшего Тобольского полка были крайне удивлены, найдя на батарее живых. Они совершенно не ожидали, что кто-то может уцелеть в окружении войск Фридриха и уж тем более сохранить орудия. Вот только солдатам пришлось растаскивать трупы пруссаков, чтобы пробиться к нам.
Саблина, пребывающего в беспамятстве, унесли в госпиталь. Сидорова я послал к Корсакову — нужны были лошади и люди, чтобы вывезти орудия. Васька разжёг костерок и взялся варить кашу. А я сидел на бруствере и смотрел вдаль, совершенно ни о чём не думая. День выдался, на мой вкус, слишком тяжёлым, и даже вспоминать его не хотелось.
— Зря вы так, Константин Платонович.
Рядом со мной сел Киж, появившись из ниоткуда.
— Вы обещали, что я возьму Фридриха в плен, запретили мне его убивать. А сами взяли и застрелили его. Нечестно, Константин Платонович, даже обидно.
— Так получилось, Дмитрий Иванович. Я, честно говоря, думал, что тебя уничтожил маг.
Киж возмущённо фыркнул.
— Не родился тот колдун, что со мной справится. Только коня нового пришлось искать да мундир порвался.
Воровато оглядевшись, Киж придвинулся и шепнул мне на ухо:
— Константин Платонович, есть срочное дело.
— Говори.
— Нет, вы должны сами посмотреть. Тут недалеко, минут десять всего. У меня и лошадь для вас есть.
— Десять минут?
— Даже ещё быстрее обернёмся. Обещаю, вам понравится.
Я прикинул, полчаса у меня точно есть. Сидоров раньше и не вернётся с лошадьми.
— Уговорил. Съезжу посмотрю, что там у тебя срочного.
Предупредив Ваську на случай, если задержусь, я пошёл с Кижом. Рядом с соседним редутом и правда стояли две лошади. Мы спустились с холма и через поле поскакали к лесу.
* * *
Углубившись в чащу, Киж привёл меня к зарослям колючего кустарника.
— Сюда, Константин Платонович, тут проход есть.
Спешившись, я прошёл за ним, пригибаясь и стараясь не зацепиться рукавами за ветки.
— Вот!
Мёртвый поручик указал на спрятанную в зарослях карету. Экипаж был странный — без окон, угловатый, с дверью, обитой железными листами.
— Что это? Поймал в плен какого-нибудь генерала?
— Вы посмотрите внутрь, сами всё поймёте.
Распахнув дверцу, я поднялся на ступеньку и заглянул в карету. Никаких сидений там не было, а вместо них стояли четыре сундука и какие-то ящики. Подняв крышку одного из них, я даже присвистнул. Серебро! Прусские рейхсталлеры.
— Дмитрий Иванович, кого это ты ограбил?
— Я дворянин и разбоем не занимаюсь, — с напускным высокомерием заявил Киж. — Это боевой трофей, взятый у пруссаков. Походная казна покойного Фридриха, между прочим. Вам нравится, Константин Платонович?
Выйдя из кареты, я закрыл дверь и в упор посмотрел на Кижа.
— И что прикажешь с ней делать? Сдать командующему Салтыкову?
— Вы что⁈ Это наш трофей, специально для вас добывал, Константин Платонович.
— И как, мне её в карман положить? Или сказать, что это мои личные вещи? Думаешь, никто не заметит карету?
Киж замялся.
— Не знаю. Можем здесь спрятать, потом заберём. Вы умеете чары накладывать, чтобы карету не видно было?
— Сделаем лучше, Дмитрий Иванович, гораздо лучше.
У меня родился отличный план, где спрятать этот трофей до конца войны.
Глава 10
Салтыков
— Найди лошадей для кареты и отправляйся к замку графини Эльзы. Помнишь, где он находится?
Киж прищурился.
— Отдать деньги ей на хранение? Или в рост?
— Нет, Дмитрий Иванович, — я рассмеялся, — этого делать ни в коем случае не стоит.
— Вы же, Константин Платонович, с ней вроде как, — Киж тактично кашлянул, — друзья.
— Как говорит сама графиня: не стоит смешивать деньги и личные чувства. Сумма здесь довольно подозрительная для моего положения, а графиня умна. Не будем вводить её в искушение. Тем более, если отдать их в рост, как ты говоришь, изъять потом их из оборота будет сложно.
На секунду задумавшись, Киж кивнул:
— Согласен, Константин Платонович.
— Видел, все монеты только что отчеканенные? Будь я на месте пруссаков, пометил бы свежие монеты особым образом. Если тратить их в большом количестве, будет опасно. Дадим серебру отлежаться, пока страсти с войной не закончатся.
— Так куда их? Закопать возле замка?
— Спрячь их в склеп на кладбище.
Киж поджал губы.
— Вы же помните, я не смог туда войти. Мне что, в окошко сундуки забрасывать?
— Дмитрий Иванович, хозяин склепа уже покинул наш мир. Там стоит только моя Печать, а пропуск сейчас дам.
Я взял рейхсталер и нарисовал на нём несколько Знаков, превращая монету в ключ-пропуск.
— Держи. Отправляйся немедленно, сделай как договорились, а потом найдёшь меня в войсках.
— Слушаюсь!
Прежде чем уйти, Киж вытащил из-за седельной сумки треуголку и протянул мне.
— Ещё один трофей?
— Он самый, Константин Платонович. Шляпа самого Фридриха.
Я повертел её в руках — треуголка как треуголка, с приколотым чёрным бантом.
— Оставь у себя пока. Вернёмся в усадьбу, поставим в школе как исторический экспонат.
Киж поклонился и умчался искать лошадей. Не сомневаюсь, они у него были заранее спрятаны где-то неподалёку. А я насыпал себе в кошелёк серебряных монет на текущие расходы и отправился обратно на батарею.
* * *
Торопился я зря. Сидоров ещё не вернулся, и на батарее хозяйничали Васька с Мурзилкой. Мой денщик стаскивал мёртвых артиллеристов, укладывал в ряд и закрывал лица кусками холстины. Мурзилка, как мне показалось, руководил процессом: подходил к очередному мертвецу, трогал лапой и подзывал Ваську мяуканьем.
— Вашбродь! — денщик страшно обрадовался, увидев меня. — Разрешите, вам каши положу! Вкусная получилась, наваристая.
Махнув рукой в знак согласия, я сел на лафет одной из пушек. Через минуту Васька принёс миску с горячей кашей, ложку и кусок хлеба.
— Сам тоже поешь.
— Так, вашбродь, не даёт, — Васька покосился на Мурзилку. — Требует покойников сначала обиходить. Укусил меня даже, чтобы я, значитца…
Я посмотрел на кота. Рыжий тиран фыркнул, сверкнул зелёными глазами и милостиво махнул хвостом. Мол, так и быть, пусть обедает.
Васька радостно заулыбался и рысцой побежал к котелку. Вот уж не знаю, чей он больше денщик: мой или кота.
Примерно через час к нам наконец-то приехала эвакуационная команда во главе с Корсаковым. Майор слез с лошади, прихрамывая, подошёл ко мне и порывисто обнял.
— Живой, чертяка! — расчувствовавшись, он хлопал меня по спине. — Уцелел! Я уж похоронить тебя успел, Константин Платонович, думал, не увижу больше. Молодец! Ай, молодец!
Отпустив меня, он оглядел редут и печально покачал головой.
— Сколько хороших солдат побило, душа плачет.
— Похоронить бы их, Иван Герасимович, как положено. Пока армия дальше не двинулась.
— Успеем, — Корсаков недовольно поморщился, — командующий с австрияками ругается, не хотят двигаться, мол, потери велики.
Майор воровато оглянулся, взял меня за локоть и почти шёпотом спросил:
— Константин Платонович, это правда?
— Что именно?
Я внутренне напрягся. Неужели Сидоров растрепал, что я поднимал мертвецов?
— Это же вы убили Фридриха?
— С чего вы взяли⁈ — я возмутился, но тоже вполголоса.
Корсаков хитро прищурился.
— Говорят, видели, когда вы из штуцера по нему стреляли.
— Кто видел?
— Бросьте, Константин Платонович, уж мне-то можете открыто сказать. Тем паче, слухи в армии быстро расходятся, к вечеру и до командующего дойдут.
Мне оставалось только вздохнуть.
— Правда, Иван Герасимович, я его застрелил. Он начал колдовать «Чудо Бранденбургского дома» и….
Майор сверкнул глазами и одобрительно поцокал языком.
— Вы правильно сделали, Константин Платонович. Я знаю, чем это могло обернуться. Если вас будут обвинять в недостойном ведении войны, наплюйте. Офицеры нашего корпуса вас всемерно одобряют, не сомневайтесь.
Я пожал его руку, благодаря за поддержку. Надеюсь всё же, что эти слухи так и останутся слухами.
* * *
Мёртвых артиллеристов не бросили на милость похоронных команд. Тела погрузили на лафеты и предали земле возле сожжённого Кунерсдорфа. Корсаков «одолжил» полкового священника в Лифляндском полку, и сухопарый батюшка провёл все необходимые обряды. Правда, священник косился на меня с подозрением, но ничего вслух не сказал.
Уже затемно мы приехали со всеми орудиями в поставленный наскоро лагерь. Мой треножник тоже забрали, но его оставалось
