— До обеда соловей, после обеда воробей, — ответил оперативник. — Я после обеда и так перестану чирикать. Надо же мне сейчас чем-нибудь рот занять. Хотя обет такой могу запросто дать. Только мне и первое, и второе…
Скажи мне, Михась — знаток японцев: как это корейцы собак едят?
— А что тебя смущает?
— Как что? — поспешил изумиться Санчук. — Во-первых, собаки — поганые. А во-вторых… умные.
— А умных, выходит, есть нельзя?
— Умных нельзя, потому что они понимают, что ты их жрешь.
— Ты, Санчо, сейчас почти процитировал философа Паскаля, — удивился Корнилов. — Только он рассуждал про людей, а ты про собак. Он писал вроде того, что человек, конечно, хрупок и бессилен перед вселенной. Человек — это мыслящий тростник. Потому что убить его очень легко, но вот человек будет знать, что он погибает, а его убийца нет…
— Убийца не знает, что убивает человека? — покачал головой Санчук. — Сдается мне, что твой Паскаль набрехал.
— Собака брешет! — попытался защитить французского философа Михаил, но призадумался. — Это я что-то напутал в его учении. Кто же там у него убивал человека? Человек знает, что его убивают, а его убийца — нет… Не помню. Надо будет у Ани спросить. Но все равно ты, Санчо, — настоящий собачий философ.
— А что ты, Корнилов, обзываешься?
— Я обзываюсь? Я наоборот хотел тебя обрадовать, приятное сделать. Не нравится такое прозвище? Тогда так, Санчо — Паскаль собачий. По-моему, так лучше.
— Ты лучше скажи: кто убил человека? Только не у Паскаля твоего. Не сахарный тростник, который, между прочим, жрут, а Людмилу Синявину кто замочил?
Корнилов и Санчук сидели в самый разгар рабочего дня на скамеечке в зеленом питерском дворике и беседовали, глядя на стаю бездомных собак, сновавшую между деревьями. Отсюда и тематика их предобеденной беседы.
В очередной раз они перед этим обошли вокруг ресторана «Идальго», опросили старушек на скамейках, бомжей у помоек, шпану на детских горках. Ничего не добыв для увеличения пухлости дела, сами сели на щербатую скамейку по-молодежному, то есть на спинку, ноги поставив на разбитое сиденье. Приближалось святое для милиционеров время, почти то же, что намаз для мусульманина, то есть, обед.
— Он так упорно думал о колбасе, что вокруг него стали собираться собаки, — проговорил задумчиво Коля Санчук.
— Все, Санчо, ты мне обет за обед дал, — хлопнул в ладоши Корнилов. — Насчет пословиц и поговорок. Считай, что свой обед ты отдал врагу.
— Какая это поговорка? Это Жванецкий! — Санчо возмутился так искренне и громко, что пробегавшие мимо собаки остановились и одновременно посмотрели на милиционеров.
Стая состояла из четырех собак. Вожаком ее была худая сука грязно-палевого окраса, напоминавшая динго — охотника на австралийских кенгуру. Приближена к ней в иерархии была крупная, почти полностью черная, сибирская лайка, с которой не страшно было бы ходить в тайгу без ружья. Нижнюю ступень этой небольшой лающей и скулящей пирамиды занимали два рыжих пса — гончая и колли.
Особенно неестественно и жалко смотрелась в этой разношерстной компании шотландская овчарка. В нормальном, домашнем состоянии одна из самых изысканных модниц собачьего подиума, сейчас она выглядела жалкой оборванкой в затасканных лохмотьях и пыльных обмотках. Даже взгляд ее был бесцветен и труслив, как у забитого солдата-первогодка, рыжего, нескладного. Что касается кобеля гончей, то он был просто дурак. Весело бежал вслед за другими, когда стая срывалась с места, и продолжал бежать, когда все уже сменили направление. Но его, видимо, держали здесь за безмерно счастливую морду.
Интересно, что вожаком этой небольшой стаи, состоящей из породистых собак, была безродная дворняжка, к тому же сука. Территория, на которой кормилась стая и за которую сражалась с конкурентами, была ограничена автомобильной трассой, забором детского сада, стройкой и платной парковкой. В центре их среды обитания был ресторан «Идальго».
— Интересно наблюдать за этими тварями, Михась, — сказал Санчук, глядя на собак. — Они ведь не просто туда-сюда мечутся, а ходят по определенным маршрутам. Ты заметил?
— Как они территорию помечают, что ли? Между прочим, они многое могли бы нам рассказать о той дождливой ночи у ресторана, если бы умели говорить. Или если бы ты, Санчо, умел понимать по-собачьи.
— А я уже их почти понимаю. Посидели тут всего ничего, а я уже вижу, кто у них главный, а кто в «шестерках», кто новенький, а кто силовое прикрытие.
— Наблюдение — страшная сила, — отозвался Корнилов. — Стоит всего денек постоять возле торговых точек или на рынке, и вся их организация, все связи деловые и криминальные будут как на ладони. А если не денек, а дня три-четыре, то все ларьки, все их павильоны будут, считай, сделаны для тебя из чистого стекла. Ты узнаешь даже, где у продавщицы цветов эрогенные зоны…
На самом интересном месте разговора, когда Коля Санчук, встрепенувшись, готов был добавить что-то по вкусу соленое, вдруг раздался громкий лай и пронзительный женский крик. Напарники увидели, как спокойные до этой минуты собаки окружили кольцом молодую девушку и наскакивают на нее с неожиданной злобой. Гончая и колли прыгают вокруг жертвы и оглашают двор яростным лаем. Огромная черная лайка с утробным рычанием готовилась к решительному нападению. Только палевая дворняга наблюдала за атакой со стороны с холодным спокойствием полководца.
Девушке очень повезло, что в руках у нее был зонтик и спортивная сумка, которыми она пыталась отмахиваться от агрессивных псов.
— Санчо, ты не боишься сорока уколов в живот? — спросил Корнилов, вскакивая со скамейки.
— Я еще не рассмотрел, хорошенькая ли она, — ответил толстенький Коля Санчук, посылая себя резко вперед, как баскетбольный мяч. — А потом я их сам покусаю из табельного.
— Еще не хватало! Только попробуй! — крикнул Михаил, на бегу осматриваясь в поисках какого-нибудь первобытного оружия.
Но собаки были умнее, скажем, чем мамонты или саблезубые тигры. Палевая дворняга только тявкнула, и ее отряд быстрого реагирования умчался вслед за ней в сторону новостройки.
Девушка Санчуку не понравилась еще на бегу. Поэтому Корнилов его догнал и даже обошел на финишной прямой. Было похоже, что репортеры бегут к поп-звезде, чтобы задать ей пару скандальных вопросов. Правда, внешность у «звезды» была довольно проблемной для раскрутки.
— Чем это вы так им не глянулись? — Михаил первым задал вопрос, который звучал несколько оскорбительно для невзрачной, полноватой девушки.
— От меня собакой пахнет, — просто призналась она, но, прочитав на лицах спасителей недоумение, добавила: — Собака у меня дома, вот они и почуяли врага.
— Кошмар какой! — возмутился Корнилов несовершенством устройства живой природы. — А если я дома попугайчика держу, на меня орлы и ястребы будут налетать?
— А если я дома жену держу, — поддакнул Санчук, — на меня женщины будут вешаться?
Девушка поняла, что с ней заигрывают, и решила начать игру уже со своей стороны.
— Вот так идешь одна по улице, — сказала она, оглядывая с лукавым любопытством, которое ей шло, милиционеров. — Все, что угодно может случиться. Собаки вот нападают…
— Это легко исправить, — сказал Санчо, не подозревая, какую надежду он заронил этим в девичью душу, полную неясных томлений и определенных ожиданий. — Ваш… молодой человек курит?
Девушка взглянула в последний раз на высокого Корнилова, послала ему взгляд, полный прощения и прощания, и полностью переключилась на Колю Санчука.
— У меня нет молодого человека, — сказала она тихо и посмотрела оперу в глаза отработанным перед зеркалом взглядом.
— Пойдете в табачную лавку, — заговорил Санчук, почему-то со злобой поглядывая на Корнилова, который, наоборот, улыбался, придя в хорошее расположение духа. — Купите самого дешевого табаку, лучше махорки. Растолчете его мелко-мелко, потом возьмете молотого черного перца…
— У меня нет перца, — ответила девушка совсем тихо, хотя взгляд ее кричал так, что если бы его подключить к динамику, задребезжали бы стекла в ближайших домах.
— Купите в бакалейном отделе, — Санчук даже оглянулся по сторонам, возможно, в поисках спасительной собачьей стаи. — Перемешайте эти два компонента, засыпьте смесь в баночку из-под витаминов «Компливит» и носите всегда с собой. Если собаки опять нападут, вы эту смесь им прямо в морду…
Девушка собиралась что-то возразить оперуполномоченному, может, как раз по поводу смеси, но Колю Санчука спасла дворничиха. Современного дворника трудно признать сразу, так как он редко ходит с метлой, но громкий, неприятный голос, коммунальный напор у них остался прежний, знакомый.
— Опять эти псы напали на девчонку! — крикнула она, будто находилась сейчас на крыше девятиэтажного дома, а не в двух шагах. — Я уже говорила, говорила! Я уже звонила, звонила… Им хоть кол на голове теши. Никаких результатов. Что я, сама буду за две тысячи рублей ловить этих зверюг? Делать мне больше нечего! У меня и так шесть подъездов и три мусоропровода… А я вас узнала. Вы из милиции. К нам в жилконтору приходили на днях. Не нашли еще убийцу?..
