- Чем больше я над этим думаю, - говорю я, чтобы отвлечь его от нарастающих сомнений, - тем больше убеждаюсь, что они использовали транспортный самолет вертикального взлета.
Толстяк вздыхает.
- Знаешь, мне абсолютно наплевать, как они свистнули у вас из-под носа этот драгоценный камень: в руках унесли, на лошадях или на воздушном змее.
- Э-э, господин старший инспектор, волевые качества подводят? - хмыкаю я. - Мечтаем сбросить с себя начальственное бремя?
- В такой дыре, ты считаешь, можно долго протянуть, да? Ох, как умно, что мы дали независимость народу Дуркина-Лазо. Но черт возьми, какому правителю взбрела в голову идиотская мысль завоевать такую кошмарную страну? На что они рассчитывали? Выращивать кровососущих паразитов?
- Аппетиты территориальных завоеваний нацелены не на качество завоеванной земли, Берю, а на ее количество. В течение долгих веков человек думал, что пространство означает мощь, в то время как на самом деле это источник слабости. Счастливые народы не имеют истории колонизаторских войн, но зато у них есть хорошо набитые сейфы.
- Земля! - вскрикивает голосом потерпевшего кораблекрушение несчастный Берю, который, я думаю, не успел в полной мере прочувствовать всю глубину (неоспоримую) текста предыдущего абзаца.
- Что - земля?
- Прямо по курсу вижу остров, если ориентироваться по носу посудины, хотя, если честно, не пойму, где здесь нос, а где корма, но, наверное, корма там, где рули. Так вот, значит, получается, что остров перед нами справа. Но еще далеко. На нем деревья. Может, и невысокие, но тем не менее они отбрасывают тень... Как мы сами до сих пор копыта не отбросили?.. По мне сейчас лучше тень от дерева, чем плоды с него...
- А что с масляными пятнами?
- Их все меньше. Наверное, масло в картере заканчивается. Ну, так что делаем... а?
- Курс на остров, малыш!
- Есть -держать курс на остров! - кричит капитан. - Небольшая сиеста, когда можно вздремнуть, а то и задрыхнуть, мне бы как раз не помешала. Вперед, в живительную тень! Знаешь, когда я вернусь в Париж, я все выходные дни проведу у себя в подвале, чтобы охладить внутренности. У меня там прохладно и такая библиотека, - первый сорт! Книги, брат, - все в коже, есть все, что пожелаешь: некоторые взяты из библиотек Шато-Шалона, потом несколько томов из разных городов на Роне, ну и кое-что еще. Однажды я уже отлеживался там: после сильного гриппа доктор мне прописал покой и тишину, а Берта уехала со своим Альфредом. Тогда я прогоняю все дурные мысли и хоп! Что ты думаешь, я делаю? Беру раскладушку - ив погреб. Ставлю жаровню, чтобы жарить сосиски, и три дня дрыхну в полное свое удовольствие... Твою мать, держись, сейчас врежемся!
И действительно, наша посудина врезается в глинистую отмель, как термометр промеж толстых ягодиц. Александр-Бенуа переключает трансмиссию, но колеса буксуют. Корабль мягко погружается. Берю дает полный газ, и я получаю несколько порций вонючей жижи прямо в физиономию. Толстяк крестит все на свете, что твой кафедральный собор в Реймсе.
- Мы в дерьме по самые уши! - удовлетворенно комментирует он. - Слава Богу, к нам идет народ.
- Что за народ?
- Местные! Наверное, туземцы. Ладно, не дергайся, сейчас попросим у них помощи! Э! Банания! - разносится колоритный бас моего друга. - На английском парле?
- Нет, но мы говорим по-французски, - отвечает такой же низкий голос.
- Не беда. Как-нибудь договоримся! - заявляет Берю. - Хватай веревку, ребята, и тяни что есть силы...
Сказано - сделано.
И вот мы на твердой земле, еще более скользкой, мерзкой и вонючей, чем под ногами ассенизатора, залезшего в выгребную яму, чтобы достать упавший туда бутерброд.
- И много их здесь? - тихо спрашиваю я у Толстяка.
- Хватает.
- Совершенно примитивное племя, я полагаю?
- Ты так думаешь? На них шмотки, что на каком лорде. Фланелевые брюки и рубашки с коротким рукавом и со значком крокодила. Но интересно другое: у каждого на спине написано его имя.
- Что, кроме шуток?
- Да я тебе сейчас прочту: Чучельник! Рационализатор! Дубильщик! Орлом! Почему орлом? На толчке, что ли?
- Да, действительно интересно... Весьма благодарны, господа, за ваши усилия, - говорю я, водя головой по кругу.
Веселое бормотание несется мне навстречу.
- Вы, очевидно, студенты университета из Кельбошибра на каникулах? спрашиваю я, мило улыбаясь.
Аборигены начинают хихикать.
- Да нет, совсем нет, - отвечает тот же низкий голос. - Мы пастухи.
- А?
(Кстати, вы не представляете, как помогают романисту междометия типа "А!". Это дает возможность избежать повторов и максимально упрощает вопросы и всякие выкрики. Надо признать также, что "Нет?" и "Что?" тоже совершенно необходимый инструмент писателя.)
- Вы на острове, - отвечает все тот же голос, - где находится крокодилья ферма.
Кожевенный профсоюз Франции взял ее в аренду у Дуркина-Лазо для разведения этих животных, обеспечивающих кожей французскую промышленность.
- А, я понял! - ликует Берю. - Так вот почему столько одноногих в деревне!
- Да-да, так оно и есть, месье: это профессиональные калеки. Но спешу заметить, что согласно новому коллективному договору каждый из нас имеет право на получение искусственной ноги.
- А если вам откусят обе? - тревожится Берю.
- Случается и такое. Ну вот возьмите старика, который первым вас заметил. Он в рюкзаке за спиной своей жены. С ним, к сожалению, случилось такое несчастье. Если вам по недосмотру откусывают обе ноги, то вторую ногу приходится покупать за свой счет. Что вы хотите, с тех пор как мы получили независимость, требовать больше не с кого... Не желаете ли посетить нашу ферму?
- При условии, что вы будете нам еще и рассказывать, - вздыхаю я, так как я слепой.
Парень с низким голосом, видимо, очень добрый человек, поскольку тут же берет меня под руку.
- Не беспокойтесь, я вас проведу, - обещает он.
И буквально через десять шагов принимается за работу.
- Сейчас мы находимся рядом со стадом дамских сумочек, - говорит он. Очень красивые животные, прекрасно откормленные.
- Сумка сумке рознь! - произносит другой голос, в котором слышится снобизм аристократических кварталов Парижа.
Мой гид с жаром отвечает:
- Удивляюсь, чего он своих не метит, этот малый!
- Кто это? - спрашиваю я.
- Пастух от фирмы "Гермес", страшный задавала! Так, а теперь мы перед стадом портфелей-дипломатов. Животные с более прочной кожей. Дальше стадо для обуви, некоторые их части более гибкие и с нежной кожей. А здесь стадо портфелей, которое сторожит бывший министр от радикал-социалистов того периода, когда мы еще имели представителей во французском парламенте.
- А что там за пруд? - любопытствует Берюрье.
Наш сопровождающий теряет теплоту в голосе.
- Ух, туда не стоит даже ходить, господа! Это стадо государственных универсальных магазинов. Вымирающая порода крокодилов с жабьей кожей. На них применяют метод подкожного впрыскивания расширяющегося полиэстера. Ну вот, господа, вы и познакомились с жизнью наших островов.
- Так их несколько? - живо интересуюсь я.
- Два. Сейчас вы на острове Атор. А в двух километрах отсюда в южном направлении расположен остров Алиг, где наши коллеги пигмеи разводят ящериц.
- Как вам тут живется? - рокочет Берю.
- Великолепно.
- И комары вас не жрут?
- Не очень. Ведь мы выписываем одежду в лучших фирменных магазинах... Ну хорошо, а теперь разрешите пригласить вас ко мне отведать крокодильи яйца вкрутую. Сейчас по телевидению начнется трансляция матча между гигантами-кузнечиками Дуркина-Лазо и Умонкю, и я не хотел бы его пропустить.
- Очень мило с вашей стороны, - благодарю я. - Мы из состава следственной комиссии, которой поручено расследовать события позапрошлой ночи. Вы, должно быть, в курсе дела?
Он, похоже, подпрыгивает.
- Как же я могу не знать о кошмаре той ночи, господа? Она меня чуть не разорила!
- Чуть не разорила?
- У шести моих лучших крокодилов от страха образовалась гусиная кожа, и теперь я буду вынужден продавать ее как страусиную. Это было ужасно! Вы не можете себе представить!
- Не, - мычит Берю, - он может!
Но крокодилий плантатор, не обращая внимания, продолжает:
- Вначале мы подумали, что это буря, и очень удивились. Потрясающая буря... Слепящие вспышки разрывали небо. Из-за страшного грохота у нас из ушей пошла кровь. Безумие, господа! Апокалипсис!
Берю тихо шепчет мне на ухо, что господин перекрестился наоборот, поскольку, как вы прекрасно знаете, дуркинцы, как и все арабы, пишут справа налево.
- А кроме этих странных вещей, дорогой месье, - спрашиваю я, - вы не заметили ничего такого, что сопровождало этот феномен?
- Да, заметил, и все мои товарищи крокодильщики тоже...
- Что вы заметили?
- Снаряд огромных размеров в небе. Он не был похож на летающую тарелку, это была летающая сигара. Снизу он был освещен и передвигался бесшумно или почти бесшумно. Очень тихое, еле слышное тарахтенье, как сказал мой друг Канигу.
