— Нет, у меня вообще нет ни одного, — ответила она в ответ.
— Я думал…
— Нет, далеко не у всех… — ее голос прозвучал оборонительно. — У многих, но не у всех. У некоторых нет их совсем. Некоторые рождаются с этими голубыми пятнами, но еще в детстве они постепенно проходят. И когда они вырастают, то они выглядят точно как и вельдяне или любые другие люди из других миров. И еже у таких родителей дети рождаются совершено без пятен.
Кэлхаун посмотрел на нее внимательно.
— Соответственно, вы не смогли бы доказать дейрианцам, что вы одна из них.
Она согласно кивнула. Кэлхаун вспомнил про обещанный кофе и принялся его варить.
— Как я понимаю, когда вы покинули Дейр, вам пришлось проделать длинный путь, чтобы добраться до тех планет, где практически ничего не слышали о Дейре и где это название никому ни о чем не говорит. Вы вполне могли осесть где-нибудь, в том или другом месте, и забыть про Дейр. Но вы не сделали этого. Почему бы и нет? Вы ведь не страдаете этой болезнью.
— Но я одна из них, — ответила она зло. — Мои родители, мои братья, сестры и Корван… — она закусила губу.
Кэлхаун обратил внимание на это имя, но не подал виду.
— И так, у ваших родителей пятна пропали, а у вас их никогда и не было, — сказал он с интересом. — Что-то подобное произошло однажды на Трэйли. Там были вирусы, вирусы всевозможных групп. Обычно люди не восприимчивы к ним. Но одна женщина, будучи в очень плохом физическом состоянии, заболела. Была получена обычная для этого случая клиническая картина. Ее ребенок родился тоже инфицированным, но полностью вылечился еще в детстве.
Он налил им обоим кофе. Мургатройд тут же спрыгнул на пол и нетерпеливо прокричал: «Ш-и-и! Ш-и-и! Ш-и-и!» Кэлхаун, с отсутствующим видом, налил ему в его маленькую чашечку и подал ее ему.
— Но ведь это же прекрасно, — произнес он несколько высокопарно. — Голубые пятна появляются после чумы, не так ли? Но потом они пропадают… Когда они пропадают?
Мэрил внимательно посмотрела на него. Его мысли были далеко, витали где-то в строго научных образах. Он говорил с ней не как с человеком, как с источником нужной ему информации.
— Ну и поговорили, — сказала Мэрил сдержано. — Еще будут какие-нибудь унизительные вопросы?
Он уставился на нее открывши рот. Затем он уныло произнес:
— Извините Мэрил! Я дурак, но и вы чересчур обидчивы. Я не расспрашивал о ком-либо персонально…
— Это как раз обо мне! — выкрикнула она запальчиво. — Я родилась и выросла среди голубокожих людей. Это у меня в крови. Я знаю, что значит быть ненавидимым — я была бы убита на Вельде тут же, если бы они узнали что… кто я на самом деле. И еще есть Корван, который и организовал мою заброску как шпиона и посоветовал мне поступить так, как только что говорили мне вы: забыть мой родной мир и отказаться от всего, что мне было дорого! За исключением его самого! Так-что все это как раз обо мне.
Кэлхаун беспомощно наморщил лоб.
— Я прошу прощения, — повторил он. — Почему вы не пьете свой кофе?
— Я не хочу кофе, я хочу умереть!
— Если вы останетесь со мной и дальше, — усмехнулся Кэлхаун, — ваше желание вполне может исполниться. Вопросов больше не будет и все теперь в полном порядке.
Она повернулась и направилась к дверям спального отсека. Кэлхаун смотрел ей вслед.
— Мэрил!
— Что?
— Почему вы плакали?
— Вам не понять, — сказала она бесцветным голосом.
Кэлхаун только пожал ей плечами во след, да так, что дотронулся до ушей. Несомненно, он был хорошо профессионально подготовленным, компетентным работником. Но не существовало профессии, в которой даже профессионал мог до конца понять женщину. Кэлхаун был зол на судьбу за то, что ему пришлось взвалить на себя заботу о Мэрил и ее делах. Ему вполне хватало и своих забот.
Но сейчас у Кэлхауна была одна неотложная работа. Он весь погрузился в изучение информации, записанной на пленке, и как раз наткнулся на ту информацию, которую он долго искал. Покинув отсек управления, он отправился в ту часть корабля, где находился трюм. Там он нашел низкотемпературный бокс, где можно было достичь температуру жидкого кислорода.
Кэлхаун надел толстые перчатки, взял специальные щипцы-манипуляторы, и вытащил оттуда небольшой брикет пластмассы, в который была впаяна стеклянная колба с быстро замороженным содержимым. Она моментально покрылась изморозью, как только он вытащил ее. После этого он опять закрыл низкотемпературный бокс и, прихватив с собой колбу, покинул трюм.
Кэлхаун вернулся обратно в командный пост и опустил одну из панелей, за которой оказалась компактная, но очень удобная биолаборатория. Он установил колбу в специальном контейнере, в котором температура должна была очень постепенно подняться до определенной отметки и удерживаться на этом уровне необходимое время. Было совершенно очевидно, что там находилась живая культура, которую можно было размножить в любых мыслимых количествах. Кэлхаун, с большой точностью, настроил всю эту аппаратуру.
— Ну что ж, — заметил он Мургатройду, — это был хороший, трудовой день! Теперь, я думаю, я вполне могу позволить себе отдых.
После этого, корабль Медицинской Службы на долго погрузился в тишину. Девушка то-ли спала, то-ли просто лежала у себя в отсеке. Кэлхаун расслабленно развалился в кресле, которое после легкого нажатия на кнопку, превратилось в прекрасное спальное место. Мургатройд забился в свою капсулу, спал там, укутав свой нос пушистым хвостом.
Комфорт, покой и тишина с легким, чуть слышным бормотанием заполнили корабль. Нужно было приложить определенные усилия, чтобы уловив самые бесконечно малые шевеления, звуки, шорохи, понять что находишься на корабле, а не в могиле.
Но все изменилось после того, как наступил следующий корабельный день. Записанный на пленку сигнал утренней активности, слабый и постепенно как эхо затухающий, тем не менее создал внутри корабля некую атмосферу бодрости.
Первым делом Кэлхаун проверил пластиковый блок и его содержимое. Он просмотрел все показания лабораторных приборов слежения, за то время, что он спал и поместил уже полностью оттаявший блок под микроскоп. В окуляре были видны сверхмалые частички жизни, появившиеся из еще не так давно замороженных спор, занятые процессом деления на заранее приготовленном для них питательном субстрате. Он поместил блок в инкубатор и с радостной улыбкой встретил новый день.
Мэрил приветствовала его весьма сдержано. На полу стояла тарелка Мургатройда, из которой он сейчас ел. Рядом стояла маленькая чашечка с кофе.
— Я долго думала, — проговорила Мэрил наконец. — Наверное, вам пора услышать кое-что из того, что вам пригодится, если вы действительно хотите помочь Дейру.
— Это очень мило с вашей стороны, — усмехнулся Кэлхаун.
Теоретически, сотрудник Медицинской Службы имеет все необходимые ему полномочия, для принятия решения в любой ситуации. Одно то, что он имеет право наложить карантин на любую планету, парализовав тем самым ее межпланетную торговлю, подталкивало любое правительство к самому тесному сотрудничеству. Но на практике, у Кэлхауна было столько возможностей, на сколько ему удавалось их реализовать.
На Вельде могли не очень задумываться о том, какое отношение ко всему этому имеют голубокожие, а от властей Дейра трудно было ждать уравновешенности. Вся их история была историей изоляции и преследований. Они на себе узнали, что значит быть людьми второго сорта. Так что, если смотреть на вещи здраво, то у Кэлхауна в данной ситуации не было ни какой власти.
— Могу я узнать, в чье подчинение вы теперь поступаете? — спросил Кэлхаун.
— К человеку, который задумал все то, что произошло со мной. Я не знаю какой официальный пост занимает он теперь, но он без сомнения стал знаменитым. Я расскажу ему как вы действовали до сих пор. Я объясню ему вашу позицию в этом вопросе и, конечно же, я скажу что вы сотрудник Медицинской Службы. Я уверена, он с радостью поможет вам.
— Великолепно! — кивнул головой Кэлхаун. — Это Корван конечно же.
— Как вы узнали?
— Интуиция, — ответил Кэлхаун холодно. — Хорошо. Я рассчитываю на него.
Два следующих корабельных дня Кэлхаун провел в бортовой биологической лаборатории. Девушка все это время вела себя очень тихо. Мургатройд несколько раз заигрывал с ней, пытаясь изобразить разговор, но она нехотя отвечала на его попытки.
Еще через день наступило время изменений. Пока корабль был практически один в пространстве, было довольно легко с уверенностью смотреть в будущее. Но перспективы не казались столь радужными после того, как новый большой мир замаячил впереди, если учитывать, что контакт этот больше походил на конфликт. Кэлхаун составил для себя четкий план, но в то же время, была большая вероятность того, что осуществить его не удастся.
Кэлхаун сел за пульт управления и посмотрел на часы.
