— О, бедный мой, дорогой, — одарив его сочувственной улыбкой, она подошла и взяла его за руку. — После всего, через что тебе пришлось пройти, я не могу винить тебя за то, что ты проснулся в таком дурном настроении.
Он посмотрел на нее сверху вниз, его глаза сузились.
— Почему вы называете меня "дорогой"?
— Да, почему ты его так назвала? — подозрительно спросила и Куки, вытаскивая из-за спины окровавленный топор.
Проигнорировав их обоих, Лаура повернулась и встала между своим гостем и остальными домочадцами.
— Сейчас ему намного больше нужен мир и покой, чем наше мельтешение и сюсюканье.
Незнакомец фыркнул.
— Едва ли можно признать "мельтешением и сюсюканьем" навязчивое внимание кучи бешеных кошек и вооруженной топором гарпии.
Вывернувшись из рук Куки, Довер рванулся вперед.
— Я с тобой посюсюкаю с помощью этих вил, если ты еще хоть слово скажешь о миссус в таком тоне, это я тебе обещаю.
Поднырнув под зубцы импровизированного оружия, Лаура успокаивающе положила руку ему на грудь.
— Он не хотел показаться нелюбезным. Просто он измотан и смущен. Вот почему я должна попросить вас всех оставить нас с ним сейчас наедине.
Довер опять зашипел от ярости.
— Ты совсем сошла с ума, если думаешь, что я оставлю тебя наедине с этим дикарем.
— И к тому же полуголым дикарем. — Куки нервно глянула на одеяло, обмотанное вокруг талии незнакомца.
— Не глупите. Вы ведь не хуже меня знаете, что он никогда не причинит мне вреда. — Лаура украдкой глянула на высокого и широкоплечего незнакомца, который с негодованием смотрел на нее, и понадеялась, что права в своих ожиданиях. Когда он был без сознания, то выглядел не таким большим и казался гораздо менее угрожающим.
— Если он тронет тебя хоть пальцем, этот джентльмен, ты только закричи, и я сразу прибегу, — пообещал Довер, махнув вилами в направлении незнакомца.
— Если она закричит так же, как кричала ее сестра, то я сам сбегу отсюда, — холодно заверил его тот.
Продолжая ворчать, Довер и Куки неохотно вышли из комнаты, оставив Лауру спасать с кровати Лотти и ораву котят. Лотти еле тащилась и жалобно хныкала, пока Лаура не наклонилась к ней и не прошипела:
— Шагом марш, юная леди, или устрою тебе кое-что, от чего ты действительно закричишь.
Пока она выставляла Лотти в холл, Джордж оставался стоять, прислонившись к дверному косяку, и задумчиво глядел перед собой. Брат знал Лауру лучше всех остальных и, очевидно, подозревал, что она придумала какую-то хитрость. Когда она повернулась к нему, он тут же выскочил за дверь, но его мелькнувшая ухмылка пообещала ей, что договориться с ним бесплатно не получится.
— Сладких снов, — крикнул он гостю, прежде чем Лаура захлопнула у него перед носом дверь.
Она потратила еще несколько секунд на то, чтобы повернуть в замке медный ключ, и потом медленно повернулась лицом к своему партнеру. Она уже начала сомневаться, не сделала ли она ужасную ошибку. Даже одетый в одно стеганое одеяло и угрюмое выражение лица, он выглядел столь же беспомощно, что и голодный лев.
— Почему вы назвали меня дорогой? — требовательно повторил он вопрос, словно ответ на него был важнее чем то, как он оказался голым в постели леди Элеоноры.
— Просто по привычке, я думаю, — ответила Лаура с нарочито-невинным выражением лица. — А ты бы предпочел, чтобы я называла тебя еще как-то?
— Вы могли бы попытаться назвать меня по имени. — Его стальной тон говорил о том, что она испытывает его терпение.
— По имени? — она задохнулась от каркающего смеха. — Ну, ладно. Мы раньше никогда не придерживались таких условностей, но если ты настаиваешь… — Лаура всегда гордилась своей честностью. Поэтому только представив себя вычищающей грязь из-под ногтей Тома Дилмора во время брачной ночи, она смогла тихо добавить: — … Николас.
Его недоверчивый и сердитый взгляд стал еще более недоверчивым и сердитым.
— Николас? Меня зовут Николас?
— Да, конечно! Мистер Николас Рэдклиф, — твердо добавила она, позаимствовав подходящую фамилию у любимой писательницы Лотти.
— Николас Рэдклиф. Николас Рэдклиф, — пробормотал он. — Черт побери все это! Ни то, ни другое слово для меня не имеет никакого смысла. — Резко привалившись к стене, он прижал руку ко лбу. — Если бы я только мог прекратить этот адский звон в голове …
Лаура рванулась к нему, полная искреннего сочувствия.
— Не подходите! — Он предупреждающе выбросил руку и впился в нее взглядом из-под взъерошенных волос, упавших ему на лицо. Могло даже показаться, что она представляет для него большую угрозу, чем вооруженный вилами безумный кокни.
Мельком ухватив свое отражение в зеркале, что стояло на туалетном столике леди Элеоноры, Лаура осознала, как выглядит сейчас. С голыми ногами, щеки раскраснелись, волосы бесформенной кучей возвышаются на макушке и темными стрелками болтаются вокруг щек. Влажный лиф ее муслинового платья с высокой талией прилип к небольшой выпуклости груди. Разрываясь между желаниями пригладить волосы и одернуть юбки, чтобы закрыть бледную кожу лодыжек, она решила ограничиться тем, что неловко скрестила руки на груди.
— Кажется, мы выяснили, кто я. Но пока еще непонятно, кем можете быть вы. — Он вскинул голову и стал пристально изучать ее, заставляя еще сильнее чувствовать себя неодетой. — И почему при обращении ко мне вы постоянно употребляете уменьшительно-ласкательные эпитеты.
Было очевидно, что он не помнит их первую встречу в лесу. И первый поцелуй.
Поскольку поза со скрещенными на груди руками теперь уже не защищала от ее пристального взгляда, Лаура попыталась его отвлечь и, выхватив из большого шкафа одну из шалей леди Элеоноры, она завернулась в нее.
— Что-то стало прохладно, тебе так не кажется?
— Напротив. Я считаю, что здесь достаточно тепло. На самом деле, я даже не уверен, что мне по-прежнему нужно это одеяло.
Его пальцы уже начали отпускать одеяло, и глаза Лауры распахнулись от удивления и шока.
— Конечно, оно тебе нужно! По крайней мере, до тех пор, пока Куки не постирает твои брюки.
На его щеке на мгновение показалась ямочка, сообщая ей, что он просто развлекается.
— Куки? Случайно, это не та старая ведьма, вооруженная окровавленным топором?
— О, тебе не стоит бояться Куки. Она и мухи не обидит. — Лаура нахмурилась. — Цыпленка, может быть, или еще какое-нибудь животное, которое можно запечь в пирог … но не муху.
— Осмелюсь сказать, что вы не сможете произнести то же самое про человека, который пытался вилами насадить меня на вертел.
